– Мы читали о короле Дейероне Первом. – Ширен – милое, грустное, ласковое дитя, но далеко не красавица. Станнис наделил ее своей квадратной челюстью, Селиса – флорентовскими ушами, а жестокий промысел богов добавил к этому еще и серую хворь в младенчестве. Болезнь покрыла щеку и часть шеи девочки серой чешуей, но пощадила ее жизнь и зрение. – Он завоевал Дорн, и его называли Молодым Драконом.
– Он поклонялся ложным богам, – сказал Деван. – Но во всем остальном был великий король и отважный воин.
– Верно, – согласился Эдрик, – но мой отец был еще отважнее. Молодой Дракон никогда не выигрывал три сражения за один день.
Принцесса широко раскрыла глаза.
– А дядя Роберт выиграл три сражения за один день?
– Да, – кивнул бастард. – Это было, когда он приехал домой, чтобы созвать знамена. Лорды Грандисон, Кафферен и Фелл хотели соединить свои силы у Летнего Замка, чтобы идти на Штормовой Предел, но отец узнал об этом и тотчас же выступил туда со всеми своими рыцарями и оруженосцами. Заговорщики подходили к Летнему Замку поочередно, и он побивал их поодиночке, не давая им объединиться. Лорда Фелла он убил в единоборстве и взял в плен его сына по прозвищу Серебряный Топор.
– Так все и было? – спросил Деван у мейстера.
– Я же говорю, что так! – ответил прежде мейстера Эдрик. – Он побил их всех и сражался так отважно, что лорды Грандисон и Кафферен после перешли к нему, и Серебряный Топор тоже. Отца ни разу никто не побеждал.
– Не нужно хвастаться, Эдрик, – сказал мейстер. – Король Роберт тоже бывал побежденным, как всякий другой человек. Лорд Тирелл победил его у Эшфорда, и на турнирах он часто терпел поражение.
– Но побеждал он чаще, чем проигрывал. И он убил принца Рейегара на Трезубце.
– Это верно, – согласился мейстер. – Но теперь я должен заняться лордом Давосом, который так терпеливо ждал нас. «Завоевание Дорна» мы продолжим читать завтра.
Принцесса Ширен и мальчики учтиво попрощались и вы-шли, а мейстер Пилос придвинулся к Давосу.
– Быть может, вы тоже попробуете прочесть отрывок из «Завоевания Дорна», милорд? – Мейстер подвинул к себе тонкую книгу в кожаном переплете. – Король Дейерон пишет с изящной простотой, и его история изобилует кровью, битвами и отвагой. Ваш сын просто поглощен ею.
– Моему сыну еще двенадцати не минуло, а я десница короля. Дайте мне, пожалуйста, какое-нибудь письмо.
– Как вам угодно, милорд. – Мейстер порылся в пергаментах на столе. – Новых писем нет – разве что старое…
Давос любил хорошие истории не хуже кого другого, но Станнис сделал его десницей не для того, чтобы он получал удовольствие. Его первый долг – помогать королю в государственных делах, а для этого он должен уметь понимать слова, которые приносят вороны. А лучший способ научиться чему-то, это засучить рукава и взяться за дело, будь то паруса или свитки.
– Вот это, пожалуй, подойдет. – Пилос подал ему письмо.
Давос расправил небольшой помятый листок и прищурился, разбирая крошечные кривые буковки. Глазам его, не говоря о прочем, чтение давалось трудно. Может, в Цитадели вручают призы мейстерам, которые пишут мельче других? Пилоса эта мысль рассмешила, однако…
– П… пяти королям. – Давос споткнулся на слове «пять», которое не часто видел написанным. – Король… за… за Стеной идет на юг. Он видит…
– Ведет, – поправил Пилос.
– Ведет больное…
– Большое…
– Ведет большое войско оди… одичалых. Лорд М… Мормонт прислал… прислал ворона из Зар… Зач…
– Зачарованного Леса. – Мейстер подчеркнул строчку пальцем.
– Зачарованного Леса. Он под… вергся… нападению?
– Да.
Довольный Давос устремился дальше.
– Др… другие птицы вернулись без писем. Мы… боимся… что Мормонт погиб со всем своим… вонь… нет, воинством. Мы боимся, что Мормонт погиб со всеми своими людьми. – До Давоса внезапно дошел смысл прочитанного. Он перевернул письмо – на нем остались следы печати из черного воска. – Оно из Ночного Дозора. Мейстер, король Станнис видел это письмо?
– Я показал его лорду Алестеру, как только оно пришло. Десницей тогда был он. Думаю, он обсудил его с королевой. Я спросил, не хочет ли он ответить, а он посоветовал мне не быть дураком. «У его милости недостает людей даже для сражений с собственными врагами – что уж там говорить об одичалых», – сказал он.
Тоже верно – и это обращение к пяти королям определенно разгневает Станниса.
– Только умирающий с голоду стал бы просить хлеб у нищего, – пробормотал Давос.
– Прошу прощения, милорд?
– Так однажды сказала моя жена. – Давос побарабанил обрубленными пальцами по столу. Впервые он увидел Стену, будучи меньше Девана – тогда он плавал на «Бродячей кошке» у Роро Угориса, тирошийца, известного во всем Узком море как Слепой Бастард, хотя ни слепым, ни бастардом он не был. Роро прошел мимо Скагоса в Студеное море, завернул по дороге в сотню маленьких бухт, никогда прежде не видевших торгового судна. Он выгружал там сталь, мечи, топоры, шлемы, добротные кольчуги, а брал меха, моржовую кость, янтарь и обсидиан. «Бродячая кошка» отправилась назад с битком набитыми трюмами, но в Тюленьем заливе три черные галеи окружили ее и привели в Восточный Дозор. Они лишились груза, а Бастард – головы за то, что продавал оружие одичалым.
Став контрабандистом, Давос и сам заходил в Восточный Дозор. Черные братья были опасными врагами, но корабли, не имевшие на борту незаконного груза, принимали хорошо. Однако Давос, даже получая от них плату за свои товары, никогда не забывал, как покатилась голова Слепого Бастарда по палубе «Бродячей кошки».
– Мальчишкой я встречался с одичалыми, – сказал он мейстеру Пилосу. – Они были честные воры и не умели торговаться. Один умыкнул нашу корабельную девку. В общем, люди как люди – одни получше, другие похуже.
– Люди везде одинаковы, – согласился мейстер. – Вернемся к нашему чтению, милорд десница?
«Десница, да. Десница короля». Но Станнис – король Вестероса только по имени, на самом деле он – король Расписного Стола. Ему принадлежат Драконий Камень и Штормовой Предел, и он поддерживает весьма ненадежный союз с Салладором Сааном, но это все, что у него есть. Как может Дозор надеяться на какую-то помощь от него. «Или они не знают, что он так слаб и что дело его проиграно?»
– Вы уверены, что Станнис не читал этого письма? И Мелисандра тоже?
– Уверен. Вы думаете, мне следует показать его им?
– Нет, – не колеблясь, ответил Давос. – Вы исполнили свой долг, показав его лорду Алестеру. – «Если бы Мелисандра знала об этом письме… Как она там говорила? “Тот, чье имя нельзя называть, собирает свое войско, Давос Сиворт. Грядет великий холод и ночь, которой нет конца”».
А Станнис видел в пламени кольцо факелов в снегу и ужас, царящий за его пределами.
– Милорд, вам нехорошо? – спросил Пилос.
«Я напуган, мейстер», – мог бы ответить он. Давос вспомнил сказку, которую рассказал ему Салладор Саан, – как Азор Ахай закалил Светозарный, пронзив им сердце своей любимой жены. «Он пожертвовал жизнью жены, чтобы сразиться с тьмой. Если Станнис – возрожденный Азор Ахай, не значит ли это, что Эдрику Шторму уготована участь Ниссы-Ниссы?»
– Я просто задумался, мейстер. Прошу прощения. – «Какой вред будет от того, что король одичалых завоюет Север?» Станнису Север все равно не принадлежит. И вряд ли от него ожидают защиты люди, отказавшиеся признать его королем. – Дайте-ка мне другое письмо, – отрывисто попросил Давос. – Это слишком…
– Трудное? – подсказал Пилос.
«Грядет великий холод, – шепнул голос Мелисандры, – и ночь, которой нет конца».
– Слишком… тревожное. Дайте другое, пожалуйста.
Джон
Они проснулись от дыма: горел Кротовый Городок.
Джон Сноу смотрел на растущий серый столб с вершины Королевской башни, опираясь на подбитый мягким костыль, которым снабдил его мейстер Эйемон. После его побега Стир потерял надежду взять Черный Замок врасплох, но все равно – зачем же предупреждать о своем приближении столь откровенно? «Может, нас и убьют, – думал Джон, – но по крайней мере не в собственной постели. Хоть что-то мне удалось».
Нога все еще дьявольски болела, когда он на нее опирался. Понадобилась помощь Клидаса, чтобы одеться этим утром в чистое и зашнуровать сапоги – и пока они управлялись с этим делом, Джону захотелось утопиться в маковом молоке. Вместо этого он довольствовался половиной чаши сонного вина, полоской ивовой коры и костылем. На Подветренном кряже горел сигнальный костер, и Дозор нуждался в каждом из своих людей.
– Я могу сражаться, – заявил Джон, когда его попытались остановить.
– Выходит, нога у тебя зажила? – хмыкнул Нойе. – И можно пнуть тебя по ней?
– Лучше не надо. Она не гнется, но я могу на ней ковылять, и драться тоже смогу, если я тебе нужен.
– Мне нужен каждый, кто знает, каким концом копья тыкать в одичалых.
– Острым. – Что-то в этом роде Джон сказал когда-то своей сестренке.
Нойе потер щетину на подбородке.
– Может, и ты сгодишься. Поставим тебя на башню с длинным луком, но если ты сверзишься оттуда, не приходи ко мне жаловаться.
Королевский тракт вился на юг через бурые каменистые поля и выметенные ветром холмы. Еще до исхода дня по этой дороге сюда придет магнар со своими теннами: топоры и копья в руках, щиты из кожи и бронзы за спинами. «С ними придут Кригг-Козел, Кворт, Чирей. И Игритт тоже». Одичалые никогда не были Джону друзьями, он не позволял себе подружиться с ними, но она…
Он чувствовал боль в том месте, где ее стрела пронзила ему бедро. Ему вспоминались глаза старика и черная кровь, хлынувшая из его горла под рев бури. Но ярче всего он помнил пещеру, и обнаженную Игритт при свете факела, и вкус ее губ. «Игритт, не приходи сюда. Ступай на юг с набегом или спрячься в одной из тех круглых башен, что так тебе полюбились. Здесь ты не найдешь ничего, кроме смерти».
Через двор от Джона, на крыше старой Кремневой Казармы один из лучников, развязав штаны, мочился в просвет между зубцами. По сальным ярко-рыжим волосам Джон признал в нем Малли. На других крышах и башнях тоже виднелись люди в черном – однако из каждых десяти девять были набиты соломой. Донал Нойе называл их вороньими пугалами. «Только вороны-то – это мы,