я, чтобы чужие не знали, когда их ожидать. Иногда Старый Медведь посылает даже более многочисленные отряды в один из заброшенных замков на пару недель или на месяц. – Такую тактику изобрел дядя Джона – опять-таки для того, чтобы захватить врага врасплох.
– В Каменной Двери сейчас есть кто-нибудь? – спросил Ярл. – А в Сером Дозоре?
«Выходит, мы между этими двумя замками?» Джон не подал виду, что догадался.
– Когда я уходил со Стены, гарнизоны имелись только в Восточном Дозоре, Черном Замке и Сумеречной Башне. Не знаю, что Боуэн Марш или сир Денис предприняли с тех пор.
– Сколько ворон тогда оставалось в замках? – спросил Стир.
– В Черном Замке пятьсот, в Сумеречной Башне двести, в Восточном Дозоре около трехсот. – Триста человек Джон прибавил из головы. «Если бы и на деле все было так просто…»
Но Ярла ему провести не удалось.
– Он лжет, – сказал тот Стиру. – Или прибавляет тех, которые погибли на Кулаке.
– Не путай меня с Мансом, ворона, – предостерег Стир. – Если будешь лгать мне, я тебе язык отрежу.
– Я не ворона и не позволю обзывать себя лжецом. – Джон разогнул пальцы правой руки.
Магнар теннов пронизал его своими холодными серыми глазами.
– Скоро мы сами узнаем, сколько их, – помедлив, сказал он. – Ступай. Я пошлю за тобой, если захочу спросить еще о чем-то.
Джон сухо кивнул и пошел прочь. «Если бы все одичалые походили на Стира, их было бы легче предать». Но тенны не такие, как прочий вольный народ. Их магнар объявляет себя последним из Первых Людей и правит ими железной рукой. Их маленькая страна Тенния – это высокогорная долина, затерянная между крайними северными вершинами Клыков Мороза и окруженная пещерными жителями, Рогоногими, великанами и людоедскими кланами вечно замерзших рек. Игритт говорила, что тенны свирепые бойцы и что магнар для них все равно что бог. Джон ей верил. Стир в отличие от Ярла, Хармы или Гремучей Рубашки требовал от своих людей полного повиновения – из-за этого Манс, несомненно, и выбрал его для похода на ту сторону Стены.
Джон прошел мимо теннов, сидящих вокруг костров на своих круглых бронзовых шлемах. «Куда это подевалась Игритт?» Ее вещи лежали рядом с его, но самой девушки и след простыл.
– Она взяла факел и пошла вон туда, – сказал Джону Кригг-Козел, показав на заднюю часть пещеры.
Джон отправился в указанную сторону и оказался в темном гроте среди целого лабиринта колонн и сталактитов. Он уже решил, что Игритт здесь быть не может, но тут услышал ее смех. Он пошел на звук, но через десять шагов уперся в сплошную стену из бело-розового камня. Опешив, он вернулся назад и только тогда разглядел темную дыру под мокрым каменным козырьком. Джон встал на колени, вслушиваясь в отдаленное журчание воды.
– Игритт?
– Я тут, – отозвался ее голос, сопровождаемый слабым эхом.
Джон прополз на четвереньках около дюжины шагов и очутился в другой пещере. Некоторое время его глаза привыкали к темноте – кроме факела Игритт, другого света здесь не было. Она стояла у маленького водопада, стекающего из трещины в скале в большой темный пруд. Блики огня, оранжевые с желтым, плясали на бледно-зеленой воде.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Джон.
– Я услышала, как вода журчит, и пошла посмотреть, насколько глубока эта пещера. Там есть проход, – она указала в ту сторону факелом, – который ведет еще ниже. Я прошла по нему шагов сто и вернулась.
– Значит, там тупик?
– Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Этому коридору конца нет. В этих холмах сотни пещер, и все они под землей связаны. Есть даже ход под вашу Стену – Ход Горна.
– Горн… – протянул Джон. – Был такой Король за Стеной.
– Ага, – ответила Игритт. – Он правил вместе со своим братом Генделом три тысячи лет назад. Они провели вольный народ через пещеры, а Дозору и невдомек было. Но когда они вышли наружу, волки из Винтерфелла набросились на них.
– Да, была такая битва, – вспомнил Джон. – Горн убил Короля Севера, но королевский сын подхватил отцовское знамя, надел его корону и, в свою очередь, убил Горна.
– А звон их мечей пробудил ворон на Стене, и те, вылетев черной тучей, обрушились на вольный народ сзади.
– Да. Гендел оказался между королем на юге, Амберами на востоке и Дозором на севере. Он тоже погиб.
– Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Гендел не погиб. Он пробился через полчища ворон и повел свой народ обратно на север, а волки с воем бежали за ними по пятам. Но Гендел знал пещеры не так хорошо, как Горн, и заблудился. – Игритт повела факелом, и вокруг нее заплясали тени. – Они спускались все глубже и глубже, а когда попробовали повернуть назад, все знакомые с виду ходы упирались в камень. Их факелы стали гаснуть один за другим, и они оказались в кромешной тьме. Больше их никто не видел, но в тихие ночи до сих пор слышно, как плачут под холмами их прапраправнуки, ища путь наверх. Слышишь?
Джон слышал только плеск воды и слабое потрескивание пламени.
– А ход, ведущий под Стену? Кто-нибудь знает, где он?
– Его пробовали искать, но те, кто спускался слишком глубоко, встречали детей Гендела, а дети Гендела всегда голодны. – Игритт, улыбаясь, вставила факел в расселину на стене пещеры и подошла к Джону. – Там, во тьме, нечего есть, кроме человечьего мяса, – зловеще прошептала она и куснула его за шею.
Джон уткнулся в ее волосы, и его ноздри наполнились ее запахом.
– Ты точь-в-точь как старая Нэн, когда она рассказывала Брану страшные сказки.
Игритт стукнула его кулаком в плечо.
– Так я, по-твоему, старуха?
– Ну, ты ведь старше меня.
– Старше и умнее. Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, совсем ничего. – Она отодвинулась от него и скинула свой кроличий полушубок.
– Что ты делаешь?
– Показываю тебе, какая я старая. – Она расшнуровала и сняла верхнюю замшевую рубашку и стащила через голову все три нижние, шерстяные. – Хочу, чтобы ты поглядел на меня.
– Но нельзя же…
– Можно. – Переступая с ноги на ногу и покачивая грудями, она сняла один сапог, потом другой. Джон видел широкие розовые круги ее сосков. – Ты тоже, – приказала Игритт, рывком спустив свои овчинные штаны. – Хочешь смотреть – покажи себя. Ничего ты не знаешь, Джон Сноу.
– Я знаю, что хочу тебя, – вымолвил он внезапно, забыв и клятвы свои, и честь. Она стояла перед ним в чем мать родила, и его мужской корень стал твердым, как скалы вокруг. Он брал Игритт уже с полсотни раз, но всегда под шкурами, в окружении других людей, и ни разу не видел, как она красива. Ноги у нее худые, но мускулистые, а рыжие волосы между ног еще ярче, чем на голове. «Может, это удваивает ее счастье?» Джон привлек ее к себе. – Я люблю твой запах. Люблю твои волосы. Люблю твой рот и люблю, как ты целуешься. Люблю твою улыбку. Люблю твои грудки. – И он поцеловал их, одну за другой. – Люблю твои ножки-палочки и то, что между ними. – Он стал на колени и поцеловал ее там, сначала легко, но Игритт слегка расставила ноги, и он увидел розовое внутри и поцеловал покрепче. Игритт тихонько ахнула.
– Если ты так любишь меня, почему ты до сих пор одет? Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, ниче… о-ох!
Потом, когда они лежали рядом на своей одежде, она спросила почти робко, насколько Игритт была свойственна робость:
– А то, что ты сделал… ртом… – она замялась, – это лорды так делают со своими леди там, на юге?
– Не думаю. – Джон понятия не имел, что лорды делают со своими леди. – Мне просто… захотелось поцеловать тебя там, вот и все. И тебе это, кажется, понравилось.
– Да… кажется. Так тебя этому никто не учил?
– Да у меня никого и не было, – признался он. – Не считая тебя.
– Я лишила тебя невинности, – поддразнила она. Он ущипнул ее за ближний к нему сосок.
– Я был братом Ночного Дозора. – Был. Он сам так сказал. Кто же он теперь? Джон не хотел об этом думать. – А ты?
Игритт приподнялась на локте.
– Мне девятнадцать лет, я копьеносица и отмечена поцелуем огня. Не могла же я до сих пор оставаться невинной!
– Кто это был?
– Один парень на пиру, пять лет назад. Он приехал к нам для мены вместе со своими братьями, и волосы у него были огненные, как у меня. Я думала, он счастливый, а он оказался слабаком. Когда он вернулся и хотел украсть меня, Длинное Копье сломал ему руку и прогнал его, а больше он ни разу даже и не пытался.
– Так это был не Длинное Копье? – Джон испытал облегчение. Длинное Копье, неказистый и дружелюбный, нравился ему.
Игритт дала ему тумака.
– Скажешь тоже. Ты вот стал бы спать со своей сестрой?
– Длинное Копье тебе не брат.
– Мы из одной деревни. Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Настоящий мужчина крадет женщину в чужих краях, чтобы клан был крепче. Женщины, которые спят с братьями, отцами и родичами, оскорбляют богов, и те наказывают их больными и слабыми детьми. Даже уродцами.
– Крастер берет своих дочерей в жены, – заметил Джон.
Игритт снова его стукнула.
– Крастер скорее ваш, чем наш. Его отец был вороной – он украл женщину из деревни Белое Древо, а потом бросил ее и улетел обратно на Стену. Однажды она пришла в Черный Замок, чтобы показать вороне сына, но ваши братья затрубили в свои рога и прогнали ее. У Крастера черная кровь, и на нем лежит проклятие. – Она провела пальцами по животу Джона. – Я боялась, что и ты улетишь от меня на Стену. Ты был прямо сам не свой, когда украл меня.
Джон сел.
– Игритт, я тебя не крал.
– Еще как украл. Ты сиганул с горы, убил Орелла и приставил нож мне к горлу, не успела я схватиться за топор. Я думала, ты сейчас возьмешь меня или убьешь, или сделаешь и то и другое, но ты ничего не сделал. Потом я рассказала тебе сказку про Баэля-Барда, как он сорвал розу Винтерфелла, и думала, что уж теперь-то ты поступишь со мной таким же манером, а ты опять ничего. Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Правда, теперь ты кое-чему научился, – застенчиво улыбнулась она.
Джон внезапно заметил, как сильно мигает пламя.