«Джейме не побоялся бы», – подумал Тирион, но тут же вспомнил, что сделал с ним Джейме. Он подал евнуху руку и пошел за ним, ничего не видя во тьме. Варис шел быстро, шепча время от времени: «Осторожно, впереди три ступеньки» или: «Здесь туннель идет под гору, милорд». «Я прибыл сюда десницей короля, – размышлял Тирион, – во главе собственных воинов, а ухожу во тьме, словно крыса, об руку с пауком».
Впереди забрезжил свет, слишком тусклый для дневного, но становившийся ярче по мере приближения. Вскоре Тирион разглядел арку, загороженную еще одной решеткой. Варис достал ключ, и они оказались в маленьком круглом помещении, где было еще пять дверей, запертых на железные засовы. Перекладины, вделанные в стену, вели к отверстию в потолке. Сбоку стояла жаровня в виде драконьей головы. Угли в пасти чудовища уже почти истлели, но даже их тусклый оранжевый свет был отрадным зрелищем после темноты подземного хода.
Больше в этом помещении ничего не было, однако когда Тирион увидел на полу выложенного из черных и красных плиток трехглавого дракона, в его голове забегали беспокойные мысли. И вдруг он вспомнил: «Это место, про которое мне рассказывала Шая, когда Варис впервые привел ее ко мне в спальню».
– Мы находимся под Башней десницы.
– Да. – Варис отпер одну из дверей. Давно бездействующие петли недовольно заскрипели, и ржавчина осыпалась на пол. – Этим ходом мы выйдем к реке.
Тирион подошел к лестнице и взялся за нижнюю перекладину.
– А по ней я попаду в свою спальню.
– Теперь это опочивальня вашего лорда-отца.
Тирион взглянул наверх.
– Долго ли подниматься?
– Милорд, вы слишком слабы для таких упражнений, да и времени у нас нет. Надо идти.
– У меня есть дело наверху. Далеко ли?
– Двести тридцать ступенек, но что бы вы ни намере…
– Двести тридцать, а потом?
– Левый коридор, но послушайте…
– Сколько идти до опочивальни? – Тирион поставил ногу на перекладину.
– Не более шестидесяти футов. Держитесь рукой за стену – там есть двери. В спальню ведет третья. Это безумие, милорд, – вздохнул Варис. – Ваш брат подарил вам жизнь, а вы швыряетесь ею, а заодно и моей.
– Варис, единственное, что я ценю сейчас меньше своей жизни – это твоя. Жди меня здесь. – Он повернулся к евнуху спиной и полез наверх, считая про себя.
Лестница вела во тьму. Сначала он еще различал смутные очертания каждой перекладины и шершавый серый камень позади, но мрак постепенно сгущался. «Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать». На тридцатой у него начали дрожать руки. Тирион перевел дыхание и посмотрел вниз. Далеко под ним виднелся круг слабого света, наполовину заслоненный его собственными ногами. Он полез дальше. «Тридцать девять, сорок, сорок одна». На пятидесятой он почувствовал жжение в ногах, а лестнице не было конца. «Шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят». На восьмидесятой боль вступила в спину, но он продолжал подниматься, сам не зная зачем. «Сто тринадцать, сто четырнадцать, сто пятнадцать».
На двухсот тридцатой вокруг стало черным-черно, но он почувствовал теплый воздух, идущий слева, как дыхание большого зверя. Тирион пошарил вокруг ногой и сошел с лестницы. Ход был еще теснее, чем шахта. Человеку обыкновенного роста пришлось бы ползти по нему на четвереньках, но Тирион шел как ни в чем не бывало. «Вот наконец место, устроенное для карликов». Он шел медленно, считая шаги и ощупывая стену. Вскоре он услышал голоса, сперва глухие и неразборчивые, потом более ясные. Он прислушался. Двое отцовских гвардейцев шутили насчет шлюхи Беса – дескать, неплохо было бы ее трахнуть, и как должно быть она, бедняжка, истосковалась по нормальным членам после маленькой штучки карлика.
– Да он у него, поди, еще и кривой, – сказал Лам. Потом они принялись обсуждать завтрашнюю казнь Тириона. – Он будет рыдать, как баба, и молить о пощаде, вот увидишь, – утверждал Лам. Лестер возражал, что карлик, будучи Ланнистером, встретит смерть храбро, как лев, и готов был поставить на это свои новые сапоги.
– На хрен они мне сдались, – сказал Лам, – все равно не налезут. Если я выиграю, будешь неделю чистить мою кольчугу.
С расстояния нескольких футов Тирион слышал каждое их слово, но как только он двинулся дальше, голоса утихли. «Неудивительно, что Варис не хотел пускать меня на эту лестницу, – подумал он, улыбаясь в темноте. – Вот где пташки гнездятся!»
Он долго шарил по третьей двери, пока не нащупал маленький железный крючок. Откинув его, он услышал слабый шорох, показавшийся ему оглушительным, и увидел слева от себя прямоугольник оранжевого света.
«Очаг!» Он чуть не рассмеялся вслух. Очаг был полон горячей золы, и в нем тлело черное полено с оранжевой сердцевиной. Тирион быстро, мелкими шажками пробрался мимо, боясь, как бы не загорелись сапоги. Теплая зола тихо похрустывала под ногами. Он выбрался в комнату, которая раньше была его спальней, и постоял, впитывая в себя тишину. Слышал отец что-нибудь или нет? И что он сделает, если слышал? Схватится за меч или поднимет тревогу?
– Милорд? – позвал женский голос.
«Это могло бы ранить меня прежде, когда я еще чувствовал боль». Первый шаг был самым трудным. Дойдя до кровати, Тирион раздвинул занавески, и она повернулась к нему с сонной улыбкой на лице. При виде его улыбка померкла, и она натянула одеяло до подбородка, как будто это могло ее защитить.
– Ты ждала кого-то повыше, милая?
Ее глаза наполнились слезами.
– Я не хотела говорить эти вещи, меня королева заставила. А твой отец на меня страх нагоняет. – Она села, и одеяло соскользнуло с нее. Под ним она была голая, если не считать цепи на шее. Цепь состояла из золотых рук, каждая из которых сжимала запястье другой.
– Миледи Шая, – тихо произнес Тирион. – Все время, пока я сидел в каменном мешке и ждал смерти, я вспоминал, как ты красива – и в шелках, и в холстине, и вовсе без ничего.
– Милорд скоро вернется. Уходи лучше. А может… ты пришел за мной?
– Тебе это нравилось хоть немного? – Он погладил ее по щеке, вспоминая все те минуты, когда он обнимал ее за талию, и тискал ее маленькие твердые груди, и гладил короткие темные волосы, и трогал ее губы, щеки и уши, и пробовал пальцем, готова ли она, исторгая у нее стон. – Нравилось, как я тебя ласкал?
– Больше всего на свете, мой гигант Ланнистер.
«Хуже, милая, ты ничего не могла сказать».
Тирион запустил руку под отцовскую цепь и крутанул. Сцепленные между собой руки впились в ее горло.
– Золотые руки всегда холодны, а женские горячи. – Холодные руки сжались еще туже, а горячие били его по лицу, стряхивая слезы с глаз.
После он нашел на столике у кровати кинжал лорда Тайвина и сунул его за пояс. На стенах висели палица с львиной головой, алебарда и арбалет. Алебарда была слишком велика, чтобы орудовать ею в замке, а палица висела слишком высоко, зато прямо под арбалетом стоял большой окованный железом сундук. Тирион, взобравшись на него, снял со стены самострел и кожаный колчан, отвел вниз тетиву, помогая себе ногой, и вставил на место стрелу.
Джейме неоднократно рассказывал ему о многочисленных недостатках арбалетов. Если сюда вдруг явятся Лам и Лестер, он не успеет перезарядить, но кого-нибудь одного на тот свет с собой прихватит. Лама, если у него будет выбор. «Придется тебе самому чистить свою кольчугу, Лам. Ты проиграл».
Доковыляв до двери, он прислушался и медленно приоткрыл ее. В каменной нише горела лампа, озаряя слабым желтым светом пустой коридор. Тирион тихо вышел, держа арбалет у ноги.
Отца он нашел там, где и думал – тот сидел в темной башенке, где помещалось отхожее место, задрав халат на колени. Услышав шаги, лорд Тайвин поднял глаза.
– Милорд, – с насмешливым полупоклоном сказал Тирион.
– Тирион. – Если он испугался, то виду не показал. – Кто освободил тебя из темницы?
– Я бы сказал, да не могу: дал клятву.
– Евнух, – решил отец. – Это будет стоить ему головы. Арбалет мой? Положи его.
– А если я не послушаюсь, вы накажете меня, отец?
– Ты поступил глупо, совершив этот побег. Тебя не казнят, если ты этого боишься. Я по-прежнему намерен послать тебя на Стену, но не могу это сделать без согласия лорда Тирелла. Положи арбалет, мы вернемся ко мне и поговорим.
– Поговорить можно и здесь. Мне, пожалуй, не хочется отправляться на Стену, отец. Там зверски холодно, а холода мне и от вас хватает. Скажите мне кое-что, и я пойду. Один-единственный вопрос – уж на него-то вы обязаны ответить.
– Я ничем тебе не обязан.
– За всю жизнь вы дали мне меньше, чем ничего, но на этот вопрос вы ответите. Что вы сделали с Тишей?
– С Тишей?
«Он даже имени ее не помнит».
– С девушкой, на которой я женился.
– А, это та твоя первая шлюха.
Тирион прицелился отцу в грудь.
– Если вы еще раз скажете это слово, я вас убью.
– У тебя духу не хватит.
– Желаете проверить? Одно короткое словцо, которое вы произносите с такой легкостью. – Тирион нетерпеливо повел арбалетом. – Итак, что вы сделали с Тишей, преподав мне мой маленький урок?
– Не помню.
– Напрягите память. Вы велели убить ее?
– Не было нужды, – поджал губы отец. – Она уже поняла, где ее место… и ей, насколько я помню, хорошо заплатили за труды. Кажется, я приказал управляющему отправить ее прочь.
– Отправить куда?
– Куда отправляются все шлюхи.
Палец Тириона дернулся, и арбалет выстрелил в тот самый миг, как лорд Тайвин попытался встать. Стрела попала ему чуть выше паха, и он со стоном хлопнулся назад. Древко вошло глубоко, по самое оперение. Кровь, проступившая вокруг него, капала на лобок и голые ляжки.
– Ты выстрелил в меня, – недоверчиво произнес отец с остекленевшими от потрясения глазами.
– Вы всегда быстро схватываете самую суть, милорд, – заметил Тирион, – недаром же вы десница короля.
– Ты… ты… не мой сын.
– А вот здесь вы заблуждаетесь, отец. Я – вылитый вы, только помельче. Окажите мне любезность, умрите поскорее. Мне надо успеть на корабль.