Санса поймала себя на том, что рот у нее снова открыт, и отправила туда ложку супа. Леди Алерия и другие тем временем хихикали, глядя, как Маслобой балансирует с апельсинами на голове, локтях и своем необъятном заду.
– Я хочу, чтобы ты сказала мне правду об этом короле-мальчишке, – внезапно молвила леди Оленна. – О Джоффри.
Санса стиснула в пальцах ложку. «Правду? Нет, я не могу. Пожалуйста, не спрашивайте меня».
– Я… Я…
– Ты, ты. Кому же лучше знать? Держится он, в общем, по-королевски, надо отдать ему должное. Немножко самовлюблен, но это в нем ланнистерская кровь сказывается. Однако до нас дошли кое-какие тревожные слухи. Есть в них правда или нет? Он в самом деле дурно с тобой обращался?
Санса затравленно огляделась. Маслобой засунул в рот целый апельсин, разжевал его, проглотил, хлопнул себя по щеке, и у него из носа вылетели семечки. Женщины смеялись, слуги сновали туда-сюда, и стук ложек отзывался эхом в Девичьем Склепе. Один цыпленок вскочил обратно на стол и забрался в суп леди Грейсфорд. Никто как будто не обращал внимания на их разговор, но Санса все равно боялась.
Терпение леди Оленны истощилось.
– Чего ты пялишь глаза на Маслобоя? Я задала тебе вопрос и жду ответа. Или Ланнистеры тебя языка лишили?
Сир Донтос предупреждал ее, что говорить откровенно можно только в богороще.
– Джофф… король Джоффри… его милость очень хорош собой и… храбр как лев.
– Ну да, каждый Ланнистер – лев, а когда Тирелл пускает ветры, пахнет розами, – раздраженно проворчала старушка. – Но насколько он добр и умен? Мягкий ли у него нрав? Заботлив ли он? Ведет ли себя по-рыцарски, как подобает королю? Насколько он рыцарь? Будет ли он любить Маргери, лелеять ее и беречь ее честь, как свою?
– Да, конечно, – солгала Санса. – Он очень… очень мил.
– Ты это уже говорила. Знаешь, дитя мое, кое-кто утверждает, будто ты такая же дурочка, как наш Маслобой, и я начинаю этому верить. Мил! Я хочу надеяться, что внушила моей Маргери, чего стоит эта милота. Ослиного рева она не стоит. Эйерион Огненный тоже был красавцем, и это не мешало ему быть чудовищем. Вопрос в том, кто такой Джоффри. – Старая леди дернула за рукав шедшего мимо слугу. – Я не люблю лук. Унеси этот суп и принеси мне сыру.
– Сыр подадут после сладкого, миледи.
– Его подадут, когда я захочу, а я хочу сейчас. – Старушка снова повернулась к Сансе. – Может, ты боишься, дитя? Не бойся – ведь тут одни женщины. Скажи мне правду – тебе ничего за это не будет.
– Мой отец всегда говорил правду. – Санса сказала это тихо, но слова все равно дались ей с трудом.
– Да, лорд Эддард имел такую репутацию, но его объявили изменником и сняли с него голову. – Глаза старухи пронизывали Сансу, острые и блестящие, как острия мечей.
– Джоффри. Это сделал Джоффри. Он обещал мне быть милосердным, а сам отрубил голову моему отцу. Он сказал, что это и есть милосердие, и повел меня на стену, чтобы показать мне голову отца. Он хотел, чтобы я плакала, но… – Санса осеклась и прикрыла рот рукой. «Что я говорю, боги праведные, они узнают, они услышат, кто-нибудь донесет на меня».
– Продолжайте. – Это сказала Маргери, будущая королева Джоффри. Санса не знала, много ли та слышала из ее слов.
– Не могу. – «Вдруг она ему скажет? Тогда уж он точно убьет меня. Или отдаст сиру Илину». – Я не хотела… мой отец был изменником, и брат мой изменник, и во мне течет их черная кровь. Пожалуйста, не принуждайте меня говорить.
– Успокойся, дитя мое, – властно молвила Королева Шипов.
– Она в ужасе, бабушка, – взгляните на нее.
– Эй, дурак! – крикнула старушка. – Спой-ка нам песню, да подлиннее. «Медведь и прекрасная дева» подойдет в самый раз.
– Еще как подойдет! – согласился шут. – Прикажете петь, стоя на голове, миледи?
– А что, от этого песня будет лучше звучать?
– Нет.
– Тогда пой, стоя на ногах, не то с тебя шапка свалится, а голову ты, сколько я помню, отродясь не мыл.
– Как прикажете, миледи. – Маслобой низко поклонился, громогласно рыгнул, выпятил живот и заревел: – «Жил-был медведь, косолапый и бурый! Страшный, большой и с мохнатою шкурой!»
Леди Оленна нагнулась к Сансе.
– Я, еще будучи моложе тебя, знала, что в Красном Замке стены имеют уши. Прекрасно – пусть они слушают песню, а мы тем временем посплетничаем.
– Но Варис… он всегда все знает…
– Громче пой! – крикнула Королева Шипов Маслобою. – Ты же знаешь, как я туга на ухо. Нечего шептать, я не за шепот тебе плачу. Пой!
– МЕДВЕДЬ, МЕДВЕДЬ! – грянул Маслобой, и его громовой бас эхом отразился от стропил. – ОДНАЖДЫ НА ЯРМАРКУ ДВИНУЛСЯ ЛЮД, ПОДАЛСЯ ВЕСЬ ЛЮД И МЕДВЕДЯ ЗОВУТ!
– В наших хайгарденских цветниках водятся пауки, – улыбнулась старушка. – Пока они никому не мешают, мы позволяем им ткать свою паутину, но когда они попадаются на дороге, их раздавливают ногой. – Она похлопала Сансу по руке. – Ну, дитя, теперь правду. Что он за человек, этот Джоффри, Баратеон по имени, но Ланнистер с виду?
– ПРОХОЖИМ, ПРОЕЗЖИМ – ВСЕМ ЛЮБО ГЛЯДЕТЬ, КАК ПЛЯШУТ ТРИ ПАРНЯ, КОЗЕЛ И МЕДВЕДЬ!
У Сансы сердце подступило к горлу. Королева Шипов придвинулась так близко, что она чувствовала ее по-старчески кисловатое дыхание. Костлявые пальцы впились Сансе в запястье. Маргери по другую сторону тоже вся обратилась в слух. Сансу пронизала дрожь.
– Он чудовище, – прошептала она, еле разбирая собственные слова. – Он оболгал сына мясника и заставил батюшку убить мою волчицу. Когда я вызывала его недовольство, он приказывал своим гвардейцам бить меня. Он зол и жесток, миледи. И королева такая же.
Леди Оленна и ее внучка переглянулись.
– Вот как, – сказала старушка. – Жаль.
«О боги, – в ужасе подумала Санса. – Если Маргери откажется за него выйти, Джофф поймет, что это из-за меня».
– Пожалуйста, – выпалила она, – не отменяйте свадьбу…
– Можешь быть спокойна. Лорд Дутая Рыба вбил себе в голову, что Маргери будет королевой, а слово Тирелла стоит дороже, чем все золото Утеса Кастерли. Так по крайней мере было в мое время. Но все равно спасибо тебе за правду, дитя.
– ВЕРТЕЛИСЬ, КРУТИЛИСЬ, ПЛЯСАЛИ, СКАКАЛИ И ДОРОГУ НА ЯРМАРКУ ТАК СКОРОТАЛИ! – ревел, притопывая ногами, Маслобой.
– Санса, не хочешь ли ты побывать в Хайгардене? – Улыбаясь, Маргери Тирелл становилась очень похожей на своего брата Лораса. – Сейчас там цветут осенние цветы, там рощи и фонтаны, тенистые беседки и мраморные колоннады. При дворе моего лорда-отца всегда бывают певцы получше нашего Маслобоя, и волынщики, и скрипачи, и арфисты. У нас лучшие в стране кони и есть лодки, на которых катаются по Мандеру. Умеешь ты охотиться с соколами, Санса?
– Немного.
– ПРЕКРАСНАЯ ДЕВА НАВСТРЕЧУ ИДЕТ, И ПЫШНЫЕ КУДРИ ЕЕ СЛОВНО МЕД!
– Ты полюбишь Хайгарден так же, как я люблю, я знаю. – Маргери отвела с лица Сансы выбившуюся прядку волос. – Увидев его, ты уже не захочешь уезжать оттуда. А может быть, тебе и не придется.
– Погоди, дитя, – прервала внучку леди Оленна. – Санса еще не сказала, хочет ли она побывать у нас.
– Очень хочу. – Хайгарден представлялся Сансе местом, о котором она всегда мечтала, волшебным дворцом, который она когда-то надеялась найти в Королевской Гавани.
– ТУТ НОСОМ ЗАДЕРГАЛ КРАСАВЕЦ НАШ БУРЫЙ, СТРАШНЫЙ, БОЛЬШОЙ И С МОХНАТОЮ ШКУРОЙ!
– Но королева ни за что меня не отпустит…
– Отпустит. Без Хайгардена Ланнистерам Джоффри на троне не удержать. Если мой сын, лорд-олух, попросит ее, ей придется дать разрешение.
– А он попросит?
– Куда он денется? – фыркнула леди Оленна. – Конечно, о нашей истинной цели ему знать незачем.
– АХ, БЕДНАЯ ДЕВА, УВЫ ЕЙ И АХ! УЧУЯЛ ОН МЕД У НЕЕ В ВОЛОСАХ!
Санса наморщила лоб.
– Истинной цели, миледи?
– Да, дитя мое. Я хочу выдать тебя замуж за моего внука.
«За сира Лораса! О-о!» У Сансы перехватило дыхание. Ей вспомнилось, как он, в своих сверкающих сапфировых доспехах, бросил ей розу. Как прекрасен он в белом шелковом плаще, как чист и невинен. Как в углах его рта появляются ямочки, когда он улыбается. Чудесный звук его смеха, тепло его ладони. Она могла только воображать, каково будет коснуться гладкой кожи у него под рубашкой, встать на цыпочки и поцеловать его, запустить пальцы в его густые каштановые кудри и утонуть в его карих глазах. Санса зарделась до самых корней волос.
– ПРИСТАЛО ЛИ ДЕВЕ ПОДОЛОМ ВЕРТЕТЬ? НЕ СТАНУ ПЛЯСАТЬ Я С ТОБОЮ, МЕДВЕДЬ!
– Ты хочешь этого, Санса? – спросила Маргери. – У меня никогда не было сестры, только братья. Соглашайся, пожалуйста, скажи, что хочешь выйти за моего брата.
– Да, хочу, – пролепетала Санса. – Хочу больше всего на свете. Выйти за сира Лораса и любить его…
– Лорас? – раздраженно повторила старая леди. – Не будь дурочкой, дитя мое. Рыцарю Королевской Гвардии нельзя жениться – разве в Винтерфелле тебя этому не учили? Речь идет о моем внуке Уилласе. Он, правда, немного староват для тебя, но все равно славный мальчик. Вот уж кто у нас не олух – и притом он наследник Хайгардена.
У Сансы закружилась голова. Только что она была полна мечтами о Лорасе, и вдруг их так жестоко отняли у нее. «Уиллас? Кто такой Уиллас?»
– Я… – оцепенело произнесла она. «Учтивость – доспехи дамы. Нельзя обижать их – надо тщательно выбирать слова». – Я не имею удовольствия быть знакомой с сиром Уилласом, миледи. Он… столь же прославленный рыцарь, как его братья?
– СХВАТИЛ ОН ЕЕ И ДАВАЙ ВЕРТЕТЬ! МЕДВЕДЬ, МЕДВЕДЬ, КОСОЛАПЫЙ МЕДВЕДЬ!
– Нет, – сказала Маргери. – Он не давал рыцарского обета.
– Скажи девочке правду, – нахмурилась ее бабушка. – Наш бедный мальчик – калека.
– Несчастье случилось на его первом турнире, когда он был еще оруженосцем, – объяснила Маргери. – Его конь упал и раздробил ему ногу.
– Всему виной этот змей – дорниец, Оберин Мартелл. И мейстер тоже.
– МНЕ ГРЕЗИЛСЯ РЫЦАРЬ, А ТЫ КОСМАТЫЙ, БУРЫЙ, И СТРАШНЫЙ, И КОСОЛАПЫЙ!