– Бывали моменты, когда существовали только мы двое и не имело значения то, что он северянин, а я полукровка. Все остальное отступало на второй план.
Сара молча изучала мое отражение. Я пожала плечами, не найдя подходящего объяснения. Виски, естественно, не способствовал ясности мысли.
– Это сложно, да, – сказала Сара. – Однако это не делает твои чувства менее настоящими.
Еще несколько мгновений мы смотрели друг на друга в тишине.
– Могу я попросить тебя об одной вещи? – наконец спросила она.
– Конечно.
– Можешь разрисовать мне лицо колем?
Я несколько раз моргнула, застигнутая врасплох как резкой сменой темы, так и просьбой.
– Глаза?
– По возможности… – сказала она с некоторым сарказмом.
– Прости, но ты столько раз отказывалась, и вот так вот, внезапно…
– Ну, раз ты сейчас не хочешь…
– Нет, нет, о чем ты, конечно хочу.
Я развернула ее боком и пододвинула свой стул ближе. Взяв в руку коль, я принялась красить ее лицо.
– Вот увидишь, какая ты хорошенькая. С твоими огромными зелеными глазами коль будет смотреться потрясающе.
– Ну, чтобы выглядеть потрясающе, мне коль не нужен.
– Ми-ми-ми-ми, – поддразнила я ее. – Не двигайся. Закрой глаза. Хочешь, я украшу твои волосы цветами?
– Так, давай не будем впадать в крайности.
Я продолжила аккуратно рисовать в тишине.
– Готово. Смотри.
Сара несколько раз моргнула и взглянула на себя в зеркало.
– Как странно, мне кажется, будто я в маске.
– Но тебе очень идет!
Она наклонилась ближе к зеркалу, убирая волосы с лица и рассматривая себя то с одной, то с другой стороны.
– Думаю, что да.
Я попросила ее отойти, чтобы накраситься самой. На мгновение вспомнив Микке и ее глаза с растекшимся колем, я решила выбрать более нейтральный стиль и четко прорисовала линии, заходя на переносицу.
– А я хочу вплести цветы в волосы, – сказала я, закончив с макияжем.
Я встала и ухватилась за туалетный столик, чтобы не потерять равновесие.
– Ты что, пьяная? – спросила Сара, тоже поднимаясь.
– Нет, – соврала я. – А ты?
– Нет, – соврала она в ответ, опираясь на стул.
Я пошла в гостиную, Сара последовала за мной. Взяв несколько незабудок, я аккуратно закрепила их в волосах.
– У тебя всегда найдутся цветы, – сказала Сара. – Даже зимой.
– Это все магия.
Мы обе начали смеяться, как дурочки, и, когда входная дверь открылась и на пороге появились до нитки промокшие Лютер и Джеймс, мы и не думали останавливаться. Продолжая глупо улыбаться, я повернулась к ним:
– На улице дождь?
Мы с Сарой снова расхохотались, а Лютер и Джеймс удивленно уставились на нас.
– Что с вами? – спросил Лютер. – Чем вы тут занимались?
– Ничем, – одновременно ответили мы.
Еще раз окинув нас взглядом, Лютер снял плащ и бросил его на стул.
– Как все прошло? – спросила Сара, заправляя прядь волос за ухо.
Джеймс молча смотрел на нее, застыв на месте.
– Хорошо, – ответил Лютер, направляясь в спальню. – Но явно не так хорошо, как у вас.
Мгновение спустя он вышел с улыбкой на лице и почти пустой бутылкой виски в руках. Я пожала плечами.
– По крайней мере, вы кое-что оставили.
Промокший Джеймс продолжать стоять у двери, не сводя глаз с Сары.
– Эм… Джеймс, не проводишь ли ты меня в мои комнаты? Может, расскажешь мне что-нибудь еще?
– Конечно, – наконец отреагировал он.
– Я это смываю, и мы уходим, – сказала она, указав на макияж.
– Не надо! – тут же возразил Джеймс, немного понизив голос. – Тебя никто не увидит.
Мы с Лютером переглянулись, и мне пришлось закусить нижнюю губу, чтобы снова не рассмеяться. Он повернулся и вылил себе в стакан остатки виски.
– Ну ладно… Увидимся завтра, – попрощалась Сара.
– До завтра.
Когда Сара и Джеймс ушли, я повернулась к Лютеру, который безуспешно пытался снять пиджак у камина. Он был настолько мокрым, что сделать это было почти невозможно.
– Подожди, я тебе помогу.
Отряхнув руки, Лютер терпеливо ждал, пока я стягивала с него пиджак. Жилет поддался проще, однако даже рубашка прилипла к его влажной коже.
– Неужели такой сильный дождь? – спросила я, подойдя к окну.
– Уже несколько часов льет. Кстати, твой двоюродный брат шлет тебе привет. И письмо. Как только обсохну, поищу его.
Я снова обернулась и увидела, что Лютер расстегивает рубашку.
– Спокойно, не спеши.
Еще некоторое время я стояла у окна, дожидаясь, пока он разденется и сядет на пуфик перед камином. Заметив на его спине отметины, которые по-прежнему не заживали, я нахмурилась.
Я не знала, что сказать, поэтому предпочла промолчать. Взяв еще один пуфик, я села рядом и осторожно положила руки на его кожу. Лютер допил виски и, глубоко вздохнув, поставил стакан на пол. Я мягко погладила правой рукой его отметины, сконцентрировав свою магию на кончиках пальцев. Левую руку я опустила ему на бок, извлекая немного его силы, чтобы усилить свое целительное воздействие. Закончив, я провела тыльной стороной ладони по шрамам, которые мне никогда не удастся исцелить полностью. Лютер повернулся, переплел свои пальцы с моими и потянул меня к себе, усаживая на колени.
– Я слишком тяжелая, – пробормотала я.
Он лишь покачал головой, прищурив глаза и лениво улыбнувшись. Тогда я устроилась у него на коленях и запустила руку в его светлые, еще влажные волосы. Лютер осторожно погладил меня по щеке, стараясь не размазать коль.
– Мне нравится видеть тебя такой.
Я улыбнулась, и он начал прокладывать дорожку поцелуев от моего подбородка к губам. Одной рукой он расстегнул пуговицы на моей блузке, стремясь почувствовать мою кожу и магию. Внезапно, осознав происходящее, я отстранилась от Лютера и вскочила на ноги.
– Прости, – сказала я.
– Не извиняйся, все хорошо, – растерянно ответил он. – Ты в порядке?
Я кивнула, переводя дыхание, и дрожащими пальцами застегнула блузу.
– Ох, – выдохнул Лютер, разглядывая свои ладони. – Прости.
Я села обратно на пуфик, нервно теребя руки.
– Просто… я не хочу… не знаю, смешивать эти вещи прямо сейчас.
– Я тоже. Я даже не осознавал, что делаю это…
Я судорожно встряхнула руками, пытаясь избавиться от ощущения магии, все еще пульсирующей в них. И, возможно, от нахлынувших сомнений тоже. Лютер нагнулся, чтобы встретиться со мной взглядом, не прикасаясь ко мне.
– Айлин.
Я подняла глаза и посмотрела на него.
– Это разные вещи, – уверял он меня. – Не то чтобы совсем, нам трудно отделить их друг от друга, но… для меня, по крайней мере, это разные вещи.
– И для меня тоже. Все не так, как в день Зимнего солнцестояния. То было… не знаю, то была магия, а не я.
Я заметила, как что-то переменилось в лице Лютера, но он промолчал.
Пару раз я открывала и закрывала рот, пытаясь придумать, что еще сказать, когда увидела, как Лютер краснеет и отводит взгляд.
– И давно? – наконец спросила я.
Лютер провел рукой по волосам.
– Нельзя сказать, что я с самого начала испытывал к тебе те чувства, которые испытываю сейчас, это не так просто. Но, полагаю, если говорить честно… с Олмоса. Тогда я впервые это ощутил.
С той ночи, когда мы заснули, держась за руки. А потом он ушел, не попрощавшись.
– Я еще не осознавал этого полностью. – Он продолжал рассматривать свои ладони. – Во всяком случае, это было началом.
Я молча наблюдала за ним, пытаясь вспомнить все, что с тех пор произошло. Его отдаление от меня, смерть моего отца, нападение по пути из Нирваны, наводнение… Микке.
– Агата первая заметила это, но ничего мне не сказала. Только… что я должен рассказать тебе всю правду о нас, что тебе тоже нужно это знать.
– Но ты этого не сделал.
– Нет.
– Почему?
Лютер пожал плечами:
– Я боялся. Той власти, которую ты могла получить надо мной.
Я недоверчиво покачала головой. Агата говорила мне то же самое.
– Какой власти?
– В ночь Зимнего солнцестояния. То, как ты… – Лютер глубоко вздохнул, погружаясь в воспоминания. – В ту ночь ты могла пройти через костер, и я бы, не задумываясь, последовал за тобой. Но я уже тогда приготовил кулон. А потом мы поцеловались, и… я подумал, может быть, это и есть решение нашей проблемы.
Я нахмурилась, откинув назад прядь волос:
– Ты хотел мной манипулировать?
Лютер изобразил кривую улыбку:
– Но ведь это ты пришла за мной. Это ты взяла меня за руки, а потом сделала вид, будто ничего не произошло. Поэтому я уважал твое решение и, когда ты вернулась из Олмоса, попытался забыть о случившемся. А потом вернулась Микке.
Я ждала, что он расскажет о нападении на меня, о том, как он чуть не лишился рассудка в те дни, думая, что я умру.
– Микке?
Лютер вздохнул:
– Когда я обнаружил, что ты все знала и скрывала от меня из-за подозрений в моей причастности… мне стало легче подавить те чувства, которые начали во мне зарождаться.
Я хотела напомнить Лютеру, что была права, ведь он встал на сторону Микке, но слишком хорошо знала, что все не так просто и ему пришлось делать все необходимое, чтобы мы выжили.
Лютер нежно взял меня за руку, и в этом прикосновении не было ни намека на магию.
– Но потом я узнал тебя по-новому, снова. И то, что я чувствую сейчас… это нечто другое. Более настоящее.
Я переплела свои пальцы с его, пытаясь осмыслить все, что он мне рассказал.
– А я-то думала, что мне стало проще говорить о своих чувствах, – пошутила я.
Лютер улыбнулся.
– Я тебя утомил?
– Нет. Просто… я не задумывалась об этом. О том, что ты чувствовал все это время.
Улыбка Лютера померкла, но он не выглядел удивленным.
– Мне было… мне было слишком страшно, – заставила себя продолжить я. – Что ты хочешь просто использовать меня, что на самом деле ничего ко мне не чувствуешь, что все это мои выдумки.
– Я … – шепотом начал он, – я боялся, что… Ты стольким пожертвовала, столько приняла, что… Я начал думать, что, возможно, быть со мной – это еще одна вынужденная мера для тебя. Ради того, чтобы выжить.