Она покраснела.
– Меня зовут…
– Бриенна Тарт, – вздохнул он. – У меня для тебя есть подарочек. – Джейме нырнул под стул лорда-командующего и вытащил свой подарок, обернутый в темно-красный бархат.
Бриенна осторожно, словно опасаясь укуса, протянула большую веснушчатую руку, взяла сверток и развернула ткань. На свету блеснули рубины. Бриенна сомкнула пальцы вокруг обтянутой кожей рукоятки и бережно извлекла меч из ножен. Кровавая и черная рябь побежала по клинку, и отраженный красный блик очертил лезвие.
– Это валирийская сталь? Никогда не видела таких красок.
– Я тоже. Было время, когда я отдал бы правую руку за такой меч. А теперь, когда я ее отдал, получается, что меч мне ни к чему. Бери его. – И он, не дав ей отказаться, продолжил: – У столь прекрасного меча должно быть имя. Мне будет приятно, если ты назовешь его «Верный Клятве». И знай: я отдаю его тебе с условием.
– Я уже говорила, что не буду служить… – потемнела она.
– …Столь гнусным тварям, как мы. Я помню. Послушай меня, Бриенна. Мы оба дали клятву, касающуюся Сансы Старк. Серсея намерена найти эту девушку и убить ее, где бы она ни была…
Безобразное лицо Бриенны перекосилось от ярости.
– Если ты думаешь, что я способна причинить зло дочери моей госпожи ради какого-то меча, ты…
– Да слушай же, – рявкнул он, взбешенный подобным предположением. – Я хочу, чтобы ты нашла Сансу первой и увезла ее в безопасное место. Как нам иначе сдержать свой дурацкий обет, данный твоей драгоценной покойнице леди Кейтилин?
– Я… я подумала… – заморгала женщина.
– Я знаю, что ты подумала. – Внезапно Джейме стало тошно на нее смотреть. «Блеет, как паршивая овца». – После смерти Неда Старка его меч отдали королевскому палачу, но мой отец рассудил, что такой клинок слишком хорош, чтобы рубить им головы. Сиру Илину он дал новый меч, а Лед велел расплавить и перековать. Из него вышло целых два клинка. Один из них ты держишь в руках и потому будешь защищать дочь Неда Старка его же собственной сталью, если это для тебя что-то значит.
– Сир, я должна извини…
– Забирай меч и уходи, пока я не передумал, – оборвал ее он. – На конюшне стоит гнедая кобыла, такая же уродина, как и ты, но несколько лучше вышколенная. Скачи за северянами, ищи Сансу или возвращайся на свой Сапфировый остров – мне дела нет. Лишь бы я тебя больше не видел.
– Джейме…
– Цареубийца, – поправил он. – Прочисти этим мечом уши, женщина. Пора нам расстаться.
– Джоффри был твоим… – упрямо продолжала она.
– Королем. На этом и остановимся.
– Ты говоришь, что его убила Санса – зачем тебе спасать ее?
«Затем, что Джоффри был для меня всего лишь сгустком семени в лоне Серсеи. К тому же он заслуживал смерти».
– Я порождал королей, я же их и низвергал. Санса Старк – мой последний случай обрести честь. Кроме того, – слегка улыбнулся он, – цареубийцы должны держаться заодно. Уйдешь ты когда-нибудь или нет?
Ее рука плотно охватила рукоять меча.
– Хорошо. Я найду эту девочку и сберегу ее. Ради ее леди-матери и ради тебя. – Она поклонилась, повернулась и вышла вон.
Джейме сидел за столом, пока комнату не наполнили сумерки. Тогда он зажег свечу и раскрыл Белую Книгу на своей странице. В ящике стола нашлись перо и чернила. Неуклюжим почерком, сделавшим бы честь шестилетке, только начавшему учиться у мейстера, он вывел под последней строкой, написанной сиром Барристаном:
«Побежден в Шепчущем лесу Молодым Волком Роббом Старком во время Войны Пяти Королей. Содержался пленником в Риверране. Освобожден под честное слово, которого не сдержал. Вновь взят в плен Бравыми Ребятами и лишен правой руки Жирным Золло по приказу их командира Варго Хоута. Возвращен в Королевскую Гавань благодаря Бриенне, Тартской Деве».
Когда он закончил, больше трех четвертей страницы между верхним красным щитом с золотым львом и нижним белым остались незаполненными. Сир Герольд Хайтауэр начал его историю, а сир Барристан Селми ее продолжил, но остальное Джейме придется завершать самому, и он может написать здесь все, что захочет.
Все, что захочет…
Джон
С востока дул такой сильный ветер, что тяжелая клеть раскачивалась под его натиском. Скрежеща о лед. Она ползла вниз по Стене, и плащ Джона хлопал о ее прутья. Солнце едва проглядывало бледным пятном сквозь свинцово-серые тучи. Позади поля брани горело с тысячу костров, но их огни казались бессильными против этого ненастья и холода.
«Да, мрачный денек». Ветер снова тряхнул клеть, и Джон ухватился за прутья руками в перчатках. Земля у него под ногами терялась во мраке, как будто его опускали в какую-то бездонную яму. «Ну что ж, смерть, в сущности, и есть бездонная яма, и когда этот день закончится, мое имя навсегда покроется мраком».
Говорят, что бастарды рождаются от похоти и лжи, потому и натура у них вероломная. Раньше Джон хотел доказать, что это не так, доказать своему лорду-отцу, что он может быть ему таким же хорошим и преданным сыном, как Робб. Да только ничего у него не вышло. Робб – король и настоящий герой, а Джона если и вспомнят, то назовут предателем, клятвопреступником и убийцей. Хорошо, что лорд Эддард не дожил до такого позора.
«Надо было остаться в той пещере с Игритт». Если после смерти есть какая-то жизнь, он может надеяться, что скажет ей об этом. «Она вцепится мне в лицо, как тот орел, и назовет трусом, но я все равно скажу». Джон размял пальцы правой руки, как учил его мейстер Эйемон. Эта привычка стала частью его, а чтобы иметь хоть какую-то надежду убить Манса Налетчика, нужны гибкие пальцы.
Утром его выволокли наружу, продержав четверо суток во льду, в камере пяти футов в длину, в ширину и в высоту, слишком тесной, чтобы лечь во весь рост, и слишком низкой, чтобы стоять. Стюарды давно обнаружили, что мясо и прочий провиант могут долго храниться в таких кладовых, выдолбленных в толще Стены… зато узники там недолго выдерживают. «Тут ты и подохнешь, Лорд Сноу», – сказал ему сир Аллисер, прежде чем закрыть тяжелую деревянную дверь, и Джон вполне ему поверил. Но этим утром его выволокли наружу и притащили, закоченевшего и дрожащего, обратно в Королевскую башню, к брыластому Яносу Слинту.
– Этот старый мейстер говорит, что тебя нельзя вешать, – объявил Слинт. – Он написал Коттеру Пайку и имел наглость показать это письмо мне. Он говорит, что ты не предатель.
– Эйемон зажился на свете, милорд, – заметил сир Аллисер, – и ум его помутился так же, как и зрение.
– Верно. Слепец с цепью на шее – кем он, собственно, себя мнит?
«Эйемоном Таргариеном, – подумал Джон, – сыном и братом королей, который сам мог бы стать королем».
– Однако я никому не позволю сказать, что Янос Слинт повесил невиновного. Я решил дать тебе последний случай доказать свою мнимую преданность нам, Лорд Сноу. Последний случай исполнить свой долг! – Слинт встал. – Манс Налетчик желает переговоров. Он понимает, что теперь, когда сюда пришел Янос Слинт, дело его пропащее, но этот Король за Стеной – трус и сам к нам не идет. Он хорошо знает, что в таком разе я его повешу – повешу за ноги на вершине Стены, на двухсотфутовой веревке. Он не идет и просит, чтобы к нему пришел наш посланник.
– И мы посылаем тебя, Лорд Сноу, – улыбнулся сир Аллисер.
– Меня? – тусклым голосом отозвался Джон. – Почему меня?
– Ты состоял в их шайке, – сказал Торн. – Манс тебя знает и поверит скорее тебе, чем кому-то другому.
Джон чуть не рассмеялся вслух.
– Как раз наоборот. Манс подозревал меня с самого начала. Если я снова явлюсь к нему в черном плаще и буду говорить от имени Ночного Дозора, он поймет, что я его предал.
– Он просил посла, и мы шлем тебя, – сказал Слинт. – Если ты боишься встречи с этим изменником, мы вернем тебя в твою камеру – только на этот раз, пожалуй, без мехового плаща.
– В этом не будет нужды, милорд, – сказал сир Аллисер. – Лорд Сноу выполнит наше поручение и докажет нам, что он не предатель, а верный брат Ночного Дозора.
Джон понимал, что Торн самый умный из этой парочки и все это наверняка придумал он. Выбора у Джона не оставалось.
– Хорошо, я пойду, – коротко сказал он.
– Милорд, – напомнил Янос Слинт. – Когда ты обращаешься ко мне…
– Я пойду… милорд, но вы совершаете ошибку, милорд. Вы посылаете не того человека, милорд. Один мой вид вызовет гнев у Манса. Милорд мог бы добиться более выгодных условий, если бы послал…
– Условий? – хмыкнул сир Аллисер.
– Янос Слинт не условливается с беззаконными дикарями, Лорд Сноу. Нет-нет.
– Мы посылаем тебя не для того, чтобы ты говорил с Мансом, – подхватил сир Аллисер. – Мы посылаем тебя убить его.
Ветер свистал в прутьях клети, и Джона Сноу била дрожь. Нога у него болела, голова тоже. Сейчас он и котенка убить не сможет, но делать нечего: он в западне. Мейстер Эйемон настаивал на его невиновности, и поэтому Слинт не посмел обречь его на смерть в ледяной тюрьме. Лучше уж так. «Наша честь значит не больше, чем наша жизнь, когда речь идет о безопасности страны», – сказал Куорен Полурукий в Клыках Мороза. Вот слова, которые нужно все время держать в памяти. Убьет Джон Манса или потерпит неудачу, вольный народ все равно с ним расправится. Он даже дезертировать не сможет, даже если бы и захотел: в глазах Манса он заведомый лжец и предатель.
Клеть рывком остановилась. Джон сошел на землю и пошатал Длинный Коготь в ножнах, чтобы потом легче достать его. Слева от него в нескольких ярдах находились ворота, все еще заваленные обломками черепахи, под которыми разлагалась туша мамонта. Среди разбитых бочек, застывшей смолы и выгоревшей травы валялись другие трупы, и на все ложилась тень от Стены. Джон, не желая задерживаться здесь, зашагал к лагерю одичалых. Он прошел мимо мертвого великана с разбитой камнем головой. Ворон выклевывал мозг из расколотого черепа.
– Сноу, – сказала птица, подняв глаза на Джона. –