Те, кто потерял свои жизни, могут считать иначе.
Джейкоб кивнул, словно получил ответ.
– Если я и научился сегодня чему-то, так это тому, что я больше не гожусь для подобного, – сказал он. Затем повернулся и вышел из комнаты, оставляя Тираэля одного, а эхо его слов так и повисло в воздухе.
Некоторое время Тираэль еще сидел за столом. В какой-то момент к нему подошла официантка и, забрав кружку Джейкоба, поинтересовалась, не хочет ли постоялец чего-нибудь поесть или выпить. Очередная слабость смертных. Тираэль почти не притронулся к баранине и хлебу наверху, и, хоть в животе у него урчало и бурлило, сдаваться он не собирался.
Архангел не привык задавать себе вопросы, но ошибки, которые он совершил, нельзя было отрицать. Наконец, он вытащил их на свет и стал рассматривать одну за другой. Он думал об Империи и его бешеной ярости из-за, как тот считал, предательства своего брата, думал о его решении уничтожить Санктуарий, как единственно верном. Правильно ли поступил Тираэль, покинув Небеса и оставив Ангирский совет? Собрав этот отряд? Если его члены не смогут найти способа действовать, как единое целое, то все они обречены еще до начала миссии. Святое воинство выпотрошит их, как свиней.
Ему нужен мудрый совет.
«Используй чашу».
Как Мудрость, он должен доверять ей, чтобы узреть истину. Малтаэль поступал так довольно часто и во время обсуждения чрезвычайно важных вопросов рассказывал Совету то, что ему удалось узнать. Но Малтаэль уже давно покинул их. Тираэль прикоснулся к предмету, спрятанному под одеждой, почувствовал его тяжесть, ощутил покалывание в пальцах. Чаша взывала к нему, и он одновременно жаждал и страшился того, что она могла открыть. Однажды он уже заглядывал в ее глубины, и то, что она показала ему, было пьянящим и пугающим. Но она также раскрыла ему и другие вещи – вещи, которые он предпочел бы никогда не видеть.
Холод смерти вновь охватил его. До того, как стать человеком, Тираэль обладал редкой способностью оставаться беспристрастным, спокойным даже под давлением, рассматривая каждую вероятность и всегда руководствуясь справедливостью. Теперь его переполняли эмоции – страх и желание, ярость, печаль и безысходность. Они делали его слабым, как бы он ни сопротивлялся.
Было ли признаком его собственной никчемности то, что он отчаянно желал спросить совета у чаши, чтобы понять, какой путь выбрать?
Какое значение это имело для его миссии и для будущего Санктуария и Небес, он не знал.
Глава восьмаяЧаша, несколько недель назад
Смех брата вырвал его из сна.
Тираэль стоял на краю отвесной скалы, возвышавшейся над землей. Вокруг него простирался ровный океан белого тумана и пустота, которой не было конца. Он был безоружен и бессилен настолько, что не мог даже сжать кулак. Он был всего лишь размытым сгустком энергии, что изо всех сил пытался сохранить свою форму, подобно тени на земле. Смутно он понимал, что это воспоминание о его возрождении после разрушения камня мироздания, который разорвал его сущность, и все же сон отличался от былых воспоминаний. В этот раз Тираэль был не один.
Над ним на своих тронах восседали члены Ангирского совета. Они беспристрастно судили его, пока он предпринимал тщетные попытки собрать себя воедино и вновь стать цельным. Аура Ауриэль мягко пульсировала, словно та испытывала стыд; он стал замечать серые полосы, пронзающие ее обычно теплое, успокаивающее сияние. Итераэль не шевелился – казалось, он испытывал жалость к Тираэлю.
– Теперь он смертный, – сказал один из архангелов. – Он не может вернуться. Он связан кровью.
Империй поднял Копье Доблести, и яркий, обжигающий луч света пригвоздил Тираэля к месту, где тот стоял. Внезапно он перестал быть свободным вихрем энергии, он был создан из плоти и крови.
– Ты оставил нас, – сказал Империй. – Ты всего лишь дрессированный зверь, и обращаться с тобой будут соответственно.
– Покажем ему его грехи, – произнесла Ауриэль. В ее голосе слышались печаль и сожаление.
Яркая вспышка окрасила все в белый цвет. Когда Тираэль вновь обрел зрение, Декард Каин сидел вместе с Советом, а позади него стояла Лия с окровавленным лицом. Девушка закричала, когда у нее на лбу стали проступать рога. Ее плоть затрещала и начала разрушаться.
Смех Империя еще долго звучал у него в голове после того, как бывший архангел проснулся.
Тираэль сидел во владениях Мудрости, а сон продолжал цепляться за него точно паутина. У Источника Мудрости, стоящего в центре огромного главного двора, им наконец-то овладели усталость и отчаяние. Провалившись в сон каким-то неведомым образом и увидев тревожную картину, он почувствовал себя тут незваным гостем.
«Я должен покинуть это место», – подумал он, но не мог этого сделать.
Атриум вел к высоким залам из полированного камня и великолепному двору под открытым небом. Везде царили пустота, холод и смерть. Бесконечные залы и коридоры казались заброшенными. Все здесь пребывало в молчании, а музыка, наполнявшая Небеса, почему-то смолкла. Не было ни сияния, ни золота – все выцвело до серого цвета. Не было слышно даже звука его шагов.
Тираэль должен был чувствовать себя здесь дома. Прекрасные ручьи и водопады заполняли озера и текли по тропинкам, усыпанным камнями. Но теперь они высохли, а некогда величественный Источник был мертв и неподвижен. Исчезновение Малтаэля продлилось дольше, чем когда-либо, и Совет послал ангелов из его войска на поиски. Некоторые вернулись ни с чем, но большинство просто исчезло. Никто не знал, что случилось с остальными, и никто не мог занять их места. Войска ангелов, которыми командовал Тираэль в качестве Архангела Справедливости, были отправлены Империем выслеживать оставшиеся группы демонов, которые разбойничали после падения Единого Зла, а новых ангелов, будучи Мудростью, он набрать пока не успел.
И возможно, никогда уже не успеет. Он опасался, что произошедшее в Царстве Мудрости уже нельзя исправить.
Может, Империй все же прав, может, он боится принять свою новую роль в Совете. Но сегодня Тираэль пришел по одной-единственной причине – чаша была на месте и ожидала его. Он должен получить ее совет, чтобы по-настоящему понять влияние камня души на Небеса и узнать, является ли избранный им путь правильным.
Тираэль стоял на коленях, которые дрожали от долгого пребывания в одном положении на твердой каменистой земле двора. Чалад’ар была помещена в стену самого Источника, идеально вписанная в резное углубление, словно ключ в замок. У чаши было четыре ручки, ее украшала гравировка, изображающая воду, которая, как казалось поначалу, хаотичным каскадом перетекала из одного места в другое. Но это было не так. То же самое было с заводями и ручьями в самом царстве: прогуливаясь по тропинкам, можно было почувствовать себя заблудившимся в лабиринте, но, если посмотреть на все сверху, картина мгновенно прояснялась. Мудрость – это паутина, соединяющая в себе все явления, это совокупность всех переживаний и эмоций живых существ в любой момент времени, и фокус в том, чтобы увидеть эти связи, понять гармонию между движением и покоем, светом и тьмой.
Малтаэль наполнял чашу в бескрайних заводях и смотрел в нее годами, стремясь постичь целостную картину существования, которая была больше неподвластна ни одной живой душе – даже членам Ангирского совета.
«Заглянуть в чашу – значит доказать, что я не страшусь ее, – подумал Тираэль, – и, возможно, она даст ответы, которые я так отчаянно ищу».
Он осторожно сжал Чалад’ар. Пальцы покалывало до тех пор, пока он не впустил в себя ее суть. Сила чаши окутала его, пронзая все тело вдоль позвоночника сверху вниз. Ему потребуется вся его сила, чтобы взять чашу под контроль. Вглядываясь в ее глубины, Тираэль подумал о том, что может навсегда затеряться в этих бесконечных заводях, и задумался, а верный ли выбор он сделал?
Дно чаши не было пустым. Тонкая лента света двигалась внутри нее, зачаровывая и кружась в радуге цветов, словно масло на поверхности пруда.
Поначалу казалось, что больше в ней ничего нет. Но внезапно из глубин земли под ногами Тираэля взметнулся столб. Он услышал булькающее клокотание жидкости, словно давно почившая весна вновь ожила. Все его тело превратилось в лед, когда мир вокруг почернел и Царство Мудрости исчезло; он узрел пустоту, в которую всматривался словно в далекий мир, находившийся за звездами, туда, где тьма была глубже самой черной ночи.
В темноте он увидел искры, танцующие, точно светлячки, кружащие по поверхности жидкости, которая постепенно разливалась, и становилась все больше и больше. Край чаши сдвинулся, а затем и вовсе исчез вдали, и Тираэль, кувыркаясь, провалился в глубину, через этот мир – в другой, навстречу забвению.
Когда он приблизился к поверхности, то понял, что это была сложная паутина, сотканная из бесконечных световых нитей. Все они пульсировали, по всей их длине взад-вперед бегали импульсы, перемещаясь от одного края к другому с невероятной скоростью. Какой-то частью сознания он осознавал, что его физическая оболочка все еще неподвижно стоит где-то высоко над ним и это его сознание вырвалось на свободу. Не сумев остановить падение, он коснулся первых нитей и инстинктивно выставил вперед руки, словно защищаясь от неминуемого удара.
Удара не последовало.
Когда Тираэль пришел в себя, то обнаружил, что стоит на самой паутине. Ему не нужны были глаза, чтобы видеть: он ощущал то, что окутывало его теперь шипящей энергией. Повсюду бегали нити яркого света. Когда они проходили сквозь него, архангела охватывала дрожь: нити не были теплыми, как солнечный свет. Они были ледяными.
Его охватило странное чувство бесконечной эйфории, смешанной со страхом. В мгновение ока все прояснилось: все нити, которые, казалось, никуда не вели, были собраны воедино. Лучи света соткались в блестящий узор, в котором Тираэль неожиданно для себя с небольшим усилием смог увидеть связи всех ангелов и демонов внутри него.