Это была ложь: Станнисом Баратеоном, когда он обрубил пальцы своему Луковому Рыцарю, руководил не гнев, а лишь железное понятие о справедливости. Но Эдрик Шторм тогда еще не родился и не мог этого знать – поэтому угроза возымела желанное действие.
– Он не должен был этого делать, – сказал мальчик и снова двинулся вниз по лестнице, ведомый Давосом за руку.
Бастард из Ночной Песни встретил их у двери в подвал. Они быстро перешли через темный двор и снова спустились вниз, под хвост каменного дракона. У калитки ждали Левис-Рыбник и Орнер Блэкберри; двое часовых, связанные, лежали у их ног.
– Лодка на месте? – спросил их Давос.
– Да, с четырьмя гребцами. Галея стоит на якоре за самым мысом. Зовется она «Безумный Прендос».
«Корабль, названный в честь безумца. Подходящее название», – усмехнулся про себя Давос. Салле не чужд черный пиратский юмор.
Он опустился на одно колено перед Эдриком Штормом.
– Теперь я должен оставить тебя. Лодка доставит тебя на корабль, а корабль перенесет через море. Ты сын Роберта, и я знаю, что ты будешь храбрым, что бы с тобой ни случилось.
– Конечно, буду. Только… – мальчик замялся.
– Смотрите на это как на приключение, милорд. – Давос старался говорить бодро и весело. – Это начало большого приключения вашей жизни. Да хранит вас Воин.
– Да рассудит вас Отец по справедливости, лорд Давос. – Мальчик вышел за калитку со своим кузеном сиром Эндрю. Все остальные последовали за ними, кроме Бастарда из Ночной Песни. Прощальные слова Эдрика остались звучать в ушах Давоса, но сейчас его заботил не столько суд Отца, сколько суд короля.
– Что с этими двумя? – спросил сир Ролланд о часовых, закрыв и заперев калитку.
– Затащите их в подвал и освободите, когда Эдрик благополучно отправится в путь.
Бастард молча кивнул. В словах не было нужды: самое легкое осталось позади. Давос надел перчатку, от души сожалея о своей потерянной удаче. Он чувствовал себя лучше и смелее с этими костяшками в кисете. Проведя укороченными пальцами по своим редеющим волосам, он подумал, не подстричь ли их – ему хотелось предстать перед королем в достойном виде.
Замок никогда еще не казался ему таким темным и наводящим страх. Он шел медленно, и его шаги звучали эхом в скопище каменных драконов. «Да не допустят боги, чтобы эти каменные драконы когда-нибудь пробудились». Впереди высился Каменный Барабан. Часовые у его дверей развели скрещенные копья. «Не перед Луковым Рыцарем – перед десницей короля». Сюда он входит десницей – кем-то он выйдет, если выйдет вообще?
Лестница показалась ему длиннее и круче обычного – возможно, он просто устал. «Матерь не создала меня для таких дел». Он взлетел слишком высоко и слишком быстро – ему трудно дышать в этом разреженном горном воздухе. Мальчиком он мечтал о богатстве, но это было давно. Когда он вырос, его желания свелись к нескольким акрам доброй земли, дому, где можно спокойно стариться, и лучшей жизни для его сыновей. Слепой Бастард говаривал, что умный контрабандист не должен пускать пыль в глаза и обращать на себя нежелательное внимание. «Несколько акров, крыша из дранки, “сир” перед именем – вот этим и надо было довольствоваться». Если он переживет эту ночь, то возьмет Девана и уплывет домой, на Мыс Гнева, к своей милой Марии. Будем скорбеть по убитым сыновьям, растить хорошими людьми живых, а о королях и говорить больше не станем.
В Палате Расписного Стола было темно и пусто: король все еще оставался у костра с Мелисандрой и людьми королевы. Давос, став на колени, раздул огонь в очаге, чтобы согреть комнату и разогнать тени по углам. Сделав это, он стал переходить от одного окна к другому, раздвигая тяжелые бархатные занавеси и открывая ставни. Ветер, пахнущий морем, заполоскал его простой бурый плащ.
Давос облокотился на подоконник северного окна, дыша холодным ночным воздухом и надеясь увидеть, как «Безумный Прендос» поднимает паруса, но море, насколько видел глаз, казалось пустым и черным. «Стало быть, корабль уже отчалил?» Давос мог только молиться об этом. Месяц нырял в облаках. И Давос видел знакомые звезды. Вон Галея, плывущая на запад, вон Фонарь Старицы – четыре яркие звезды с золотистой туманностью между ними. Ледяной Дракон почти весь был закрыт облаками, но его голубой глаз исправно указывал на север. Их много на небе, контрабандистских звезд, старых его друзей. Давос надеялся, что они предвещают удачу.
Он перевел взгляд с неба на стены замка, и надежды у него поубавилось. Крылья каменных драконов отбрасывали черные тени при свете молитвенного костра. «Это всего лишь изваяния, холодные и безжизненные, – сказал себе Давос. – Прошли те времена, когда это место принадлежало им». Им и драконьим лордам из дома Таргариенов, в чьих жилах текла кровь древней Валирии…
Ветер рыскал по комнате, колебля пламя в очаге. Поленья потрескивали и шипели. Давос отошел от окна, и его тень, длинная и тонкая, упала на Расписной Стол, как меч. Он остановился и стал ждать, слыша приближающийся звук шагов.
– …не трое, – послышался голос короля.
– Теперь их трое, – ответила Мелисандра. – Клянусь, ваша милость: я видела, как он умер, и слышала вой его матери.
– В молитвенном костре. – Станнис и Мелисандра вошли вместе. – Пламя полно загадок. Что есть, что будет, что может быть. Ты не можешь утверждать этого с уверенностью.
– Ваша милость, – шагнул вперед Давос. – То, что видела леди Мелисандра, – правда. Ваш племянник Джоффри мертв.
Если король и удивился, найдя его у Расписного Стола, то не подал виду.
– Он не был моим племянником, лорд Давос, хотя я много лет считал его таковым.
– Он подавился чем-то на свадебном пиру, – сказал Давос, – а может статься, его отравили.
– Вот вам и третий, – сказала Мелисандра.
– Я умею считать, женщина. – Станнис обошел вокруг стола мимо Староместа и Бора к Щитовым островам и устью Мандера. – Кажется, свадьбы становятся опаснее битв. Отравитель известен?
– Говорят, что это его дядя – Бес.
– Опасный человек, – скрипнул зубами Станнис. – Я хорошо понял это на Черноводной. Кто донес тебе об этом?
– Тот лисниец по-прежнему торгует в Королевской Гавани, и у Салладора Саана нет причин лгать мне.
– Надеюсь, что нет. – Король провел пальцами по столу. – Джоффри… Я помню тот случай с кухонной кошкой – повара прикармливали ее объедками и рыбьими головами. Кто-то сказал мальчику, что она брюхата, думая, что он захочет взять себе котенка. Джоффри вспорол бедную тварь кинжалом, чтобы посмотреть, так ли это. Найдя у нее в брюхе котят, он понес их показать отцу. Я уж думал, мальчишке конец пришел – так сильно ударил его Роберт. – Станнис снял корону и поставил ее на стол. – Убийца, будь то карлик или пиявка, оказал стране хорошую услугу. Теперь им поневоле придется послать за мной.
– Они этого не сделают, – сказала Мелисандра. – У Джоффри есть брат.
– Томмен, – ворчливо признал король.
– Они коронуют Томмена и будут править его именем.
Станнис сжал кулак.
– Томмен. В отличие от Джоффри хороший мальчик, но рожден от того же кровосмешения. Еще одно чудовище, еще одна пиявка на теле государства. Вестерос нуждается в мужской руке, а не в детской.
Мелисандра подступила поближе к нему.
– Спасите свой народ, государь. Позвольте мне пробудить каменных драконов. Три узурпатора мертвы – отдайте мне мальчика.
– Эдрика Шторма, – сказал Давос.
Станнис метнул на него взгляд, полный холодной ярости.
– Я знаю, как его зовут! Избавь меня от своих упреков. Мне это так же не по душе, как и тебе, но я должен соблюдать долг перед королевством. Ты клянешься, что иного пути нет? – обратился король к Мелисандре. – Поклянись своей жизнью, ибо ты умрешь медленной смертью, если солжешь мне.
– Вы тот, кому суждено выступить против Иного, тот, чье пришествие было предсказано пять тысяч лет назад. Красная комета – вот ваша вестница. Вы принц, который был обещан, и если вы потерпите неудачу, с вами вместе погибнет весь мир. – Красные губы Мелисандры раскрылись, рубин на шее пульсировал огнем. – Отдайте мне этого мальчика, и я отдам вам ваше королевство.
– Это не в его силах, – сказал Давос. – Эдрика Шторма здесь нет.
– Нет? – обернулся к нему Станнис. – Что значит нет?
– Он сейчас в море, на борту лиснийской галеи. – На бледном лице Мелисандры промелькнули смятение и неуверенность. Она не знала об этом!
Глаза Станниса смотрели из впадин, как синие кровоподтеки.
– Ты хочешь сказать, что бастарда увезли с острова без моего позволения? На галее? Если этот лиснийский пират намерен использовать мальчика, чтобы выжать из меня золото…
– Это сделал ваш десница, государь. – Мелисандра вперила в Давоса проницательный взгляд. – И вы же вернете его назад, милорд.
– Мальчик теперь за пределами моей власти, – сказал Давос. – И вашей тоже, миледи.
Огонь ее красных глаз заставил его поежиться.
– Надо было мне оставить вас во мраке, милорд. Понимаете ли вы, что наделали?
– Я исполнил свой долг.
– Это можно назвать и по-другому: изменой. – Станнис подошел к окну и стал там, глядя в ночь. «Не корабль ли он ищет?» – Я поднял тебя из грязи, Давос. – Голос его звучал скорее устало, чем гневно. – Неужели в этом мире ни на кого нельзя положиться?
– Четверо моих сыновей погибли за вас на Черноводной, как мог погибнуть и я. На меня вы всегда можете положиться. – Давос Сиворт долго обдумывал слова, которые собирался сказать дальше: ведь от них зависела его жизнь. – Я поклялся давать вашей милости честные советы, беспрекословно вам повиноваться, защищать вашу страну и ваш народ. Разве Эдрик Шторм не принадлежит к вашему народу? Я сдержал свою клятву – как может это быть изменой?
– Я не напрашивался на эту корону, – снова скрипнул зубами Станнис. – Она тяжела и холодит лоб. Но пока я король, я облечен долгом, и если я должен принести в жертву пламени одного ребенка, чтобы спасти от тьмы тысячи тысяч… Жертвы не бывает легкой, Давос, – иначе это не настоящая жертва. С