Я прошлась по пустым коридорам, стук моих кожаных сапог эхом прокатился вдоль каменных стен, и остановилась у нашей телеграфной комнатке.
Открыв дверь, я тут же услышала механический стрекот машины, печатающей букву за буквой, и быстро зажгла свечу, чтобы скопировать сообщение. Однако в спешке не было необходимости: фразы повторялись снова и снова. И, трижды скопировав одни и те же слова, я перестала писать и приступила к расшифровке.
«МИККЕ, РЕГЕНТ И ЗАЩИТНИЦА ОВЕТТЫ, ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ ДАЙАНДЕ. ВСЕМ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ ПРАВИТЕЛЬСТВА НЕОБХОДИМО ЯВИТЬСЯ В РОУЭН».
Сжав бумагу между пальцами, я сделала глубокий вдох. Ничего страшного. Мы все еще можем предотвратить это, если на нашу сторону встанет Совет. Мы объясним ситуацию Дайанде, и они так же, как и мы, будут рады, что все наконец разрешилось.
Задув свечу, я открыла дверь и вышла в коридор. Внезапно кто-то щелкнул языком позади меня, я вздрогнула, и бумага выскользнула из моих рук.
Микке. Она стояла передо мной: со своей косой, подведенными глазами и странным выражением лица, на котором читалось смирение и разочарование. Или, возможно, это было простое безразличие.
– Айлин Данн, – произнесла стоявшая рядом с ней Элейн Миррелл.
Миррелл взмахнула рукой, и бумага подлетела к ней. Прочитав написанное, она не выказала ни малейшего удивления. Затем протянула лист Микке, но та даже не взглянула на него. Ее глаза, не отрываясь, смотрели в мои.
– Я же говорила, что это она рассказала мэру, – продолжила Миррелл.
Мне потребовалось мгновение, чтобы понять смысл ее слов и отвести взгляд от Микке.
– Что?
Я почувствовала, как меня обдало жаром, быстрым, словно удар тока.
– Ты думала, я не знаю? Что это ты рассказала своему отцу о том, что происходило на Острове? – сказала она, надменно глядя на меня. – Он, конечно, не признался, хотя…
Я бросилась на нее. Я среагировала еще до того, как по-настоящему осознала сказанное ею: это она предала моего отца. Она виновна в его пытках. В его смерти.
Я схватила ее за блузу и прижала к стене, ярость полыхала в моих венах, пока не достигла рук, воспламеняя ткань между пальцами. Но больше я ничего не успела сделать, потому что Микке схватила меня за запястье и рывком оттащила назад.
Моя дрожащая рука все еще горела огнем, но Микке, похоже, этого не чувствовала. Вздохнув, она оттянула меня еще дальше от Миррелл, которая уже потушила пламя на своей блузе.
– Поверь, я понимаю тебя, Айлин, – спокойно сказала Микке, ломая мое имя своим странным акцентом. – И при других обстоятельствах я бы удалилась, позволив вам разобраться между собой, но… нападение на члена правительства во время войны – это измена, и ты об этом знаешь. К тому же нам с тобой нужно обсудить то, что происходило в этой комнате.
Я глубоко вздохнула и на мгновение прикрыла глаза, заставляя пламя на моей руке угаснуть. Я почувствовала, как Микке взяла меня за подбородок, и открыла глаза, чтобы посмотреть на нее.
– Это правда? – спросила я. – Ты объявила войну Дайанде? Или это просто ловушка?
Микке улыбнулась и провела большим пальцем по моей скуле, размазывая коль.
– А какая разница?
И, схватив сначала одну мою руку, потом другую, она закрепила их у меня за спиной при помощи магии. От резкой боли я закусила губу, но не сопротивлялась. Я позволила эмоциям заполнить меня полностью, чтобы Лютер мог их почувствовать. Миррелл по-прежнему молча стояла у стены, с презрением глядя на меня.
Микке щелкнула пальцами, и в конце коридора появились два охранника с белыми повязками Бригад.
– Отведите ее в старые подземелья, я не хочу, чтобы она сидела с остальными пленниками.
Охранники грубо схватили меня за руки, больно впившись пальцами в кожу, и повели по одной из самых пустынных лестниц в старую часть замка, в подземелья, не использовавшиеся десятилетиями.
Они выбрали дальнюю камеру с тремя каменными стенами и железной решеткой – ржавой, но по-прежнему прочной и заколдованной. Я вошла не сопротивляясь, и, как только за мной закрылась дверь, охранники отпустили меня.
Ничего не сказав, они ушли, и я создала в своей руке световой шар, чтобы осмотреться. На стенах висели недавно замененные факелы, и, зажигая их, я не могла не задаться вопросом: не здесь ли они держали Иону?
Но я отогнала от себя эти мысли. Микке не сможет меня казнить, потому что Итан и Ной вернутся со свидетелями, а Лютер и Джеймс убедят Совет. На самом деле Лютер должен был вот-вот появиться. Он наверняка почувствовал, что со мной что-то произошло, и каким-то образом узнает, где я, и придет за мной.
Прошло не так много времени, и вот я услышала в конце коридора шаги. Я подошла к решетке и вдруг…
Ничего.
Темнота.
Пустота.
Я закрыла глаза, или, может быть, они уже были закрыты. На мгновение возникло ощущение невесомости, мне казалось, что я сплю или только проснулась. Я потерялась во времени и пространстве.
Но это ощущение исчезло так же быстро, как и пришло. Открыв глаза, я с удивлением обнаружила, что нахожусь уже не в подземелье. Я была в одной из гостиных в новой части замка, и, хотя небо затянули облака, сквозь высокие оконные стекла проникал свет. Однако солнце находилось с другой стороны.
Я взглянула на свои руки, которые, как и моя одежда, были выпачканы в крови. Но где был мой пиджак?
Попытавшись подойти к окну, я пошатнулась, ноги предательски подкосились, и чьи-то руки подхватили меня и заставили развернуться.
Это была Микке. Ее коса наполовину расплелась, а на лице играла самая широкая улыбка, которую я когда-либо у нее видела. Я почувствовала след темной магии на своей коже и наконец все поняла.
Она стерла мои воспоминания последних нескольких часов.
26
Обхватив мою талию, Микке прижала меня к себе и, не переставая улыбаться, мягко взяла за подбородок. Я вцепилась в ее руку, пытаясь вернуть чувство реальности, сконцентрировавшись на текстуре ее блузки, на запахе ее магии, который пронизывал все вокруг, даже мой разум…
Сглотнув, я приоткрыла рот, чтобы заговорить, чувствуя, как пелена, затуманившая мысли, рассеивается. Микке приподняла мое лицо, встречаясь со мной взглядом, а потом притянула ближе. Я ощущала ее дыхание на своих губах. Предчувствовала вкус ее темной магии.
Одним движением я оттолкнула ее.
– Что произошло? – спросила я, оглядываясь вокруг.
Мы были одни, и, хотя на Микке тоже была кровь, сама она казалась невредимой. Я чувствовала странную тяжесть темной магии на коже и полное истощение, но все же не верила, что эта кровь принадлежала мне.
– Хороший вопрос, – ответила она, и от ее улыбки не осталось и следа. – Почему бы тебе самой это не выяснить?
Микке протянула мне руку, и в мгновение ока я очутилась в кабинете Лоудена. Точнее, в бывшем кабинете Лоудена – теперь он принадлежал Микке. Посреди комнаты плакал Лютер, положив руку на затылок Джеймса, вцепившегося в его рубашку.
– Прости, – всхлипывал Лютер. – Но это единственный способ спасти ее.
Глаза Джеймса тоже блестели от слез, но он стиснул зубы, пытаясь сдержать их.
– Сделай это, – сказал он, накрывая своей ладонью руку Лютера.
И тогда я увидела это: кинжал в их руках, вонзающийся в живот Джеймса.
– Нет! – крикнула я, подбегая к ним.
Когда ноги Джеймса подкосились, я успела поймать его и упала на колени. Его кровь пропитывала мою одежду, пока я держала его в объятиях.
– Что ты наделал? – спросила я Лютера, который смотрел на нас, все еще сжимая кинжал.
Но он мне не ответил, и воспоминание, а это было именно оно, растаяло.
Однако в гостиную я не вернулась. Не успев еще осознать то, что только что вспомнила, я вдруг оказалась в темницах. Нет, не в старых подземельях, где меня заперли несколько часов назад, а в тех, которые располагались в новой части замка.
Передо мной стоял Джеймс и плакал.
– Все это время ты знал обо всем, – говорила я, отчеканивая каждое слово. – Ты молчал об этом неделями. И ничего мне не говорил.
От ненависти у меня перехватило дыхание, и я крепче сжала кинжал, который держала в руке.
Джеймс стоял молча, слезы струились по его щекам. Я покачала головой и, повинуясь внезапному порыву, схватила его за плечо и вонзила кинжал по самую рукоять ему в живот.
Теплая кровь залила руку, его дыхание коснулось шеи, когда он повалился на меня. Его тело потянуло меня к полу, но я отстранилась и встала, наблюдая, как вокруг него образуется темная лужа.
Я снова оказалась в гостиной рядом с Микке. Ощущая запах крови на своих руках, я вытерла слезы и замерла.
– Что это? Ты… – Я не могла решиться произнести эти слова. – Ты изменила мою память?
Самая темная из магий, худшее из преступлений, совершенных кем-либо. Даже во время войны запрещалось отнимать у человека волю и способность принимать решения.
Микке продолжала молча смотреть на меня, пока я пыталась осмыслить две сцены, сосуществующие в моем сознании.
– Где Джеймс? – наконец выдавила я.
Она улыбнулась, как будто ждала этого вопроса.
– Это знаешь только ты. Какое из двух воспоминаний реальное?
– Что?
Микке фыркнула, сгорая от нетерпения. Я снова вытерла слезы – на этот раз рукавом блузки.
– У тебя два воспоминания, – пояснила она. – Одно – настоящее, другое – нет. Если ты хочешь найти Мактавиша живым, ты должна выбрать одно из двух. Хотя… по правде говоря, я сомневаюсь, что у тебя осталось достаточно магии, чтобы спасти его.
Она снова улыбнулась, прищурив глаза.
– Зачем тебе это? Почему… почему ты не можешь просто убить меня? – вырвалось у меня.
– Потому что я обещала Андреа, – со смирением в голосе ответила она. – Хотя после всего, что ты и твои друзья натворили, Айлин… Ты сама знаешь, что заслуживаешь наказания.
– Но…
– Довольно. У меня нет времени на споры. И у тебя тоже, если ты хочешь хотя бы попрощаться с Мактавишем. – Микке повернулась, собираясь уйти, но в последний момент бросила на меня еще один взгляд через плечо. – Может быть, когда все закончится, ты сама попросишь меня стереть эти воспоминания. И, может быть, я даже