Я с силой потерла глаза и достала из портфеля книгу. Перелистывая страницу за страницей, я заставляла себя читать, пока буквы не превратились в бессмысленные символы перед глазами.
Спустя пару часов я заметила, что Лютер уже довольно долго всматривается потерянным взглядом в заснеженный пейзаж за окном. Я нахмурилась, задаваясь вопросом, думает ли он о Джеймсе или о предстоящем дне. Я не знала, какой из двух вариантов казался мне худшим.
– Ты в порядке?
Лютер удивленно посмотрел на меня:
– Почему ты спрашиваешь?
Я пожала плечами:
– Не знаю. Обычно я не задаю тебе такой вопрос.
На самом деле я не помнила, спрашивала ли его об этом когда-нибудь, кроме того случая, когда он пришел под утро, передав мне свою тревогу. Лютер вздохнул:
– В порядке, просто… я беспокоюсь о Джеймсе.
Несмотря на то что мы были в вагоне одни, я сняла его чемодан с кресла, чтобы сесть рядом.
– Как ты думаешь, с ним все будет в порядке? – тихо спросила я.
– Сегодня? Да, я видел его и в худшем состоянии. И ты тоже.
Я вспомнила ту первую ночь, когда он пришел забирать свое пальто, весь дрожащий и в холодном поту, неспособный даже стоять на ногах.
– Физически да, но… Не знаю, прошлой ночью он казался таким…
Лютер протер глаза и, не глядя на меня, прислонился лбом к холодному оконному стеклу.
– Он всегда был таким. Когда работа легкая, то нет проблем, но вот как только она становится сложнее…
– Что ты имеешь в виду?
– Нравственный аспект. Я не понимаю, почему он упорно продолжает работать наемником, когда это… разрывает его изнутри.
– А он не пробовал заняться чем-то другим?
Повернувшись ко мне, Лютер покачал головой:
– Я тысячу раз предлагал ему работу и так и не смог заставить его согласиться.
– Работать на тебя?
– Не обязательно. Например, управлять шахтами моей матери. На самом деле с моими связями… я мог бы найти ему работу где угодно.
Я поставила ногу на сиденье и повернулась к Лютеру.
– Выглядит как благотворительность.
– Прости, что? – прошипел он по слогам.
– Я имею в виду другое… Ну, в смысле, я исхожу из того, что знаю о Джеймсе. Его мать трудилась на шахтах, и он очень рано начал работать, когда остался один, и дом, который у него есть…
Лютер нахмурился, не понимая меня.
– Он не похож на человека, который станет принимать одолжения – ни от друзей, ни от кого-либо еще. Мне кажется, он слишком горд для этого.
– Даже если это так, я не перестану ему их предлагать, – ответил он, защищаясь.
Некоторое время я сидела молча, ковыряя маленькую дырку в обивке сиденья.
– А как насчет тебя?
Он растерянно посмотрел на меня:
– Ты спрашиваешь меня, не слишком ли я горд?
– Нет, идиот, работа. Не та, которая сейчас, – тут же добавила я, – а… уроки, которые ты начал давать.
– А, ты про это.
Он нервно заерзал на своем кресле.
– Мне пришлось их забросить. У меня нет времени на… все остальное.
– Это я знаю, – сказала я. – Но… как прошел эксперимент? Тебе понравилось?
– Да.
– И ты бы хотел вернуться к этому или?..
Лютер снова вздохнул, проведя рукой по волосам.
– Что ты хочешь услышать от меня? – раздраженно спросил он.
– Понравилось ли тебе и хотел бы ты вернуться к этому? – упрямо повторила я.
Прежде чем ответить, он краем глаза посмотрел на меня.
– Полагаю, да. Это… это сложно.
Я молча глядела на него, ожидая продолжения.
– Я уже говорил тебе, что я не учитель, как мой отец.
– Но ты и не политик. Не после Войны Двух Ночей.
– Возможно, теперь мне придется им стать.
– Не думай о настоящем. Подумай о том, что будет, когда все закончится и вернется на круги своя.
– Когда мне запретят появляться при дворе?
Я фыркнула, откинувшись на спинку сиденья:
– Ты знаешь, о чем я говорю.
– Ты об этом не задумывалась?
– О чем?
– Что если люди узнают правду, возможно, они снова меня выгонят.
Я молча смотрела на него несколько секунд.
– Нет, я об этом не думала, – честно ответила я.
Лютер кивнул:
– А я вот думал. Поэтому, пока мы не знаем, каким будет наше будущее, единственное, что нам остается, – держаться в тени и ждать.
Я ненавидела, что он был прав и вынуждал меня задумываться об этих вещах. Я просто хотела, чтобы все наладилось. Без новых смертей, пыток и изгнаний.
По прибытии в Олмос Лютер настоял на том, чтобы донести мою сумку до дома. Дверь нам открыла моя тетя Лаура, на несколько секунд растерянно застывшая на пороге.
– Айлин! – наконец воскликнула она.
– Привет!
Я крепко обняла ее, чувствуя, как ее рука скользит по моим заплетенным волосам.
– Я тебя едва узнала.
Помедлив мгновение, она обернулась к Лютеру:
– Проходите, сеньор Мур.
Мы вошли в коридор, и Лютер поставил чемоданы у вешалки. Я сняла пальто и повесила его на крючок.
– Лиам! – крикнула моя тетя вглубь дома. – Спускайся!
– Лютеру пришлось приехать по работе, и я решила вас навестить, – объяснила я.
– Вообще-то мне пора идти, иначе я опоздаю.
– Куда тебе нужно? – спросила я его.
– В здание мэрии.
– Ты помнишь, где оно находится?
Я показывала ему это здание во время Фестиваля урожая, когда там еще работал мой отец.
– Да, не волнуйся. Я могу вернуться поздно.
Я кивнула и пошла открывать дверь, скорее чтобы чем-то занять руки, нежели из вежливости.
– Удачи, – сказала я ему, как только мы вышли на порог.
Он молча кивнул и ушел.
– Айлин! – крикнул подбежавший сзади Лиам, подняв меня в воздух.
Я отчаянно задергала ногами и принялась колотить его по рукам.
– Лиам!
Когда он наконец опустил меня на землю, я повернулась к нему с широкой улыбкой. Он окинул меня взглядом сверху вниз, как обычно делала его мать, отмечая длинное платье, собранные волосы и отсутствие коля.
– Что это?
Я вздохнула и повисла у него на руке.
– Долгая история. Чайку?
– Чайку.
Тетя проводила нас в гостиную и пошла за чайником. Вскоре она присоединилась к нам.
– Извини, что не предупредила о нашем приезде, – сказала я, насыпая себе сахар. – Все произошло вчера, и я не хотела упускать такую возможность.
– Но это и твой дом тоже, – мягко возразила Лаура.
– Да, но… привести сюда Лютера и…
– Ты знаешь, что я думаю… но я помню, что он помог Лиаму и Клавдии покинуть Роуэн до того, как… все усугубилось. Этого я не забыла.
– Он и мне помогает, и другим тоже, – добавила я.
– Где он будет спать? – спросила тетя, поднося чашку к губам.
Я почувствовала, что краснею, и, взглянув на Лиама, заметила румянец и на его лице.
– Я думала поселить его в своей комнате, а сама пойду в спальню моих… то есть моей мамы, – поправилась я.
Лаура подняла брови.
– Можете не стесняться меня.
– Нет, нет, – поспешно возразила я, пролив немного чая и ставя чашку на блюдце. – Это… это не так. Все сложно.
– Ну как скажешь.
Я вытерла пролитый чай салфеткой, все еще ощущая жар на щеках. Меньше всего мне хотелось объяснять тете, что мы с Лютером притворяемся парой на глазах у всего двора. Я также не горела желанием рассказывать ей о том, как в разгар всего происходящего мы обнаружили, что обладаем парной магией.
Тетя допила чай и оставила нас одних.
– Сара рассказала мне перед нашим отъездом о том, что вы собираетесь сделать, – сказал мой двоюродный брат. – Притвориться парой и все такое. Именно поэтому ты… в этом?
Он жестом обвел мой северный образ. Я вздохнула:
– Микке и тетя Андреа по-прежнему мне не доверяют.
Я рассказала ему обо всем, что произошло после его отъезда и о чем мы не осмеливались сообщать в наших письмах: о допросе, о нашем решении выждать, о Лоудене… О его казни они узнали из «Новостей», но одно дело читать, а другое – слышать об этом из первых уст очевидца. К счастью, он не настаивал делиться подробностями, и, когда его мать позвала нас обедать, тема сошла на нет сама собой.
– Не знаешь, как там Клавдия? – спросила я, пока мы накрывали на стол.
– Хорошо. Переживает по поводу прочитанного в «Новостях» но в целом нормально. Мы виделись пару раз, но сейчас из-за этих разрешений я не могу ее навестить – она живет в другой провинции.
– Будьте осторожны с тем, что вы пишете друг другу, они могут отслеживать вашу переписку. Чуть не забыла…
Сходив за своей сумкой, я вытащила оттуда письма наших друзей. Лиам отвечал на них днем, пока я готовила комнаты, а потом мы играли в карты вместе с Лаурой. Когда Лиам устал, мы с тетей пошли в оранжерею собирать травы для аптеки. Я застыла перед розовым кустом моего отца, усыпанным крупными оранжевыми розами. В груди щемило от боли.
– Последние в сезоне, – сказала тетя. – Я оставила их на случай, если вернется твоя мама и успеет их увидеть, но раз уж ты здесь…
– Ты слышала о ней что-нибудь? – спросила я шепотом. – Она не писала мне с тех пор, как вернулась Микке.
– В таком случае отсутствие новостей – хороший знак, поверь мне. С ней все будет в порядке.
Тетя срезала розы, и мы вернулись в дом. Разложив сушиться травы в мастерской, она усадила меня за стол, перед розами, и начала распускать мои волосы. Расчесав их, она принялась делать мне ободок из роз и джута, переплетая их с моими прядями.
– Не двигайся, – сказала она, закончив.
Я осталась сидеть неподвижно, ожидая, когда она вернется с колем. Закончив подводить мне глаза, она позволила посмотреться в зеркало.
– Вот теперь ты похожа на себя. У тебя есть что-нибудь приличное из одежды?
Порывшись в своем шкафу, я нашла старую юбку и свитер, и Лаура позвала Лиама перекусить вместе с нами. Мы зашли в ближайшую таверну, где выпили пива и послушали последние сплетни Олмоса. Было странно оставаться наедине с тетей и двоюродным братом, но я ценила их общество, как бы сильно ни скучала по родителям.