– Уолдер Фрей заслуживает, чтобы с него содрали кожу и четвертовали! – кричал он. – Он шлет на переговоры калеку и бастарда – по-твоему, это не оскорбление?
– Не сомневаюсь, что лорд Уолдер выбрал их своими посланниками не без задней мысли, – согласилась Кейтилин. – С его стороны это месть – мелочная и злобная, но не забывай, с кем мы имеем дело. Отец, бывало, называл его «покойный лорд Фрей». Он зол, завистлив и прежде всего горд.
К счастью, сын ее проявил больше здравого смысла, чем брат. Робб принял Фреев со всевозможной учтивостью, предоставил помещение их латникам и попросил сира Десмонда Грелла уступить свое место Лотару, оказав ему честь проводить лорда Хостера в последний путь. «Жизнь сделала мальчика мудрым не по годам». Пусть дом Фреев расторг союз с Королем Севера, лорд Переправы по-прежнему оставался самым могущественным знаменосцем Риверрана, и Лотар представлял здесь его особу.
Когда семеро носильщиков спустились на нижние, затопленные ступени речной лестницы, решетку подняли. Лотар Фрей, тучный и мягкотелый, тяжело пыхтел, выталкивая лодку в реку. Джейсон Маллистер и Титос Блэквуд, державшие нос, стояли по грудь в воде, направляя челн.
Кейтилин стояла на крепостной стене, как стояла и ждала столько раз до этого дня. Внизу быстрая Камнегонка вонзалась копьем в бок широкого Красного Зубца, и ее голубовато-белые воды вливались в красное илистое русло большой реки. Над водой висел утренний туман, тонкий, как паутинка, нестойкий, как память.
«Бран и Рикон ждут его, – печально думала Кейтилин, – как когда-то ждала я».
Узкий челн прошел через красный каменный проем Водных ворот. Там он попал в бурное течение Камнегонки и, набирая скорость, понесся к месту слияния. Когда лодка вышла из-под прикрытия высоких замковых стен, ее прямой парус наполнился ветром, и отцовский шлем блеснул на солнце. Лорд Хостер Талли правил верно, безмятежно плывя посередине реки навстречу восходящему солнцу.
– Пора, – сказал дядя, и Эдмар – теперь он по праву лорд Эдмар, и к этому еще предстоит привыкнуть – поднял свой лук. Его оруженосец поднес к стреле головню. Эдмар дождался, когда огонь займется, натянул тетиву и выстрелил. Стрела с легким гулом отправилась в полет. Кейтилин сопровождала ее взором и сердцем, но она с тихим шипением упала в воду, далеко за кормой челна.
Эдмар тихо выругался.
– Из-за ветра, – сказал он, вынимая вторую стрелу. – Еще раз. – Головня коснулась обмотанного промасленной ветошью наконечника, взметнув языки пламени. Эдмар поднял лук, натянул и выстрелил. Стрела полетела далеко – слишком далеко – и ушла в реку в дюжине ярдов перед челном, мгновенно погаснув. Шея Эдмара стала красной под цвет бороды. – Еще, – скомандовал он, доставая из колчана третью стрелу. «Он натянут, как его тетива», – подумала Кейтилин.
Сир Бринден, должно быть, тоже заметил это и предложил:
– Позвольте мне, милорд.
– Я сам, – настоял Эдмар. Он подождал, пока стрела займется, затем резко вскинул лук, глубоко вдохнул и натянул тетиву. Какое-то время он медлил, и пламя уже начало лизать древко стрелы. Наконец, он выстрелил. Стрела круто пошла вверх, потом стала падать… и разминулась с развевающимся парусом.
Эдмар промахнулся не более чем на ладонь, но все же промахнулся.
– Провались ты к Иным! – выругался он. Лодка почти ушла за пределы выстрела и уже начала теряться в утреннем тумане. Эдмар молча сунул лук дяде.
– Быстрее. – Сир Бринден наложил стрелу, дождался огня и почти в тот же миг выстрелил… Кейтилин показалось, что стрела не успела загореться, но тут же увидела в воздухе ее бледно-оранжевый вымпел. Лодка скрылась в тумане, и стрела тоже исчезла в нем… но через мгновение ока там, как нежданно сбывшаяся надежда, расцвел красный цветок. Парус загорелся, осветив туман оранжево-розовым заревом. На мгновение Кейтилин удалось четко различить очертания охваченного пламенем челна.
«Смотри на меня, Котенок», – шепнул Кейтилин отцовский голос.
Она наугад протянула руку, ища брата, но Эдмар уже отошел и стоял один в самом высоком месте укреплений. Дядя Бринден взял Кейтилин за руку вместо него, переплел свои сильные пальцы с ее. Они вместе смотрели, как горящий челн уходит вдаль, становясь все меньше и меньше.
И вот он исчез… Возможно, он плыл по течению и дальше, а возможно, распался и затонул. Тяжесть доспехов увлечет лорда Хостера на дно, в мягкий ил, и он навеки поселится в речных чертогах, где обитают все прежние Талли и несут службу рыбьи косяки.
Как только лодка пропала из виду, Эдмар сошел со стены. Кейтилин хотелось обнять его и посидеть с ним, разделяя их общее горе, сколько бы ни понадобилось – час, ночь или месяц. И в то же время она хорошо понимала: этому не бывать – теперь он лорд Риверрана, и к нему уже спешат его вассалы, чтобы выразить соболезнования и заверить его в своей преданности. Где уж тут найти время для таких мелочей, как сестра с ее горем. Эдмар выслушивал их с отсутствующим видом.
– Промах – не позор, – тихо сказал дядя. – Надо сказать об этом Эдмару. В тот день, когда наш лорд-отец уплыл вниз по реке, Хостер тоже промахнулся.
– Только первый раз. – Кейтилин была слишком мала, чтобы помнить об этом, но лорд Хостер часто рассказывал ей эту историю. – Вторая стрела попала в парус. – Она вздохнула. Эдмар не так силен, как кажется. Смерть стала для отца счастливым избавлением, но Эдмар принял ее тяжело.
Прошлой ночью, подвыпив, он не выдержал и разрыдался, сожалея о том, чего не сделал и не сказал. Не нужно ему было уезжать и сражаться на бродах, со слезами говорил он сестре, – ему следовало остаться с отцом.
– Я должен был сидеть при нем неотлучно, как ты сидела. Он говорил обо мне перед кончиной? Скажи правду, Кет. Он спрашивал про меня?
Последним словом лорда Хостера было «Гвоздика», но у Кейтилин недостало духу сказать об этом брату.
– Он прошептал твое имя, – солгала она, а брат благодарно кивнул и поцеловал ей руку. «Если бы ночью он не пытался утопить свое горе и вину в кубке, утром его рука была бы тверже», – подумала Кейтилин, но и этого не посмела сказать вслух.
Черная Рыба проводил ее вниз, где стоял Робб со своими знаменосцами и молодой королевой. Увидев мать, он молча обнял ее.
– Благородством своего облика лорд Хостер не уступал королю, – тихо промолвила Жиенна. – Мне жаль, что я не успела узнать его поближе.
– Я сожалею о том же, – сказал Робб.
– Он сказал бы то же самое, но Риверран отделяет от Винтерфелла слишком много лиг. – «А между Риверраном и Орлиным Гнездом, как видно, слишком много рек, гор и армий». Лиза так и не ответила на ее письмо.
И Королевская Гавань тоже молчит. Теперь уже можно надеяться, что Бриенна и сир Клеос тоже добрались до города со своим пленником. Быть может, Бриенна уже едет обратно вместе с девочками? «Сир Клеос поклялся, что заставит Беса послать ворона, когда обмен состоится. Поклялся!» Но вороны не всегда долетают до цели. Какой-нибудь лучник мог сбить птицу стрелой и зажарить себе на ужин. Быть может, письмо, которое успокоило бы ее сердце, лежит в пепле костра рядом с кучкой вороньих костей.
Многие желали выразить Роббу свои соболезнования, и Кейтилин терпеливо ждала, пока он разговаривал с лордом Джейсоном Маллистером, Большим Джоном и сиром Рольфом Спайсером. Затем приблизился Лотар Фрей, и Кейтилин дернула сына за рукав, чтобы привлечь его внимание. Робб повернулся и выжидающе посмотрел на Лотара.
– Ваша милость. – Лотар, лет тридцати пяти, был грузен, с близко посаженными глазами, острой бородкой и темными вьющимися волосами до плеч. Из-за ноги, вывихнутой при рождении, ему дали прозвище Лотар Хромой. Последний десяток лет он служил своему отцу как управляющий. – Нам не хотелось бы нарушать ваш траур, но, быть может, вы уделите нам немного времени вечером?
– Охотно, – ответил Робб. – В мои намерения никогда не входило сеять вражду между нами.
– Как и в мои – стать невольной ее причиной, – сказала королева Жиенна.
– Я понимаю, – улыбнулся Лотар, – и мой лорд-отец тоже понимает. Он поручил мне сказать, что тоже когда-то был молод и помнит, как побеждает сердца красота.
Кейтилин очень сомневалась, что лорд Уолдер сказал нечто подобное или что красота когда-нибудь завоевывала его сердце. Лорд Переправы пережил семь жен и был женат на восьмой, но он отзывался о них лишь как о подстилках и племенных кобылах. Но это было красиво сказано, и Кейтилин нечего было возразить против такого комплимента, как и Роббу.
– Ваш батюшка очень любезен, – сказал король. – С нетерпением жду нашей вечерней беседы.
Лотар поцеловал королеве руку и откланялся. Вокруг к этому времени собралась еще дюжина человек. Робб каждого из них одарил улыбкой или благодарственным словом, и лишь отпустив всех, снова повернулся к Кейтилин.
– Нам нужно поговорить. Не угодно ли прогуляться со мной?
– Как прикажет ваша милость.
– Это не приказ, матушка.
– Что ж, с удовольствием. – Сын после своего возвращения в Риверран был неизменно добр к ней, но почти не искал ее общества. Кейтилин не упрекала его за то, что он охотнее проводит время со своей молодой королевой. «Жиенна побуждает его улыбаться, а я ничего не могу предложить, кроме своего горя». Братья жены тоже, видимо, нравились Роббу – Роллам, его оруженосец, и сир Рейнальд, носивший его знамя. «Они заменяют ему тех, кого он потерял, – поняла Кейтилин, наблюдая за ними. – Роллам занял место Брана, а Рейнальд для Робба отчасти Теон, отчасти Джон Сноу». Только с Вестерлингами Робб способен смеяться как прежде, когда был мальчиком. Для других он Король Севера, и голова его клонится под тяжестью короны, даже когда ее на нем нет.
Робб нежно поцеловал жену, пообещав скоро зайти в ее покои, и направился со своей леди-матерью к богороще.
– Лотар как будто приветлив, это хороший знак. Фреи нужны нам.
– Но это еще не значит, что они будут нашими.
Робб кивнул. Он держался так угрюмо и так сутулился, что у Кейтилин сжалось сердце. «Корона гнетет его. Он очень хочет быть хорошим королем, смелым, благородным и умным, но мальчику это не по силам». Робб делает все, что может, но удары продолжают сыпаться на него один за другим. Когда ему принесли весть о битве при Синем Доле, где лорд Рендилл Тарли разбил Робетта Гловера и сира Хелмана Толхарта, Робб не пришел в ярость, как можно было ожидать, а только уставился перед собой с тупым выражением и сказал: «Синий Дол – ведь это на Узком море? Зачем им понадобилось идти на Синий Дол? Я лишился трети своей пехоты из-за какого-то Синего Дола!»