– Не иначе те, кто хочет убрать его с кухни, – предположил Клидас.
– Сир Денис потерял десять голосов против вчерашнего дня, – заметил Сэм, – а Коттер Пайк почти двадцать. Это нехорошо.
– Это умаляет надежду каждого из них стать лордом-командующим, – согласился мейстер, – но для Ночного Дозора, может быть, и к лучшему. Не нам судить. Десять дней – не такой большой срок. Однажды выборы тянулись два года, и братья голосовали раз семьсот. В свое время Дозор придет к решению.
«Да, – подумал Сэм, – вот только к какому?»
Позже, за разбавленным вином в каморке Пипа, язык у Сэма развязался, и он начал размышлять вслух.
– Коттер Пайк и сир Денис теряют голоса, но все-таки на двоих у них почти две трети, – сказал он Пипу и Гренну. – Каждый из них мог бы стать отменным лордом-командующим. Надо, чтобы кто-то убедил одного из них уступить и поддержать другого.
– Кто-то? – с сомнением повторил Гренн. – Это кто же?
– Гренн по дурости своей думает, что «кто-то» – это он, – сказал Пип. – Ну что ж – когда этот «кто-то» уладит дело с Пайком и Маллистером, пусть уговорит Станниса жениться на королеве Серсее.
– Станнис женат, – возразил Гренн.
– Ну что прикажешь с таким делать, Сэм? – вздохнул Пип.
– Коттер Пайк и сир Денис друг друга не любят, – стоял на своем Гренн. – Они вечно враждуют.
– Да, но это потому, что у них разные понятия о благе Дозора, – сказал Сэм. – Если им объяснить…
– Кто ж это им объяснит? – спросил Пип. – Мы? Я скоморошья обезьяна, не забывай, а Гренн – он и есть Гренн. – Он ухмыльнулся и пошевелил ушами. – Зато ты у нас – сын лорда и стюард мейстера…
– И Смертоносный, – добавил Гренн. – Ты убил Иного.
– Его убило драконово стекло, – в сотый раз повторил Сэм.
– Сын лорда, стюард мейстера и Смертоносный, – задумчиво перечислил Пип. – Ты, пожалуй, мог бы с ними поговорить.
– Мог бы, – не менее мрачно, чем Скорбный Эдд, подтвердил Сэм, – если бы не был таким трусом.
Джон
Джон медленно обошел вокруг Атласа с мечом в руке, вынудив его повернуться.
– Подними щит повыше, – велел он.
– Он такой тяжелый, – пожаловался парень из Староместа.
– Он и должен быть тяжелым, чтобы остановить меч. Подними его. – Джон, шагнув вперед, нанес рубящий удар. Атлас поднял щит вовремя, чтобы принять удар на него, и замахнулся в свой черед, целя Джону по ребрам. – Хорошо, – сказал Джон, подставив собственный щит. – Только бить надо всем телом. Вкладывай в удар весь свой вес, и ты нанесешь больше урона, чем одной рукой. Попробуй еще раз. Нападай на меня, только щит держи повыше, не то так по башке получишь – загудит, что твой колокол.
Но Атлас вместо этого отступил, поднял забрало и сказал с беспокойством:
– Джон…
Джон оглянулся и увидел ее позади себя вместе с полудюжиной людей королевы. «Вот почему во дворе сделалось так тихо». Он видел Мелисандру издали и у молитвенных костров, но так близко – ни разу. Она прекрасна… только очень уж не по себе становится от ее красных глаз.
– Миледи…
– Король желает поговорить с тобой, Джон Сноу.
Джон бросил учебный меч на землю.
– Могу ли я переодеться? Неприлично мне в таком виде являться к королю.
– Мы будем ждать тебя на Стене. – «Не “он”, – отметил Джон про себя, – “мы”. Значит, правда то, что все говорят. Настоящая королева – она, а не та, которую Станнис оставил в Восточном Дозоре».
Джон вернул кольчугу и панцирь в оружейную, зашел к себе и сменил пропотевшую черную одежду на чистую. Зная, что в клети будет холодно, а наверху еще холоднее, он надел тяжелый плащ с капюшоном. Напоследок он повесил за спину Длинный Коготь и отправился.
Мелисандра ждала его под Стеной – отпустив людей королевы.
– Что нужно от меня его милости? – спросил Джон, когда они вошли в клеть.
– Все, что ты сможешь дать, Джон Сноу. Он король.
Он закрыл дверцу и позвонил в колокол. Ворот начал вращаться, и клеть поползла вверх. На ярком солнце Стена проливала слезы, блестя водяными струйками. В тесной железной клети присутствие красной женщины чувствовалось особенно остро. «Даже запах у нее красный». Он напоминал Джону кузницу Миккена: так пахло раскаленное докрасна железо, так пахнет дым и кровь. Вспомнилась ему и его Игритт, награжденная поцелуем огня. Ветер развевал красные одежды Мелисандры, и они хлопали Джона по ногам.
– Вам не холодно, миледи? – спросил он.
– Мне никогда не бывает холодно, – засмеялась она. Ему казалось, что рубин у нее на шее пульсирует в такт с ее сердцем. – Во мне живет огонь Владыки, Джон Сноу. Смотри. – Она приложила руку к его щеке, дав ему почувствовать свое тепло. – Вот какова должна быть жизнь. Только смерть холодна.
Станнис Баратеон стоял один на вершине Стены, созерцая поле выигранной им битвы и зеленый лес за ним. Одет он был во все черное, как брат Ночного Дозора, и только плащ был золотой, отороченный черным мехом и застегнутый пряжкой в виде горящего сердца.
– Ваша милость, я привела вам Бастарда из Винтерфелла, – сказала Мелисандра.
Станнис повернулся к Джону лицом. Глаза короля под тяжелым лбом походили на бездонные синие колодцы. Впалые щеки и сильную челюсть покрывала иссиня-черная короткая борода, почти не скрывающая изможденности его лица, зубы были крепко сжаты. Такое же напряжение чувствовалось в шее, плечах и правой руке. Джону вспомнилось то, что сказал когда-то Донал Нойе о братьях Баратеонах: «Роберт – это чистая сталь. Станнис – чугун, черный и прочный, но хрупкий. Ломается, но не гнется». Джон с трудом преклонил колена, гадая, зачем он понадобился этому ломкому королю.
– Встань. Я многое слышал о тебе, Лорд Сноу.
– Я не лорд, государь, – сказал Джон и встал. – Я знаю, что вы слышали. Что я предатель и трус. Что я убил своего собрата Куорена Полурукого ради того, чтобы одичалые меня пощадили. Что я вступил в войско Манса и взял себе одичалую жену.
– Верно. И не только это. Говорят, что ты к тому же оборотень и по ночам становишься волком. – Станнис строго улыбнулся. – Так сколько же во всем этом правды?
– У меня был лютоволк. Призрак. Я бросил его, когда перебирался через Стену у Серого Дозора, и с тех пор не видел. Примкнуть к одичалым мне приказал сам Куорен. Он знал, что они заставят меня убить его, и наказал делать все, чего бы от меня ни потребовали. Ту женщину звали Игритт. Я нарушил с ней свой обет, но клянусь вам именем моего отца, что никогда не был предателем.
– Я верю тебе, – сказал король.
– Верите? Но почему? – опешил Джон.
– Я знаю Яноса Слинта, – фыркнул Станнис, – и Неда Старка тоже знал. Мы не были друзьями, но только дурак усомнился бы в его честности. Ты похож на него. – Станнис Баратеон возвышался над Джоном, но был до того изнурен, что казался лет на десять старше своего настоящего возраста. – Я знаю больше, чем ты думаешь, Джон Сноу. Я знаю, что это ты нашел кинжал из драконова стекла, которым сын Рендилла Тарли убил Иного.
– Его нашел Призрак. Клад был завернут в черный плащ разведчика и зарыт под Кулаком Первых Людей. Там было много разного: ножи, наконечники для стрел и копий – все из драконова стекла.
– Я знаю, что ты отстоял здешние ворота, – продолжал король. – Если бы не ты, я бы пришел слишком поздно.
– Ворота отстоял Донал Нойе. Он погиб там, в туннеле, сражаясь с королем великанов.
Станнис скорчил гримасу.
– Нойе выковал мне мой первый меч, а Роберту – боевой молот. Если бы бог сохранил ему жизнь, из него вышел бы куда лучший лорд-командующий, чем из тех дураков, что тщатся занять это место теперь.
– Коттер Пайк и сир Денис Маллистер – не дураки, ваша милость, – возразил Джон. – Они хорошие воины и надежные люди. Отелл Ярвик тоже, на свой лад. Лорд Мормонт им всем доверял.
– Слишком уж он был доверчив, твой лорд Мормонт, – иначе не погиб бы такой смертью. Но сейчас мы говорим о тебе. Я не забыл, что это ты принес нам волшебный рог и взял в плен жену и сына Манса Налетчика.
– Далла умерла. – Это обстоятельство до сих пор печалило Джона. – Вель – ее сестра. Взять в плен ее и ребенка не стоило никакого труда, ваша милость. Вы обратили одичалых в бегство, а оборотень, которого Манс оставил стеречь его королеву, обезумел, когда загорелся его орел. – Джон посмотрел на Мелисандру. – Говорят, что это вы подожгли его.
Она улыбнулась. Ветер швырял длинные медные волосы ей в лицо.
– У Владыки Света огненные пальцы, Джон Сноу.
– Ваша милость, – снова обратился к королю Джон, – вы упомянули о Вель. Она просит разрешения повидать Манса, показать ему сына. Это было бы… доброе дело.
– Этот человек дезертировал из ваших рядов. Твои братья настаивают на его смерти. Зачем мне оказывать ему подобную милость?
На это у Джона не было ответа.
– Не ради него – ради Вель. И ее сестры, матери ребенка.
– Тебе нравится эта Вель?
– Я ее едва знаю.
– Говорят, она хороша собой.
– Очень, – подтвердил Джон.
– Красота может быть коварной. Мой брат узнал это на себе, связавшись с Серсеей Ланнистер. Это она убила его, можешь не сомневаться, как убила твоего отца и Джона Аррена. – Он нахмурился. – Ты долго пробыл с одичалыми – имеют ли они какое-то понятие о чести?
– Да, государь, но не такое, как мы.
– И Манс Налетчик тоже?
– Думаю, что да.
– И Костяной Лорд?
Джон заколебался.
– Мы звали его Гремучей Рубашкой. Он вероломен и кровожаден. Если он и обладает честью, то хорошо прячет ее под своими костяными доспехами.
– А тот другой, Тормунд с множеством имен, который ушел от нас после битвы? Отвечай правдиво.
– Тормунд Великанья Смерть кажется мне человеком, из которого выйдет хороший друг и опасный враг, ваша милость.
Станнис коротко кивнул.
– Твой отец был человеком чести. Мы не были друзьями, но я знал ему цену. Брат твой был изменником, мятежником и хотел отнять у меня полкоролевства, но в мужестве его никто не сомневался. А ты?