– Я сказал ей, что ничего не обнаружил, и она решила меня наказать.
– Ты сказал ей…
Лютер поднял на меня взгляд, и я скрутила полотенце, из-за чего вода с кровью закапала на пол.
– Это то, что ты ей сказал, – снова попыталась выговорить я.
Он грустно улыбнулся:
– Ее охватывает гнев, когда она не может контролировать происходящее. Когда ее не слышат даже несмотря на то, что она находится у руля.
– Лютер.
Стараясь на меня не смотреть, он положил руку на мои ладони. Его имя прозвучало с таким же сожалением, какое я в этот момент испытывала.
– Ей наплевать на слухи. Они были лишь еще одним поводом, очередным испытанием, которому она меня подвергла.
– Почему?
– Потому что мои рейды не приносят ничего кроме неудач и я слишком долго не называл ей новых имен.
– Почему? – повторила я.
Лютер пожал плечами, поморщившись от боли.
– Не знаю. Я не смог… – он покачал головой. – Не знаю.
Я должна была выяснить, не подвергал ли он опасности наши жизни, продолжая молчать, но решила не настаивать.
Через несколько секунд я осторожно взяла в руки его лицо и вытерла с него оставшуюся кровь. Затем помогла ему снять пиджак, жилет и рубашку, прилипшие к коже. У него были два больших синяка на груди и несколько порезов, идущих через всю спину, от плеча до талии.
– Если не пойдешь к Ностре, у тебя останется шрам, – сказала я, принимаясь вытирать раны.
– Ностра и так достаточно рискует.
Я смазала порезы целебными зельями и, как могла, перевязала их. Затем опустилась рядом с ним на колени и, используя только кончики пальцев, нанесла мазь на синяки, стараясь как можно меньше тревожить кожу. Оставалось только надеяться, что у него не было внутренних повреждений.
Закончив, я снова облокотилась на стол, притянув его лицо к себе. Если не залечить порез на лбу, останется шрам. Возможно, шрамы на спине его не беспокоили, но я сомневалась, что он хочет видеть напоминание о Микке каждый раз, когда смотрится в зеркало.
Поэтому я снова принялась работать над раной при помощи своей магии, осторожно увеличивая поток, отдаваясь процессу, пока не почувствовала, что ноги не держат. Лютер, должно быть, заметил это, потому что обнял меня за талию. Я оперлась на его плечо.
– Ты говорил, что мы делаем все возможное, чтобы нас не заподозрили, – пробормотала я, убирая с его лба влажные пряди. – Это важно.
Лютер отвел взгляд.
– Я больше не знаю, что важно.
Я зарылась рукой в его волосы, не находя слов.
Спустя несколько секунд Лютер начал медленно, очень медленно, стягивать с меня блузку, пока не вытащил ее из пояса юбки.
На мгновение я почувствовала, что мне не хватает воздуха, но, когда он стал расстегивать пуговицы, ничего не сказала. Отпустив его волосы, я положила руки на стол, чтобы он мог стянуть блузку с моего правого бока. Своими все еще перепачканными кровью пальцами он начал перебирать по шрамам на моей татуировке, не различая, где следы нападения, а где чернила.
Он мягко притянул меня к себе и осторожно провел губами по моей коже, целуя татуировку. Я положила руку ему на затылок, прижимая его ближе. Лютер вздохнул, и от его теплого дыхания в прохладном воздухе комнаты по мне пробежала дрожь. Заметив это, Лютер отстранился и принялся застегивать мою блузку.
– Уже поздно, – пробормотал он.
Я застегнула пару пуговиц, а все остальные решила оставить расстегнутыми. Осторожно потянула Лютера наверх, помогая ему подняться, и проводила в ванную комнату, где смыла кровь с его рук.
– Справишься сам? – спросила я, когда мы закончили.
Он кивнул, и я вышла, закрыв за собой дверь. Пока он умывался, я переоделась в ночную рубашку, но забираться в постель не стала. Через несколько минут Лютер вышел, и я помогла ему надеть чистую пижаму.
– Мне придется спать на диване, чтобы не доставлять тебе дискомфорт, – сказала я.
– Нет, останься здесь. Пожалуйста.
Я кивнула и подождала, пока он уляжется на бок лицом ко мне. Затем забралась под простыни и, прижавшись к нему, взяла его руку в свои ладони. Я попыталась поделиться с ним магией, но Лютер тут же покачал головой:
– Не надо, я… грязный.
Нащупав его ступни, я переплела наши ноги.
– Мне все равно.
На следующий день Лютер настоял на том, чтобы самому нанести мазь, но, по крайней мере, позволил мне залечить его порезы на спине. Мы позавтракали в наших комнатах, и он остался там же обедать, когда я ушла к друзьям. Он заверил меня, что ему ничего не угрожает, однако решил не видеться с Микке без крайней необходимости.
Зайдя в фехтовальный зал, я удивилась, увидев там Джеймса. Я ожидала, что он будет избегать меня несколько дней, как он делал всякий раз, когда что-то происходило, однако предпочла не поднимать эту тему.
В тот вечер мне удалось отдохнуть от фехтования, но Ной заставил нас оттачивать навыки защиты от заклинаний темной магии, поэтому под конец мы, как обычно, были злыми и уставшими. Помимо прочего, у меня снова разболелся бок.
Когда я вернулась в комнаты, Лютер спал на диване перед камином, поэтому я на цыпочках направилась в ванную, зажгла пару успокаивающих свечей и залезла в ванну. Облегчение наступило мгновенно.
По поводу прошлой ночи я не знала, что и думать. Было ясно, что Лютер догадывался, что за распространением слухов стоим именно мы, и понимал: если он выдаст нас, то подвергнет опасности и самого себя. Однако я не могла даже представить, почему несколькими неделями ранее он перестал выполнять приказы Микке. Единственное, что я понимала: эта мысль приносит мне большое удовлетворение.
Хотя, возможно, «удовлетворение» было неподходящим словом. Скорее это напоминало ощущение теплоты, зародившееся в моем желудке и разлившееся по всему животу, словно полосы моей татуировки. Я боялась, что его решение может измениться или что за ним кроется какой-то секретный план. Тем не менее вероятность того, что Лютер наконец начал смотреть на вещи иначе, была высока… Я вытянула ноги и расслабилась, наслаждаясь теплой водой и вдыхая сладковатый аромат свечей.
Вскоре в дверь постучал Лютер:
– Айлин?
– Да?
– Извини. Когда закончишь, дай мне знать, пожалуйста. Мне нужно нанести мазь.
Я посмотрела на мутную от мыла воду и погрузилась глубже, чтобы спрятать грудь.
– Ты можешь войти.
Лютер открыл дверь, но, увидев меня, замер на пороге:
– Ты… уверена? Мне нужно зеркало.
Я откинула голову на край ванны и закрыла глаза.
– Оно в твоем распоряжении.
Лютер вошел и прикрыл за собой дверь. Я слышала, как он снимает рубашку, но не спешила открывать глаза. Когда я все же взглянула на него, он, стиснув зубы, морщился от боли. Повязки на его спине потемнели от зелий и крови. Нужно будет сменить их, как только я вылезу из ванны.
– У тебя останется шрам, – сказала я ему.
Лютер наблюдал за мной в зеркало.
– Я знаю, ты говорила мне об этом вчера вечером.
– И тебя это не беспокоит?
Он обернулся и внимательно посмотрел мне в глаза:
– Нет. А тебя?
Я погладила рукой свой бок, не понимая, что он имел в виду свои шрамы, а не мои.
– Твои нельзя будет скрыть татуировкой.
– Я и не хочу их скрывать. Ты сделала произошедшее частью себя, ты его изменила. Я не хочу забывать о том, что случилось.
Мы молча смотрели друг на друга, пока выражение лица Лютера не стало каким-то странным. Он шагнул ко мне, наклонив голову набок, словно пытаясь что-то расслышать.
– Это и есть магия Джеймса?
– Да. Мы тренировались сегодня днем. Я думаю, тебе следует сходить к нему. Тренировка была не слишком… интенсивной, – сказала я, не найдя лучшего слова, – однако я не удивлюсь, если он все равно напился.
Лютер снова направился к умывальнику и, открыв кран, вымыл руки.
– Не думаю, что он захочет меня видеть, по крайней мере не так скоро.
– Почему?
– Ему будет стыдно, что он не остался вчера вечером.
Вытерев руки, он надел рубашку.
– Ладно, сейчас я сменю тебе повязки на спине, когда закончу, а потом ты решишь.
Лютер кивнул и вышел из ванной, снова оставив меня одну.
В конце концов Лютер все-таки пошел навестить Джеймса, понимая, что тот сам не придет, если ему понадобится помощь. Пару часов я бодрствовала, пытаясь дождаться его возвращения, но слишком устала, поэтому легла в постель и сразу уснула.
Посреди ночи я проснулась с колотящимся сердцем. Лютер сидел в кресле и молча смотрел на меня, а свет от камина играл на его лице причудливыми тенями.
– Не делай так, это странно, – сказала я, протирая глаза.
– Что именно?
– Не смотри на меня, когда я сплю.
– Я и раньше наблюдал, как ты спишь.
– Но не когда ты сидишь там, в темноте, – ответила я, чувствуя, как мое сердце успокаивается.
– Прости. Я не мог уснуть.
– Что случилось?
– Ничего, не переживай. Спи.
Вздохнув, я откинула одеяло и села на край кровати.
– Ты разбудил меня своей тревожностью. Не думаю, что смогу уснуть, пока ты не успокоишься.
Лютер отвел взгляд.
– Извини, – пробормотал он.
Надев тапочки и халат, я подошла к нему. После секундного колебания я положила руку ему на плечо.
– Ничего страшного, ты не виноват.
Лютер встал, разглаживая жилет, и я отошла в сторону.
– Чаю не хочешь?
– Давай.
Я последовала за ним в гостиную и разожгла в камине огонь, а он взял поднос и движением руки приготовил чай. Ни один из нас не удосужился зажечь свечи.
– Джеймс в порядке? – спросила я, устраиваясь на диване и поджимая под себя ноги.
– Да, не волнуйся. Он почти не пил, – ответил он, ставя передо мной чай. Двумя руками он взял свою чашку, внимательно разглядывая ее, однако пить не стал. – Он рассказал, чем вы занимаетесь, – произнес он наконец. – Что это не просто слухи, у вас есть план и вы в одиночку собираетесь покончить с Микке.
Я выпрямилась, чувствуя укол стыда. Его слова звучали абсолютно нелепо. Мое сердцебиение снова участилось, но на этот раз причиной были собственные эмоции.