– Стало быть, ты сознаешься, что нарушил свой обет? – сказал Янос Слинт.
Половина братьев из Черного Замка посещала Кротовый Городок, чтобы «поискать зарытых сокровищ» в тамошнем борделе, но Джон не желал бесчестить Игритт, сравнивая ее с этими девками.
– Да. Я признаю, что нарушил свой обет с женщиной.
– Да, милорд! – тряся щеками, напомнил Слинт. Сложением он не уступал Старому Медведю, и лысиной тоже не уступит, если доживет до его лет. Половина волос у него уже вылезла, хотя больше сорока ему не дашь.
– Да, милорд. Я путешествовал вместе с одичалыми и ел с ними, как наказывал мне Полурукий, и делил постель с Игритт. Но я клянусь, что никогда не предавал своих братьев. Я убежал от магнара, как только смог, и никогда не обращал оружия против своих.
– Сир Глендон, – приказал Слинт, сверля Джона своими маленькими глазками, – введите другого пленника.
Сир Глендон был тот самый высокий человек, который вытащил Джона из постели. Четверо других вышли вместе с ним и вернулись с маленьким желтолицым человечком, скованным по рукам и ногам. У него были сросшиеся брови, вдовий пик, усы над губой напоминали грязное пятно, лицо посинело и распухло от побоев, нескольких передних зубов недоставало.
Люди из Восточного Дозора грубо швырнули его на пол, и лорд Слинт процедил:
– Это тот, о ком ты говорил?
Пленник поморгал желтыми глазами.
– Он самый. – Только теперь Джон узнал в нем Гремучую Рубашку, который без своих доспехов казался совершенно другим человеком. – Тот самый трус, что убил Полурукого, – продолжал одичалый. – В Клыках Мороза это было, когда мы выследили и поубивали остальных ворон, одного за другим. Мы бы и этого убили, но он молил пощадить его жалкую жизнь и обещал перейти к нам, если мы его примем. Полурукий поклялся, что сам убьет труса, и тогда волк разорвал Куорена на куски, а вот этот перерезал ему глотку. – Он осклабился своим щербатым ртом и сплюнул кровью под ноги Джону.
– Итак? – резко осведомился Янос Слинт. – Ты будешь отрицать это? Или заявишь, что Куорен сам приказал тебе убить его?
– Он сказал… – Слова застревали у Джона в горле. – Он сказал, что я должен исполнять все, чего бы они ни потребовали.
Слинт обвел глазами своих людей.
– Этот юнец, кажется, думает, что у меня вместо головы репа?
– Ложь тебя не спасет, Лорд Сноу, – предупредил сир Аллисер Торн. – Мы заставим тебя сказать правду, бастард.
– Я говорю правду. Наши кони выбились из сил, и Гремучая Рубашка шел по пятам за нами. Тогда Куорен приказал мне притвориться перебежчиком. «Ты не должен колебаться, чего бы они от тебя ни потребовали», – сказал он. Он знал, что они велят мне убить его. Гремучая Рубашка убил бы его в любом случае, он и об этом знал.
– Ты будешь утверждать, что прославленный Куорен Полурукий боялся вот этой мрази? – фыркнул Слинт, глядя на Гремучую Рубашку.
– Костяного Лорда все боятся, – заявил одичалый, но умолк, получив пинок от сира Глендона.
– Я этого не говорил, – возразил Джон.
– Я слышал, что ты сказал! – Слинт стукнул кулаком по столу. – И вижу, что сир Аллисер составил о тебе верное мнение. Твой бастардов язык лжет, но я не потерплю этого. Вашего однорукого кузнеца ты сумел надуть, но Яноса Слинта не надуешь! Нет-нет. Янос Слинт не так легко проглатывает ложь. Думаешь, у меня голова капустой набита?
– Я не знаю, чем набита ваша голова, милорд.
– Наглости нашему Лорду Сноу не занимать, – вмешался сир Аллисер. – Он убил Куорена так же, как его дружки убили лорда Мормонта. Я не удивлюсь, если узнаю, что все это – части одного заговора и Бенджен Старк тоже приложил к этому руку. Кто его знает, может быть, он сейчас сидит в шатре Манса Налетчика. Вы знаете, каковы эти Старки, милорд.
– Слишком даже хорошо знаю, – сказал Слинт.
Джон снял перчатку и показал им свою обожженную руку.
– Я обжег ее, защищая лорда Мормонта от упыря, а мой дядя был человеком чести и ни за что не нарушил бы своей присяги.
– Так же, как и ты? – насмешливо спросил сир Аллисер.
Септон Селладор прочистил горло и сказал:
– Лорд Слинт, этот юноша отказался принести свою присягу в септе, как подобает, и отправился за Стену, где произнес ее перед сердце-деревом. Он сказал, что там живут боги его отца, но тем же богам молятся и одичалые.
– Это боги Севера, септон, – вежливо, но твердо молвил мейстер Эйемон. – Милорды, когда Донал Нойе был убит, Стену оборонял вот этот юноша, Джон Сноу, и он удержал ее против всей ярости диких орд. Он показал себя отважным, верным и изобретательным воином. Если бы не он, вы бы нашли здесь Манса Налетчика, лорд Слинт. Вы очень несправедливы к нему. Джон Сноу был личным стюардом и оруженосцем лорда Мормонта, и получил он эту должность потому, что лорд-командующий считал его многообещающим молодым человеком. Как считаю и я.
– Многообещающим? – повторил Слинт. – Однако обещания могут и не сбыться. У него на руках кровь Куорена Полурукого. Вы говорите, что Мормонт доверял ему – ну и что же? Я-то знаю, каково это, когда тебя предают люди, которым ты доверяешь. Да-да. И знаю, на что способны волки. – Он снова направил палец в лицо Джону. – Твой отец умер как изменник.
– Моего отца подло убили. – Джону было уже все равно, что говорят о нем самом, но поливать грязью имя отца он не позволит.
– Убили? Ах ты, наглый щенок, – побагровел Слинт. – Король Роберт еще остыть не успел, когда лорд Эддард задумал зло против его сына. – Он встал и оказался ниже, чем Мормонт, но широким в плечах и груди, со столь же объемистым животом. Его плащ скрепляло маленькое золотое копье с красным эмалевым наконечником. – Твой отец умер от меча, поскольку был знатным лордом и десницей короля, но для тебя и петли хватит. Сир Аллисер, поместите этого предателя в ледяную камеру.
– Мудрое решение, милорд. – Сир Аллисер взял Джона за локоть, но Джон вырвался и схватил рыцаря за горло с такой яростью, что оторвал его от пола. Он задушил бы Торна, если бы люди из Восточного Дозора не оттащили его прочь. Торн отшатнулся назад, потирая шею, на которой остались следы от пальцев Джона. – Вы сами видите, братья. Этот мальчишка – одичалый.
Тирион
Когда рассвело, он не мог даже думать о еде. «К вечеру мне уже могут вынести приговор». Его мучила изжога, нос невыносимо зудел. Тирион поскреб его острием кинжала. «Осталось выдержать последнего свидетеля, а там мой черед». Но как ему быть? Все отрицать? Обвинять Сансу и сира Донтоса? Признать свою вину в надежде провести остаток дней на Стене? Метнуть жребий и молиться, чтобы Красный Змей одолел сира Грегора Клигана?
Тирион уныло потыкал ножом жирную серую колбасу, жалея, что это не его сестра. «На Стене зверски холодно, зато Серсея меня там не достанет». Вряд ли из него выйдет хороший разведчик, однако Дозору нужны не только сильные, но и умные люди. Лорд-командующий Мормонт так и сказал, когда Тирион гостил в Черном Замке. «Только вот эти неудобные обеты…» Они положат конец его браку и всем его надеждам на Утес Кастерли, но и от того, и от другого ему немного было пользы. И потом в соседнем городишке у них, кажется, есть бордель.
Это, конечно, не та жизнь, о которой он мечтал, но все-таки жизнь. Все, что от него требуется – это довериться отцу, встать на свои короткие ноги и заявить: «Да, я это сделал. Сознаюсь». От этой мысли у него сводило все нутро. Он почти жалел, что не совершил убийства, раз в нем все равно приходится сознаваться.
– Милорд, – сказал Подрик Пейн. – Они пришли. Сир Аддам. И золотые плащи. Ждут снаружи.
– Под, скажи правду: ты думаешь, что это сделал я?
Мальчик заколебался и хотел что-то сказать, но выдавил из себя лишь нечто бессвязное.
«Я обречен». Тирион вздохнул.
– Ладно, не отвечай. Ты был хорошим оруженосцем, лучшим, чем я заслуживал. Что бы ни случилось, я благодарю тебя за верную службу.
Сир Аддам Марбранд ждал за дверью с шестью золотыми плащами. Этим утром, как видно, ему сказать было нечего. «Еще один хороший человек, считающий меня убийцей племянника». Тирион, призвав на помощь все свое достоинство, заковылял вниз по лестнице. Идя через двор, он чувствовал, что все смотрят на него: часовые на стенах, конюхи у конюшни, прачки, судомойки и служанки. Рыцари и лорды в тронном зале расступались перед ним, шепча что-то своим дамам.
Как только Тирион занял свое место перед судьями, другая шестерка золотых плащей ввела в зал Шаю.
Холодная рука стиснула его сердце. «Это Варис ее выдал, – подумал он. – Нет, не Варис. Я сам ее выдал. Надо было оставить ее у Лоллис. Разумеется, они допросили горничных Сансы – я на их месте сделал бы то же самое. – Тирион потер скользкий шрам на месте носа. Зачем Серсее было беспокоиться? – Шая не знает ничего, что могло бы причинить ему вред».
– Они вместе это задумали, – сказала девушка, которую он любил. – Бес и леди Санса задумали это после смерти Молодого Волка. Санса хотела отомстить за брата, а Тирион – стать королем. Следом он собирался убить свою сестру и своего лорда-отца, чтобы стать десницей у принца Томмена. А через год-другой он и Томмена убил бы, пока тот не успел подрасти, и возложил бы корону на себя.
– Откуда ты можешь знать все это? – спросил принц Оберин. – С чего было Бесу делиться подобными планами с горничной своей жены?
– Кое-что я подслушала, милорд, кое о чем миледи сама проговорилась. Но почти все остальное я слышала от него самого. Я была не только горничной леди Сансы – я была его шлюхой все время, пока он жил в Королевской Гавани. Утром в день свадьбы он затащил меня вниз, где лежат черепа драконов, и трахал меня среди всех этих чудовищ. А когда я заплакала, он сказал, что я должна быть благодарна – не каждой женщине доводится спать с королем. Тогда-то он и сказал мне, что собирается сесть на трон. Сказал, что бедному Джоффри никогда не удастся сделать со своей женой то, что он, Бес, делает со мной. – На этом месте Шая расплакалась. – Я не хотела становиться шлюхой, милорды. Но Бес, увидев меня на Зеленом Зубце, поставил моего нареченного в первый ряд авангарда. Когда его убили, Бес послал своих дикарей привести меня к нему в шатер. Шаггу, здоровенного такого, и Тиметта с выжженным глазом. Он сказал, что если я не буду ему угождать, он отдаст меня им, вот я и угождала. Потом он привез меня в город, чтобы всегда иметь под рукой, и заставлял меня делать разные постыдные вещи.