Именно в тот момент я позволила своей магии течь свободно, ощущая ее в венах, в мышцах, в пальцах, которые держали рукоять шпаги и лежали на моей талии, помогая сохранять позу.
Я выполнила еще несколько серий движений, контролируя свою магию, позволяя ей постепенно заполнить меня, привыкая к ней. И как только у меня это получилось, я вытянула руку и слегка ткнула Лютера в бок, не желая причинить ему вреда, а лишь обозначая удар. Он удивленно вздохнул, и я с улыбкой отступила.
На мгновение Лютер замер, снова пробуя оружие на вес и концентрируясь. Когда он атаковал меня, то больше не сдерживался – он ускорил движения своей шпаги и сильнее ударял по моей. Мне пришлось отпрыгнуть назад, чтобы уклониться от одного из его выпадов, и я увидела, как он улыбается, поднимая брови, бросая мне вызов. Я пыталась атаковать в ответ, но Лютер отражал все мои удары при помощи магии, одновременно нападая и постепенно оттесняя меня, пока в конце концов не загнал в угол у окна.
Я подняла руку, чтобы остановить его шпагу, и попыталась проскользнуть мимо, но Лютер стремительно крутанулся и, применив магию, прижал меня к себе, приставив тупое лезвие к моему горлу.
Не дав ему шанса потребовать меня сдаться, я схватила его за руку и, задействовав свои чары, оттолкнулась от подоконника, взмывая в воздух, в результате чего мы оба повалились на ковер. Я быстро перевернулась и, усевшись на него, приставила шпагу к его шее.
Затаив дыхание, мы уставились друг на друга, и мне потребовалось мгновение, чтобы осознать: его шпага по-прежнему у моего горла.
Я улыбнулась и свободной рукой откинула волосы с его глаз. Однако Лютер не улыбался. Он смотрел на меня с выражением искреннего восхищения, от которого по телу пробежала дрожь. Я наклонилась и крепко поцеловала его. Лишь через несколько секунд я опустила шпагу.
Лютер тоже отбросил оружие, обхватил мое лицо и ответил на поцелуй. Я ощутила прикосновение его магии к моим волосам, и шпильки упали на пол. Я невольно рассмеялась ему в губы, когда он, воспользовавшись возможностью, запустил пальцы в мои локоны, распределяя их по плечам.
– Ты заставишь меня поверить, что волосы – это единственное, что тебе во мне нравится, – пошутила я.
Лютер улыбнулся, его наполненные магией руки продолжали путаться в моих волосах.
– Что мне нравится, так это видеть тебя свободной.
Я снова поцеловала его, пытаясь впитать каждое его слово. Но этого оказалось недостаточно. Мои руки, ведомые скорее магией, чем сознанием, расстегнули его жилет, и вскоре я почувствовала тепло его кожи, биение сердца, пульсацию его силы.
Лютер отстранился, едва дыша, и его взгляд потемнел.
– Айлин.
Я села на пятки, чтобы он мог приподняться, и взяла его ладони в свои, позволяя магии струиться между нами. Я вновь поцеловала его, на этот раз гораздо медленнее.
– Я хочу быть с тобой, – пробормотала я.
– Ты полна магии, – возразил он.
– Я так решила не из-за магии.
Я начала расстегивать блузку, обнажая грудь, покрытую нарисованными колем символами. Лютер осторожно провел по ним, размазав один большим пальцем.
– Ты уверена?
В ответ я поцеловала его и, поднявшись, потянула за собой. Когда мы оказались в спальне, Лютер повел меня к кровати и начал стягивать с меня блузку, целуя каждый символ, выведенный на коже. Я же, освободив его от рубашки, принялась ласкать его тело, ощущая его магию, желание и смешивающуюся со всем этим неуверенность.
Обхватив его лицо ладонями, я заставила его посмотреть мне в глаза.
– Чего ты боишься?
Тяжело дыша, Лютер прислонился лбом к моей щеке. На этот раз он не смог найти слов для объяснения, однако позволил мне узнать его мысли. Я отвела прядь волос с его лица и сделала глубокий вдох, ощущая, как его эмоции проникают в меня.
Страх потерять меня. Страх ошибиться. Страх того, что я пожалею. Страх сделать что-то неправильно. Страх совершить непоправимое и дорого за это заплатить.
Мне хотелось уверить его, что я не уйду. Что ничего не произойдет, что все будет хорошо. Что я ни о чем не пожалею. Что я не причиню ему вреда. Вместо этого я сказала:
– Я тоже боюсь. Но я предпочитаю бояться рядом с тобой.
Должно быть, я нашла правильные слова, потому что Лютер снова поцеловал меня, одной рукой перебирая волосы, а второй нащупывая пуговицу на моих штанах.
Я провела ладонями по его спине, ощущая пальцами шрамы, которые вскоре исчезли под действием нашей единой, беспрепятственно текущей магии.
– Вам незачем приходить, если вы так не хотите, – сказала нам Сара.
Сидя рядом с Ноем, я прислонила голову к спинке дивана и фыркнула:
– Лютер должен пойти. Он, правда, не собирался просить меня его сопровождать, но я предпочитаю не оставлять его одного, если в этом нет необходимости.
– Это просто вечеринка, – добавил Итан, – нам ничего не стоит сходить.
Сара сжала губы, несколько раз постучав ручкой по бумаге.
– Спасибо, – наконец сказала она.
Несмотря на макияж, я разглядела под ее глазами темные круги от усталости. Микке увеличила количество вечеринок и светских мероприятий под предлогом возрождения некоторых северных традиций, утраченных за время президентства Лоудена. На самом же деле она стремилась отвлечь внимание людей от происходящего. От пыток, арестов, лжи по поводу Дайанды.
Сара ни разу не пожаловалась на то, что ей приходится каждый день устраивать новую вечеринку, и это при том, что она была занята подготовкой к Наступлению весны и ежедневно тренировалась с нами. Самое меньшее, что мы могли сделать, – сопроводить ее и предложить поддержку.
В тот вечер я надела простое северное платье, собрала волосы и отправилась вместе с Лютером на одну из террас замка, где устраивалась неформальная встреча. Последние несколько дней снег не шел, поэтому крыша была чистой. Ее украшали фонари, излучающие не только свет, но и тепло. При виде такой расточительной траты магии я фыркнула и взяла бокал вина, который предложил мне Лютер. Не обращая внимания на мой нахмуренный лоб, он улыбнулся и смотрел на меня до тех пор, пока я тоже не выдавила из себя улыбку.
Мне удавалось сохранять приветливое выражение лица более часа, несмотря на то что пришлось переговорить с десятками политиков, которые все как один были в восторге от правления Микке. Я смогла улизнуть, оставив Лютера наедине с Леоном Винсентом, когда беседу прервала Микке, призывая всех подойти к перилам. Лютер, не терявший меня из виду, встал рядом, прежде чем погасли фонари. Несколько секунд спустя в саду раздался сильный грохот и все вокруг озарили фейерверки.
Сначала я почувствовала знакомое благоговение, наблюдая за разноцветными вспышками в небе, но спустя некоторое время, когда взрывы стали громче и чаще, улыбка спала с моих губ. Я обхватила себя руками, пытаясь заглушить вибрацию в груди, и отвела взгляд от озаряющих ночь огней, но этого оказалось недостаточно. Дыхание стало прерывистым, и в этот момент я почувствовала, как Лютер взял меня за талию, уводя подальше от толпы.
– Ты в порядке? – спросил он, когда мы подошли к лестнице.
Я кивнула, цепляясь за его руку, и он повел меня вниз по ступеням.
Но грохот и вспышки света, проникающие через окна, не прекращались, и я по-прежнему не могла дышать… Почувствовав головокружение, я прислонилась к стене в коридоре.
– Айлин, дыши. – Лютер мягко взял меня за подбородок. – Посмотри на меня. Дыши вместе со мной.
Но я не могла. Я чувствовала давление в груди, словно чья-то невидимая рука сдавливала мои ребра, не давая сделать вдох.
– Закрой глаза.
Я тут же замотала головой, сама не зная почему. Лютер, все сильнее беспокоясь, сжимал мои руки в своих, но я почти не ощущала ни его прикосновений, ни его магии. Еще через мгновение он обнял меня за голову и поцеловал.
Наконец я закрыла глаза, вспышки исчезли, и я втянула носом воздух, чувствуя, как губы Лютера прижимаются к моим, наполняя меня его магией, его сердцебиением, его дыханием.
Я старалась ориентироваться на его ритм, заставляя себя делать вдох вместе с ним. Обняв Лютера за талию, я притянула его к себе, отчаянно желая ощутить вес его тела и не слышать грохота взрывов.
Внезапно Лютер отстранился от меня и посмотрел на лестницу. Я повернулась вслед за ним с колотящимся сердцем, пытаясь понять, что произошло.
Поставив ногу на последнюю ступеньку, на нас с удивлением смотрела Микке.
– Микке, – сказал Лютер, поправляя пиджак.
Она пару раз моргнула, и ее лицо несколько смягчилось.
– Прошу прощение за вторжение. Я думала, все наслаждаются фейерверком.
Вспышки света продолжали переливаться, краски разноцветным калейдоскопом отражались в окнах, однако теперь все это происходило снаружи, в садах, а не внутри меня.
– Прости нас, – сказал Лютер, беря меня за руку. – Мы не хотели проявить неуважение к тебе, уйдя раньше времени.
Улыбнувшись, Микке подошла к нам.
– Ничего страшного, – возразила она. – Но я думала, что фейерверки – одна из немногих вещей, которая нравится всем без исключения, независимо от происхождения.
– Мы и правда любим фейерверки, – выдавила я. – На Фестивале урожая мы смотрели их вместе и… Сейчас это навеяло некоторые воспоминания.
Лютер улыбнулся моей лжи, а Микке окинула нас внимательным взглядом.
– Мне они не слишком нравятся на самом деле. Они напоминают мне о войне, – призналась она. – Все жалуются на нас, в то время как в других странах порох используют в качестве оружия.
Я нахмурилась.
– Я читал об этом, – ответил Лютер, – хотя с трудом верится, как нечто настолько прекрасное может использоваться во вред.
Микке криво улыбнулась.
– В некоторых местах так говорят о магии. – И прежде чем мы успели ответить, она продолжила: – Ну что ж, мне нужно было на что-то отвлечься после последней казни.
Повисло долгое молчание, пока я не заставила себя задать Микке вопрос, чувствуя, как рука Лютера крепко сжимает мою: