Конечно, возможно, он делал это только для вида и я слишком сильно себя накручивала.
Я не отпускала его руку, опасаясь, что кто-то наблюдает за нами, но, когда зажегся свет и люди зааплодировали, я присоединилась к овациям и выпрямилась, отодвигаясь от него. Увидев, что кто-то рядом поднялся, я тоже встала и вместе с Лютером отошла в сторону, пока персонал складывал стулья и убирал комнату.
– Тебе понравилось? – с улыбкой спросил он.
– Да.
Лютер нахмурился, уловив холодность в моем тоне, но в тот момент у меня не было сил притворяться. Должно быть, он не придал этому особого значения, потому что допытываться не стал.
– Пойдем выпьем чего-нибудь?
Я кивнула и последовала за ним к столику с напитками. Подавать алкоголь было еще рано, поэтому мы с Лютером выпили по чашке чая и, увидев приближающихся к нам Микке и мою тетю, желающих поговорить с нами, притворились, что очень им рады. Я не заметила, как артисты смешались с публикой, пока не почувствовала, как чья-то рука мягко коснулась моего плеча.
– Привет.
Я с трудом узнала стоящую передо мной девочку, одетую во все черное, с собранными в тугой пучок волосами. Это была Елена, ученица, которая несколько месяцев назад гадала мне на картах в школе Луана.
– Привет, – удивленно ответила я.
– Мне показалось, что я где-то тебя видела, – сказала она. – Я никак не могла избавиться от этого ощущения и решила подойти и спросить.
Я отметила, что окружающие слушают нас с любопытством.
– О чем?
– О картах.
Перевернутая Смерть, выпадающая снова и снова.
По моему телу пробежал холодок, и я невольно сглотнула.
– Мой отец. Он погиб в день Зимнего солнцестояния.
Девочка всплеснула руками.
– Прости. Мне… мне очень жаль.
– Спасибо.
Это слово, как всегда, прозвучало странно в моих устах.
– Мне понравился спектакль, – сказала я, заставив себя улыбнуться. – И часто вы так выступаете?
– Не так часто, как репетируем. В канун Зимнего солнцестояния мы даем представления практически каждый день, но в остальное время года – гораздо реже.
– И это… то, чем бы ты хотела заниматься? Когда станешь старше.
Елена пожала плечами:
– Я в этом не уверена. Пока не знаю. Эту дисциплину я выбрала еще в детстве, она одна из тех, что преподаются в Луане.
– Что ж, это прекрасно.
Мы обе улыбнулись.
– Ладно, я пойду.
– Увидимся.
Елена отошла в сторону, присоединившись к группе танцоров, а я повернулась к остальным.
– Подруга? – спросила меня тетя.
– Одна из учениц Луанской школы. Я познакомилась с ней несколько месяцев назад, когда проводила исследования для диссертации.
– Я, кажется, припоминаю… – начала Микке. – Не твой ли отец был ее директором, Лютер?
– Да.
– Он и продолжает им быть, – вмешалась я. – Он мне очень помог в моей работе.
Увидев выражение лица тети, я поняла, что правильно сделала, затронув эту тему.
– Ты знакома с сеньором Муром, Айлин?
– Конечно.
– Почему ты не сказала мне об этом раньше?
Я улыбнулась ей со всей невинностью, на которую была способна, и пожала плечами:
– Я не придавала этому значения.
Лютер нервно забарабанил пальцами по чашке с чаем. Я не понимала в чем дело, но не хотела, чтобы это видела Микке, поэтому накрыла его руку своей, якобы намереваясь забрать чашку.
– Хочешь еще? – спросила я Лютера.
– Пока нет. Благодарю.
Лютер поставил чашку и сунул руки в карманы. Я развернулась и направилась к столику с напитками, чтобы налить себе еще чаю. Пить я не хотела, но мне нужно было занять чем-то руки. Чайник оказался пустым, поэтому я наполнила его водой из кувшина и оглянулась, ища место, куда его можно было бы поставить кипятиться. В этот момент чья-то сильная, тяжелая рука легла на мою и при помощи магии вскипятила воду. Я сразу поняла, что это был Леон Винсент, и осознала свою ошибку. Как бы я ни старалась одеваться и причесываться как северянка, инстинкты иногда брали верх. Винсент, должно быть, увидел что-то на моем лице, потому что приветливо улыбнулся.
– Это будет нашим секретом, – прошептал он, не отпуская моей руки.
Я сглотнула, размышляя, стоит ли мне притвориться, будто я не понимаю, о чем он говорит. Тут на чайник легла третья рука и подняла его. Это был Лютер, он хмуро смотрел на Винсента. Воспользовавшись возможностью, я отошла в сторону.
– Сеньор Мур, – поприветствовал его Винсент. – А мы тут секретничали.
– Я чего-то не знаю? – спросил он, вставая между нами, чтобы взять чистую чашку.
– Я уверен, вы знаете ровно столько, сколько Айлин посчитала нужным вам сообщить.
С этими словами он удалился к другой группе гостей. Заварив чашку чая, Лютер протянул ее мне. Я поставила ее на стол, нахмурившись.
– Я, конечно, понимаю, что это часть твоей актерской игры, но я не думала, что вы, северяне, такие собственники, – тихо сказала я.
Мгновение Лютер удивленно смотрел на меня.
– У тебя был богатый опыт общения с северянами? – наконец спросил он, подняв бровь.
– К твоему сведению, – возмущенно ответила я, – я встречалась с северянином.
Лютер несколько раз моргнул.
– С кем это? – с недоверием поинтересовался он.
Я поджала губы, решая, достоин ли он моего ответа.
– С Ноем.
– Ной? Ной Соваж? Твой друг Ной?
– Да, – отрезала я, стараясь говорить тихо. – Единственный Ной, которого мы оба знаем, – это тот самый Ной.
– Когда? Почему ты не говорила мне об этом?
Я снова нахмурилась и скрестила руки на груди.
– Потому что ты меня не спрашивал.
– Мне и в голову это не приходило.
– Что я встречалась с парнем до того, как познакомилась с тобой?
Лютер пожал плечами, и я вздохнула:
– Это случилось сразу после моего прибытия ко двору. Нам было пятнадцать лет, и мы оба интересовались политикой. Это продлилось недолго.
– Но вы остаетесь друзьями.
Я тоже пожала плечами:
– Мы не были по-настоящему влюблены. Просто тепло относились друг к другу, и все. Это было довольно прозаично.
– Теперь я лучше понимаю, почему вы предпочитаете не обсуждать друг с другом личное.
Я отвела взгляд, не желая давать ему дальнейших объяснений, и он еще долго смотрел на меня, ничего не говоря.
– А другие были?
Я почувствовала, как мои щеки запылали.
– Какая тебе разница?
– Несколько минут назад ты обвинила меня в том, что я тебя не спрашивал.
– Да, но…
Внезапный грохот прервал мои слова. Мы с Лютером одновременно обернулись и увидели, как один из присутствующих рухнул на пол. Рядом с ним стояла Микке с застывшей в воздухе рукой. Исходившая от нее темная магия чувствовалась даже на расстоянии. Моя тетя обернулась и что-то тихо сказала Микке. Сжав руку в кулак, та медленно опустила ее.
Я прижалась к Лютеру, и он схватил мою ладонь.
– Сэм Лоуден был предателем, и любой, кто его защищает, тоже рискует им стать, – процедила Микке упавшему мужчине, который едва мог взглянуть на нее.
Моя тетя попыталась взять Микке за руку, но та даже не дала к себе прикоснуться. Бросив последний презрительный взгляд, она развернулась и ушла. Вечеринка была окончена.
Обратный путь мы с Лютером проделали в молчании. Как только мы вошли в нашу гостиную, я сняла туфли, но вместо того, чтобы направиться в спальню, присела на корточки у камина и разожгла огонь, после чего опустилась на диван.
– Ты в порядке? – спросил Лютер, снимая пиджак.
– Я испугалась, – ответила я, забираясь с ногами на диван.
– Ничего страшного, это нормально.
– Я уже поняла, что это нормально, – выпалила я. – Вот что бывает, когда у убийцы сдают нервы посреди вечеринки. Конечно, это пугает.
Лютер подошел и сел рядом со мной. Я посмотрела на него краем глаза, скрестив руки на груди.
– Ничего не случится, Айлин, – сказал он, гладя мои босые ступни. – Мы делаем все возможное, чтобы они перестали подозревать нас.
– А что с остальными? Как насчет тех, кто не хочет притворяться? Тех, кто не трусы?
Лютер глубоко вздохнул, убрав руку, чтобы облокотиться на спинку дивана.
– Что ты хочешь услышать от меня? Что такое я могу сказать, чтобы тебе стало легче?
Потерев глаза, я снова скрестила на груди руки.
– Ничего. Ты не виноват.
И это было правдой. Как бы я ни настаивала на обратном, в моих умозаключениях не было ничьей вины, кроме моей собственной. Мы долго сидели молча, погруженные в свои мысли.
– Всегда забываю, что ты знаешь моего отца, – внезапно сказал Лютер.
Я повернулась к нему и увидела на его лице странное выражение, которое не могла расшифровать.
– Я с ним почти не разговаривала. На самом деле я его не знаю.
– Что ты о нем подумала?
Расцепив руки, я размышляла над ответом.
– Не знаю. Он показался мне человеком холодным. Он был вежлив со мной, и ему понравилось то, что я сказала о северных школах, но… – Я пожала плечами.
– Но?
– Не знаю. Но уже тогда я встала на твою сторону.
Лютер нахмурился:
– Что ты хочешь этим сказать?
Мне не хотелось напоминать ему о том, что я услышала в школе, когда он спорил с отцом по поводу своего развода. Я понимала, что это было чем-то личным.
– То, как ты говорил о нем. Или не говорил. У меня всегда было такое чувство, как будто ты с ним не ладишь.
Лютер долго молча смотрел на меня. Я уже подумала, что наш разговор окончен, как вдруг он продолжил:
– Помнишь ту ночь, когда я сказал, что не хочу тебе лгать о причинах моего возвращения ко двору?
Я вспомнила тот разговор в Агуадеро, как он уверял меня, что никогда не хотел мне врать. Вздохнув, я кинула.
– Я вернулся из-за отца. Я чувствовал, что… Не знаю. Что я перед ним в долгу. Его никогда не заботила собственная репутация, но Мур была фамилией моей матери, это ее наследие. И теперь… – Лютер покачал головой.
– Что он думает о происходящем?