"У меня был весьма неприятный разговор, который, полагаю, должен заинтересовать компетентные органы. Во время войны..."
На этом письмо обрывалось. Видно, что-то помешало Завгороднему дописать его или он просто был слишком издерган, чтобы собраться с мыслями. Сунул его под бумаги в средний ящик письменного стола.
А на следующий день, в воскресенье, 18 августа, погиб на озере.
Это письмо и явилось причиной поездки в Озерск оперативного работника областного управления госбезопасности капитана Миколы Константиновича Шугалия.
До шестнадцати часов было еще достаточно времени, и Шугалий решил зайти в библиотеку. Чувствовал, что в Озерске придется задержаться, а заснуть без хорошей книжки не мог: что бы ни было, а должен почитать перед сном хоть четверть часа. Надеялся, что районная библиотека выписывает "Роман-газету", а в последнем номере помещен роман о сложной судьбе офицера, который через много лет встретился с немкой, - когда-то они любили друг друга, но жизнь разлучила их...
Библиотека помещалась на втором этаже старого дома, в ней было пусто, двое или трое подростков сидели в читальном зале, а библиотекарша стояла у окна и наблюдала за чем-то, должно быть чрезвычайно интересным для нее, потому что не оглянулась на скрип двери. Только когда Шугалий вежливо кашлянул, вздохнула и повернулась к капитану - посмотрела изучающим взглядом. Очевидно, знала всех своих читателей, вероятно, даже всех жителей городка; посещение незнакомца то ли заинтересовало, то ли обеспокоило ее, но она притушила блеск глаз, ни о чем не спросив, подошла к барьеру - стояла и смотрела молча, и бесцветные ресницы чуть-чуть вздрагивали.
Она не произвела впечатления на Шугалия. Тонкая, с продолговатым лицом и узкими бледными губами - может быть, они никогда не растягивались в доброжелательной улыбке, - библиотекарша смотрела сурово, будто стояла на страже всех своих книжных сокровищ и готова была своей узкой спиной защитить их от непрошеных гостей.
Шугалий несколько смутился под ее недружелюбным взглядом. Переступил с ноги на ногу, совсем как школьник, и спросил, могут ли в библиотеке выдать книжку человеку, попавшему в Озерск в командировку.
- Каждый имеет право пользоваться читальным залом, - сухо ответила библиотекарша.
- Но ведь, - возразил Шугалий, - в часы, когда читальный зал открыт, я должен работать... В конце концов, за меня могут поручиться...
Библиотекарша покачала головой.
- У нас печальный опыт, - пожаловалась она, - и никто не позволит нам разбазаривать государственный книжный фонд. - В этих словах прозвучала такая убежденность, что Шугалий невольно смутился, как человек, действительно покусившийся на казенное имущество.
- Жаль, - только и сказал он.
- А кто за вас поручится? - вдруг спросила библиотекарша, и в острых глазах ее блеснуло любопытство.
- Начальник райотдела милиции вас устроит?
Суровое выражение лица библиотекарши немного смягчилось.
- Так вы... С этого и начинали бы... - Библиотекарша улыбнулась, и капитан вдруг заметил, что ее губы подкрашены, правда, какой-то бледно-розовой помадой, но все же подкрашены, и шелковую кофточку украшает бантик.
Узнав, что именно хочет почитать приезжий, библиотекарша посмотрела на него с уважением, и Шугалий догадался, что сама она уже читала роман и по достоинству оценила его, - это, безусловно, свидетельствовало в ее пользу.
Оформляя книгу, она время от времени смотрела в окно. Очевидно, что-то там интересовало ее, и Шугалий незаметно посмотрел на улицу, но ничего заслуживавшего внимания не увидел. Домики с мансардами, перед одной из калиток остановились две женщины с сумками. Та, что в цветастом платье, поставила сумку между ног, из нее выглядывала утка, небось не такое уж чудо в Озерске домашняя утка, чтобы заинтересовать библиотекаршу.
Шугалий осторожно взял "Роман-газету", не свернул ее небрежно, как делал это дома, улыбнулся библиотекарше на прощанье и тоже получил в ответ улыбку.
Лейтенант Малиновский уже ждал Шугалия. Он солидно встал из-за стола, и капитан, даже не разглядев его до конца, понял, что лейтенант привык все делать солидно, не спеша и с чувством собственного достоинства.
Малиновскому было немного за тридцать. На нем был темно-синий костюм областной швейной фабрики, не очень дорогой, но и не совсем дешевый, должно быть парадный, и воротничок белой нейлоновой сорочки стягивал синий галстук в белый горошек, - Малиновский явно уважал старших по званию и с надлежащим вниманием и почтением воспринял приезд Шугалия в район.
Правда, лейтенант нервничал.. Об этом свидетельствовал безмолвный вопрос, застывший в его глазах, и поспешность, с которой он поправил и без того безукоризненный узел галстука. Положил руки ладонями на стол, большие сильные руки с обручальным кольцом на пальце, - белые манжеты высунулись из рукавов, и Шугалий отметил, что стянуты они серебряными запонками с искусственными бриллиантами, - серебро от времени потемнело, а стеклянные многогранники переливались на солнце, поблескивая почти как настоящие драгоценные камни; эту игру цветов заметил и лейтенант, она понравилась ему, и Малиновский немного поднял руки, искоса следя за веселыми искорками. В то же время он не сводил выжидательного взгляда с капитана субординация не позволяла начать разговор первому, а Шугалий тоже молчал, откровенно разглядывая лейтенанта, с которым раньше встречаться не приходилось.
Малиновский в принципе понравился ему: тяжеловатые, словно вырубленные топором челюсти, большой нос и прямоугольные скулы делали его лицо почти квадратным, большой подбородок, - все это свидетельствовало о воле и упорстве; такого трудно обескуражить, а если уж что-нибудь вобьет в голову, то будет отстаивать до конца. Вообще Шугалий считал это недостатком для оперативного работника - таким обычно не хватает смекалки и гибкости, широты воображения, но они последовательны в разработке основных версий, их трудно сбить с определенного пути, они скрупулезны в рассмотрении и анализировании фактов, что и делает их прекрасными помощниками, образцовыми исполнителями.
Уловив напряженный взгляд Малиновского, капитан заметил, как у него чуть-чуть подрагивают скулы.
Шугалий начал ровным тоном, медленно, будто давно знал лейтенанта и давал ему очередное задание:
- Мы получили черновик заявления Завгороднего, и нам с вами поручено установить подлинную причину его смерти.
Желваки у Малиновского напряглись, он немного помолчал и ответил:
- Я внимательно изучил материалы, полученные в райотделе милиции. Обвинить следователя в небрежности трудно. По крайней мере, ничто не давало ему оснований заподозрить убийство. Завгородний рыбачил обычно либо один, либо с Ивасютой, метранпажем нашей районной типографии. Это подтверждают сестра Завгороднего и его сын, а Ивасюта в воскресенье был дома.
- А следователь уверен, что Завгородний в тот день рыбачил?
- Он взял из дому спиннинг и садок для рыбы.
- Когда поехал на рыбалку?
- Около шести. - Желваки Малиновского снова заиграли, и он сказал: - В материалах следствия, правда, есть упоминание о том, что сестра Завгороднего сообщила, будто на рассвете к ним кто-то заходил.
Я разговаривал со следователем. Говорит, что не придал этому значения. Подумал, может, кто-то из соседей по каким-нибудь делам. Мол, для чего убивать?
Завгородний в Озерске тридцать лет ветврачом, ну, корову кому-нибудь не вылечил или акт в колхозе отказался подписать, но ведь за это не убивают...
- Конечно, не убивают, - согласился Шугалий. - Следовательно, в милиции считают, что это просто несчастный случай?
Малиновский только пожал плечами.
- Но ведь это письмо Завгороднего к нам...
- До письма мы дойдем. Вы знаете, кто именно приезжал к Завгороднему накануне?
- Знаю.
- А следователь знал?
- Да.
- И это не вызвало у него никаких... - Шугалий поискал слово, - никаких раздумий?
Малиновский только развел руками.
Шугалий расстегнул верхнюю пуговку сорочки и ослабил галстук.
- На улице ветер, а тут жарища, - пожаловался он.
Лейтенант встал, распахнул окно, и в комнату ворвался холодный влажный воздух, пахнувший озером.
- Не считаете ли вы, - спросил капитан, - что именно это посещение было причиной письма Завгороднего в областное управление госбезопасности?
- Безусловно. Если бы что-нибудь другое, почему раньше не писал? Тут и ребенку понятно: приехал двоюродный брат из Канады, что-то требовал от Завгороднего или вербовал его - тот и начал писать нам.
Это было логично, и Шугалий согласился с лейтенантом. Правда, в прошлую субботу в Озерск в гости к Андрию Михайловичу Завгороднему приезжал его двоюродный брат Роман Стецишин, который еще в конце войны вместе с отцом бандеровским куренным атаманом - удрал в Канаду. Теперь по приглашению родных приехал в область. Областное отделение "Интуриста" выделило в его распоряжение "Волгу". Стецишин приехал в Озерск около полудня и вернулся в областной центр после шести.
Шугалий успел поговорить с шофером, возившим Стецишина. Приехав к Завгороднему, тот отпустил шофера до четырех часов; водитель воспользовался этим, чтобы искупаться в озере, потом пообедал в чайной и ровно в четыре вернулся в дом Завгороднего.
Стецишин уже ждал его, правда, не возле усадьбы двоюродного брата, а чуть дальше, и никто не провожал его. Шофер еще удивился: для таких приезжих всегда устраивают застолье, и выходят они под мухой в сопровождении родственников, знакомых и незнакомых, целуются и обнимаются на прощанье. А этот канадец стоял, опираясь о ствол огромного ореха, молча сел в машину и приказал возвращаться в город. Правда, спиртным от него несло, но он не разговорился, как бывает с людьми навеселе: молчал почти всю дорогу, как и прежде, когда ехали в Озерск, - что ж, это не удивило шофера: успел насмотреться всякого, к тому же разговоры с пьяным мало радовали его.