– Что же тебе мешает? – спросил Джон. Он мог бы извлечь Длинный Коготь прямо сейчас, но хотел послушать, что Манс скажет.
– Кровь, – ответил Манс. – В конце концов мы одержим победу, но потери будут велики, а мой народ и без того довольно страдал.
– Пока что вы не слишком пострадали.
– От вас – да. – Манс посмотрел Джону в глаза. – Но ты видел, что случилось на Кулаке Первых Людей. Ты знаешь, с чем мы имеем дело.
– Иные…
– Чем короче делаются дни и холоднее ночи, тем больше их сила. Сначала они убивают, потом посылают мертвецов убивать своих. Против них не смогли выстоять ни великаны, ни тенны, ни кланы замерзших рек, ни Рогоногие.
– Ни ты?
– Ни я, – с затаенным гневом и горечью признался Манс. – Реймун Рыжебородый, Баэль Бард, Гендел и Горн, Рогатый Лорд – все они шли на юг, чтобы завоевать его, а я пришел с поджатым хвостом, чтобы укрыться за вашей Стеной. – Он снова погладил рог. – Если я затрублю в Рог Зимы, Стена падет – так по крайней мере говорится в песнях. Многие среди моего народа только этого и хотят…
– Но когда Стена падет, – сказала Далла, – что остановит Иных?
– Мудрая у меня жена, – нежно улыбнулся ей Манс, – настоящая королева. Ступай назад, – сказал он Джону, – и скажи своим, чтобы открыли ворота и пропустили нас. Тогда я отдам им рог, и Стена будет стоять, как стояла, до конца времен.
«Открыть ворота и пропустить их». Сказать легко, но что за этим последует? Великаны разобьют лагерь на руинах Винтерфелла, людоеды поселятся в Волчьем лесу, колесницы будут ездить по курганам, и одичалые примутся красть дочерей у корабельщиков и серебряных дел мастеров из Белой Гавани и у рыбачек с Каменного Берега.
– Ты вправду считаешь себя королем? – спросил Джон внезапно.
– На голове у меня никогда не было короны, а под задницей – трона, если ты об этом, – ответил Манс. – Роду я самого что ни на есть низкого, ни один септон не мазал меня елеем, замков у меня нет, и моя королева ходит в шкурах и янтаре вместо шелков и сапфиров. Я сам себе боец, сам себе дурак и сам себе арфист. Королем за Стеной становятся не потому, что им был твой отец. Имя для вольного народа ничего не значит, и им все равно, который из братьев родился первым. Они идут только за воинами. Когда я ушел из Сумеречной Башни, в короли метили пять человек. Одним был Тормунд, другим магнар. Трех остальных я убил, когда они дали понять, что за мной не пойдут.
– Ты умеешь убивать врагов, – напрямик сказал Джон, – но способен ли ты управлять своими друзьями? Если мы вас пропустим, сумеешь ли ты заставить их соблюдать мир и подчиняться законам?
– Чьим законам? Винтерфелла и Королевской Гавани? – засмеялся Манс. – Когда нам понадобятся законы, мы напишем свои. Королевские налоги и королевское правосудие тоже можете оставить себе. Я отдаю вам рог, а не нашу свободу. Колен перед вами мы не преклоним.
– А если мы вам откажем? – Джон не сомневался, что так и будет. Старый Медведь хотя бы выслушал его, хотя очень сомнительно, что он согласился бы пропустить тридцать или сорок тысяч одичалых в Семь Королевств. А Янос Слинт с Аллисером Торном даже и слушать не станут.
– В таком случае, – ответил Манс Налетчик. – Тормунд Великанья Смерть протрубит в Рог Зимы ровно через три дня, на рассвете.
Джон мог бы вернуться назад и рассказать им о роге, но если он оставит Манса в живых, лорд Янос и сир Аллисер сочтут это доказательством того, что он предатель. Тысяча мыслей теснилась у него в голове. «A что если уничтожить рог, разбить его прямо здесь и сейчас…» Но как следует обдумать это ему помешал низкий звук какого-то другого рога. Манс, тоже услышав его, нахмурился и вышел вон, а Джон последовал за ним.
Снаружи рог был слышнее, и его рев взбудоражил весь лагерь. Трое Рогоногих пробежали мимо с длинными копьями, лошади ржали, великаны перекрикивались на древнем языке, даже мамонты заволновались.
– Рог дозорного, – сказал Тормунд Мансу.
– Что-то надвигается сюда. – Варамир сидел, поджав ноги, на стылой земле, сумеречный кот терся рядом, волки беспокойно кружили, над головой мелькали голубовато-серые крылья. – Оно идет с востока.
«Когда мертвые встают, от стен, кольев и копий нет никакой пользы, – вспомнил Джон. – С мертвыми сражаться нельзя, Джон Сноу. Я это знаю лучше, чем кто бы то ни было».
– С востока? – нахмурилась Харма. – Но мертвецы должны быть позади нас.
– С востока, – подтвердил оборотень, – и оно все ближе.
– Иные? – спросил Джон. Манс покачал головой.
– Иные никогда не приходят при свете дня. – Колесницы катились по ничейной земле, их седоки держали наготове копья из заостренной кости. – Куда это они подались, седьмое пекло? – застонал король. – Верни этих дурней назад, Квенн, и подайте мне кто-нибудь лошадь. Кобылу, не жеребца. Доспехи тоже тащите. – Манс бросил подозрительный взгляд на Стену. Там по-прежнему стояли утыканные стрелами соломенные солдаты, но никакого движения не наблюдалось. – Харма, сажай своих на коней. Тормунд, разыщи своих сыновей и обеспечь мне тройное кольцо копейщиков.
– Сейчас. – Тормунд зашагал прочь.
– Я вижу их, – закрыв глаза, сказал похожий на мышь оборотень. – Они идут вдоль ручьев, по звериным тропам.
– Кто это?
– Люди. Конница. Одни одеты в сталь, другие в черное.
– Вороны, – как проклятие, произнес Манс. – Стало быть, мои бывшие братья хотят застать меня врасплох, напав на меня во время переговоров? – бросил он Джону.
– Если они и задумали атаку, то мне об этом не сказали. – Джон в это не верил. У лорда Яноса не хватило бы людей для нападения на лагерь одичалых. Кроме того, Слинт находится по ту сторону Стены, а ворота завалены щебнем. «Слинт задумал совсем другую предательскую каверзу – это не он».
– Если ты снова лжешь мне, живым отсюда не уйдешь, – предупредил Манс. Ему привели лошадь и принесли доспехи. Люди в лагере бежали кто куда – одни как будто готовились штурмовать Стену, другие уходили в лес, женщины гнали собачьи упряжки на восток, мамонты топали на запад. Джон достал из-за плеча Длинный Коготь, и тут из леса, в трехстах ярдах от них, показалась тонкая шеренга разведчиков в черных кольчугах, черных полушлемах и черных плащах. Манс, наполовину одетый в доспехи, тоже обнажил меч. – Ты, само собой, ничего не знал об этом? – холодно спросил он Джона.
Медленно, как мед в холодное утро, разведчики приближались к лагерю, пробираясь через заросли дрока, корни деревьев и камни. Одичалые ринулись им навстречу с боевым кличем, размахивая дубинками, бронзовыми мечами и копьями с кремневыми наконечниками. «Много шуму, натиск и красивая быстрая смерть», – так говорят в Дозоре о военном деле одичалых.
– Думай как хочешь, – сказал Джон Королю за Стеной, – но я и правда ничего не знал.
Прежде чем Манс смог ответить, мимо них пронеслась Харма во главе тридцати всадников. Впереди нее везли на копье собачью голову, своеобразный штандарт, из которой капала кровь. Как вихрь, врезалась Харма в черную шеренгу.
– Может, ты и не врешь, – сказал Манс, наблюдая за ней. – Эти, похоже, из Восточного Дозора, моряки на конях. У Коттера Пайка всегда было больше отваги, чем здравого смысла. Он взял Костяного Лорда у Бочонка и, как видно, задумал проделать то же самое со мной. Если так, то он глуп. У него не хватит людей…
– Манс! – крикнул разведчик одичалых, появившись из леса на взмыленном коне. – Манс, их много, они окружают нас, все в железе, целое войско Железных Людей!
Манс, выбранившись, вскочил на коня.
– Варамир, останься тут и присмотри за Даллой. И за этой вороной тоже приглядывай, всеми своими глазами. – Король указал мечом на Джона. – Если побежит, разорви ему глотку.
– Будет сделано. – Оборотень был на голову ниже Джона и слабосилен, зато его сумеречный кот мог разделаться с человеком одной лапой. – Они и с севера идут, – сказал Варамир Мансу. – Ступай скорее.
Манс надел свой шлем с вороньими крыльями. Люди его тоже садились по коням.
– Стройся клином, – скомандовал им Манс. Но когда он, пришпорив свою кобылу, помчался на черных разведчиков, его отряд потерял всякую видимость строя.
Джон с мыслью о Роге Зимы шагнул к шатру, но сумеречный кот, мотая хвостом, загородил ему дорогу. Зверь раздувал ноздри, и с его клыков текла слюна. «Он чует мой страх, – подумал Джон. – Эх, Призрака бы сюда!» Двое волков с ворчанием зашли ему за спину.
– Знамена, – пробормотал Варамир. – Я вижу золотые знамена… – Мимо, трубя, протопал мамонт. В деревянной башенке у него на спине сидело полдюжины лучников. – Король… нет…
Выговорив это, оборотень запрокинул голову и завизжал.
Исполненный муки звук резал уши. Варамир упал, корчась на земле, кот присоединился к его воплю… и высоко-высоко в восточном небе, на фоне гряды туч, Джон увидел орла – горящего орла. Птица, охваченная красно-золотым пламенем, отчаянно била крыльями, как бы стремясь спастись от боли, и поднималась все выше и выше.
На крик из шатра выбежала белая как мел Вель.
– Что случилось? – Волки Варамира сцепились друг с другом, сумеречный кот умчался в лес, но сам оборотень все еще корчился на земле. – Что это с ним? – в ужасе воскликнула Вель. – Где Манс?
– Вон там, – показал Джон. – Он сражается. – Король, сверкая мечом, уже бросил свой корявый клин на врага.
– Совсем не вовремя! Уже начинаются.
– Что начинаются?
Разведчики разбегались перед окровавленной собакой Хармы. Одичалые с криками рубили воинов в черном, оттесняя их в лес, но из-за деревьев уже показалась другая конная колонна – тяжелая рыцарская конница. Харма спешно перестроилась, разворачиваясь навстречу им, но половина ее людей уже ускакала слишком далеко вперед.
– Роды! – крикнула ему Вель.
Кругом раздавались громкие медные голоса труб. «У одичалых труб нет, только рога». Вольный народ, знающий это не хуже Джона, пришел в смятение – одни бежали к месту битвы, другие отступали прочь. Мамонт протоптался по стаду овец, которых трое мужчин пытались отогнать на запад. Одичалые строились в ряды под бой барабанов, но делали это с запозданием, слишком нес