Барабаны продолжали бить, требюшеты грохотали, и волынки верещали в ночи, как исполинские хищные птицы. Хмельной септон Селладор затянул дрожащим голосом:
Матерь, Матерь всеблагая,
Помилуй наших сыновей,
Огради щитом их крепким
От стрел каленых…
– Всякого, кто тут вздумает укрываться за щитом, я спущу со Стены, пинком под жопу, – накинулся на него Нойе, – начиная с тебя, септон. Лучники, где вы там? В пекло, что ли, провалились?
– Мы тут, – сказал Атлас.
– Тут, – подтвердил Малли, – только куда стрелять-то? Черно, как у свиньи в брюхе.
– Знай стреляй, – распорядился Нойе, – авось куда-нибудь и попадешь. По крайней мере острастка будет. – Он оглядел освещенные огнем лица. – Мне нужны двое человек с луками и двое с копьями, чтобы держать туннель, если они взломают ворота. – Больше десяти человек шагнули вперед, и кузнец отобрал четверых. – Джон, Стену я оставляю на тебя.
Джону показалось, что он ослышался. Неужто Нойе передает командование ему?
– Милорд?
– Какой я тебе лорд? Я кузнец. Держи Стену, я сказал.
«Здесь есть люди постарше и получше меня, – хотел сказать Джон. – Я еще зелен, как летняя трава. Я ранен. И меня обвиняют в дезертирстве». Во рту у него пересохло, и он с трудом выговорил:
– Слушаюсь.
Все, что происходило после, казалось ему сном. Его стрелки, стоя бок о бок с соломенными солдатами, сжимая застывшими пальцами длинные луки и арбалеты, пускали стрелы в невидимого врага. Навстречу им время от времени взлетали стрелы одичалых. Джон поставил людей к меньшей величины катапультам и наполнил воздух камнями с великанский кулак, но тьма поглощала их, как человек – ядрышки орехов. Внизу трубили мамонты, чьи-то голоса перекликались на чужих языках, а септон так громко и пьяно молил богов послать рассвет, что Джону самому хотелось скинуть его со Стены. Один из мамонтов шумно издыхал, другой, охваченный огнем, ломился через лес, круша деревья и топча людей. Ветер становился все холоднее. Хобб отправлял наверх миски с луковой похлебкой, и Оуэн с Клидасом разносили их лучникам, чтобы те могли подкрепиться между выстрелами. Зея стояла в общем ряду со своим арбалетом, правый требюшет разболтался от долгой работы, и его противовес внезапно оборвался, а рычаг с треском расщепленного дерева швырнуло вбок. Левый работал исправно, но одичалые быстро научились избегать места, куда падали снаряды.
«Здесь нужны двадцать требюшетов, а не два – притом передвижные, на поворотных салазках». Но с тем же успехом можно пожелать еще тысячу человек и парочку драконов в придачу.
Ни Донал Нойе, ни ушедшие с ним люди не возвращались. Они где-то там, в холодном черном туннеле. «За Стену отвечаю я», – напоминал себе Джон каждый раз, когда чувствовал, что силы его на исходе. Он сам стоял в ряду с длинным луком, кое-как орудуя закоченевшими пальцами. Лихорадка снова трепала его, больную ногу сводила дрожь, и боль пронзала тело раскаленным ножом. «Еще одна стрела, и я отдохну, – раз сто повторял он себе. – Еще одна, и все». Когда колчан пустел, кто-нибудь из кротогородских сироток приносил ему другой. «Еще колчан, и все». До рассвета уже недолго.
Но когда утро наконец настало, они заметили это не сразу. Черный мрак просто стал чуть более серым, и в нем начали проступать какие-то контуры. Джон, опустив лук, посмотрел на тяжелые тучи, застилающие восточный край неба, и разглядел за ними какой-то проблеск – или это ему померещилось? Он взял из колчана следующую стрелу.
Но вот встающее солнце пронзило своими бледными копьями поле битвы, и Джон затаил дыхание, глядя на полосу расчищенной земли шириной в полмили, простирающуюся между Стеной и опушкой леса. Всего за полночи она превратилась в пожарище, покрытое обугленной травой, лужами смолы, раскиданными камнями и трупами. На сожженную тушу мамонта уже слеталось воронье. Несколько мертвых великанов тоже лежали на земле, но за ними…
Кто-то застонал слева от Джона, и септон Селладор пробормотал:
– Матерь, помилуй нас. О Небесная Матерь, помилуй нас.
На краю леса собрались все одичалые, сколько их есть на свете: лазутчики и великаны, оборотни и колдуны, горцы и морские жители, людоеды с речного льда, пещерные люди с раскрашенными лицами, ездоки на собаках со Стылого Берега, Рогоногие с подошвами, как вареная кожа – все дикие народы, которые Манс собрал, чтобы вести их к Стене. «Это не ваша земля, – хотелось крикнуть Джону. – Вам здесь не место. Ступайте прочь». Тормунд Великанья Смерть только рассмеялся бы, а Игритт сказала бы: «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу». Он согнул и разогнул пальцы правой руки, хотя и знал, что здесь наверху до мечей дело не дойдет.
Он замерз, его лихорадило, и лук тяготил руку. Битва с магнаром была сущим пустяком, а это ночное сражение и вовсе ничем – только укол кинжалом, сделанный во тьму, в надежде застать их врасплох. Настоящая битва только начинается.
– Никогда не думал, что их будет так много, – сказал Атлас.
Джон знал, что их много. Он видел их, но не так, не всех вместе. На марше колонна одичалых растянулась на много лиг, как чудовищная змея, но теперь…
– Идут, – сказал кто-то охрипшим голосом.
В середине шли мамонты, сотня или больше. На них сидели великаны, вооруженные палицами и огромными каменными топорами. Другие великаны катили на высоких деревянных колесах заостренные на конце древесные стволы. «Таран», – уныло подумал Джон. Если ворота еще целы, несколько ударов этого бревна разнесут их в щепки. По обе стороны от великанов ехали конники в вареной коже с закаленными на огне копьями, бежали лучники и пехотинцы с копьями, пращами, дубинами и кожаными щитами. По бокам катились, подскакивая на кочках, костяные колесницы со Стылого Берега, запряженные громадными белыми собаками. «Вот она, ярость дикого мира», – подумал Джон под вой волынок, собачий лай, трубные звуки мамонтов, свист и крики вольного народа и рев великанов. Стук их барабанов отражался от ледяной громады, как гром.
Джон чувствовал отчаяние, охватившее всех около него.
– Их тысяч сто, не меньше, – проскулил Атлас. – Как же мы их остановим?
– Их остановит Стена, – сам того не сознавая, произнес Джон. Потом он повернулся и повторил громче: – Их остановит Стена. Она сама себя защищает. – Пустые слова, но ему нужно было сказать их, а его братьям – услышать. – Манс хочет напугать нас своим числом. За дураков он нас держит, что ли? – Джон теперь кричал в голос, позабыв о боли в ноге, и все до единого его слушали. – Колесницы, конница, все это пешее дурачье – да что они нам сделают снизу? Видел кто-нибудь, чтобы мамонты лазили по стенам? – Он засмеялся, а Пип, Оуэн и еще несколько человек подхватили его смех. – Они ничего не могут. Пользы от них меньше, чем от наших соломенных братьев – им до нас не добраться, а стало быть, и бояться нечего, верно?
– ВЕРНО! – крикнул Гренн.
– Они внизу, а мы наверху, – продолжал Джон, – и пока мы держим ворота, они не пройдут. Не пройдут! – теперь уже кричали все, повторяя его собственные слова, размахивая мечами и луками. Их лица на холоде пылали румянцем. Джон заметил Кегса с рогом через плечо и сказал ему: – Брат, труби готовность к бою!
Кегс с ухмылкой поднес рог к губам и протрубил две длинные ноты, означавшие «одичалые близко». Другие рога подхватили сигнал. Казалось, будто сама Стена содрогнулась от этих басовых стонов, заглушивших все прочие звуки.
– Лучники, – сказал Джон, когда рога умолкли, – цельте в великанов с тараном – все до единого. Стрелять по моей команде, не раньше. В ВЕЛИКАНОВ С ТАРАНОМ! Чтобы стрелы на них градом сыпались, но не раньше, чем они подойдут под выстрел. Всякий, кто потратит стрелу попусту, полезет за ней вниз – поняли?
– Понятно, – крикнул Оуэн Олух. – Я все понял, Лорд Сноу.
Джон рассмеялся, как пьяный или сумасшедший, и его люди залились смехом вместе с ним. Он заметил, что колесницы и конники на флангах намного опережали тех, кто шел в середине. Одичалые не прошли и трети этой полумили, а боевой порядок уже нарушен.
– Заряжай требюшет ежами, – скомандовал Джон. – Оуэн, Кегс, направьте катапульты на середину. Скорпионы зарядить огненными копьями и стрелять по моей команде. Ты, ты и ты, – указал он на мальчишек из Кротового Городка, – стойте наготове с факелами.
Лучники одичалых, останавливаясь на бегу, пускали стрелы, а потом пробегали следующие десять ярдов. Стрелы мелькали в воздухе постоянно, но до верха Стены не долетали. «Напрасный расход, – подумал Джон, – сказывается отсутствие дисциплины». Мелкие луки одичалых, сделанные из рога и дерева, били не так далеко, как большие тисовые луки Дозора, притом стрелки пытались попасть в людей, стоящих на семисотфутовой высоте.
– Пусть себе стреляют, – сказал Джон. – Мы подождем. – Ветер трепал плащи за спинами черных братьев. – Ветер дует нам в лицо – это сократит полет стрел. Ждите. – Ближе, еще ближе. Волынки завывали, барабаны гремели, стрелы одичалых взвивались и падали.
– ТЯНИ. – Джон поднял собственный лук и оттянул тетиву к уху. Атлас, Гренн, Оуэн Олух, Пустой Сапог, Черный Джек Бульвер, Аррон и Эмрик сделали то же самое. Зея прижала к плечу приклад арбалета. Джон следил, как приближается таран, окруженный с двух сторон мамонтами и великанами. Сверху они казались совсем маленькими – одной рукой можно раздавить. «Была бы у меня такая большая рука…» Они вступили на убойную полосу, и вороны, вспугнутые ими, взмыли с туши мертвого мамонта. Все ближе и ближе, и вот…
– ПУСКАЙ!
Черные стрелы с шорохом спорхнули в воздух, будто змеи, у которых появились крылья. Джон, пустив стрелу, тут же взял вторую.
– ЗАРЯЖАЙ. ТЯНИ. ПУСКАЙ. – Его рука нащупала следующую стрелу. – ЗАРЯЖАЙ. ТЯНИ. ПУСКАЙ. – Еще раз и еще. Джон отдал команду требюшету, и тот со скрипом и стуком выбросил сотню стальных ежей. – Катапульты, – командовал он, – скорпионы. Лучники, стрелять по своему усмотрению. – Стрелы одичалых теперь стукались о Стену в ста футах под ними. Один великан зашатался и упал, за ним другой.