— Хм... — Карлик поднес волосы к носу, подозрительно обнюхал, как собака нюхает протухшую рыбу. Глаза его широко раскрылись. — Да ты не врешь!
Почувствовав внезапное облегчение, Могвид глуповато улыбнулся.
— Я могу привести туда, где она скрывается... Я выследил.. Она отправилась на барже... И едет она... э-э-э... в... — Могвид никак не мог остановиться.
— Достаточно, — оборвал карлик и снова понюхал пряди, едва не засовывая их прямо в широкие ноздри. Потом закрыл глаза, откинул голову, и нечто среднее между стоном и криком наслаждения вырвалось из его каменных губ. По коже забегали язычки пламени, стали видны серебряные прожилки, и скоро уже все тело монстра было охвачено черным огнем. Карлик превратился в горящий костер.
Неожиданно глаза его открылись.
Могвид задохнулся, ощутив, что теперь уже не карлик смотрит на него этими страшными каменными зрачками, но нечто иное — смотрит само зло, которому невозможно сопротивляться. Зло словно обнимало оборотня масляными руками жадного любовника. Могвид еще пытался отойти, прикрыть глаза, как из каменной глотки донесли хриплые слова, проникавшие в мозг подобно жадным угрям.
— Чего ты хочешь?
Испуганный и не способный вымолвить ни слова, оборотень упал на колени. Горечь наполнила рот. Что он хотел за выдачу ведьмы? Он не помнил. Черные языки медленно потянулись к нему и стали лизать грудь. Воздух застыл в легких, и пальцы потянулись к сдавленному спазмом горлу.
Потом пламя неожиданно ушло, стало легче, и Могвид, кашляя, упал руками на пол.
Над ним склонился карлик, чьи черные губы холодно улыбались.
— Я знаю твое подлое сердце, оборотень, — произнес он, и слова вырывались пламенем из каменного рта.
Могвид согнулся еще больше. Ничто не может быть утаено от черного духа, и не с этим пламенем играть в хитрость и словоблудие. Оборотень опустил голову.
— Несмотря на твой обман, мы ясно чуем запах самой желанной моей награды. Поэтому ты будешь жить. Но в том, что ты просишь — в возвращении тебе свойств сайлуры — мы отказываем тебе.
Слезы отчаяния хлынули по лицу оборотня.
— Только ведьма у моих ног освободит тебя, — неумолимо произнес Темный Лорд.
— Но ведь я могу провести... — поднял голову Могвид.
Горящие глаза глянули ему в душу, от чего Могвиду стало дурно.
— Мы сотворили этот сосуд, этого карлика, для великой кровавой охоты. Ты не нужен нам в качестве проводника, оборотень. Если мы учуяли запах магии, мы сами доберемся до нее, так или иначе.
— Тогда зачем вам я? — с тоской прошептал Могвид. — Вы и без меня ее найдете.
Пламя облизало его щеки и заморозило плоть.
— Порой следы остывают. Иди к тем, кто ведет ведьму, и будь с ними. Настанет время, и я обращусь к тебе сам.
В этот момент где-то в глубине Владения раздался громоподобный удар. В выломанную дверь ворвались клубы дыма и пыли. Пол зашатался, и Могвид рухнул на пол, едва успев прикрыть голову руками от падающих обломков. Люстра со звоном рухнула. Потом все стихло, и Могвид приподнялся.
Рядом, словно ничего не случилось, по-прежнему стоял карлик. Огня на нем больше не было, и оборотень понял, что перед ним снова лишь карлик, сосуд зла.
— Тебе лучше оставить Владение, — сказал он, поднимая палец и указывая им на обломки. — То, что построено на слабом фундаменте, редко стоит долго.
— Что?
Но Карлик не ответил и пошел к главному входу, у которого поднял руку — и черное пламя, вырвавшись из ладони, ударило по дубовым доскам. Дверь вспыхнула и разлетелась на тысячи щепок. Не оглянувшись, карлик, скрылся в дыму и пыли.
Могвид встал, но прогрохотал новый удар откуда-то сзади, и оборотень едва не свалился в руки Крала, который ворвался в зал, а по пятам за ним вбежал Толчук с Мериком на руках.
— Нашли! Нашли! — Слишком громко закричал Могвид, криком пытаясь избавиться от холода, сковавшего тело после общения с Черным Лордом.
Крал посмотрел на мертвых близнецов.
— Как тебе это удалось?
Могвид кончиком сапога поддал амулет, висевший на шее Раймана.
— Это скажи спасибо твоей матери, Толчук. Ее отравленный дар сослужил мне хорошую службу.
Крал положил руку на плечо оборотня, едва не уронив его этим движением.
— Ты все продолжаешь удивлять меня, сайлура!
Крал подхватил корзины подмышки, и Могвид понуро поплелся за ним.
— Если б я только знал... — шептали его бледные губы.
Кровавая охота продолжалась вот уже второй день, не зная усталости, не требуя сна. Силы ее поддерживали то заблудившийся в лесу охотник, то оказавшийся в одиночестве на речном берегу фермер. Свежее сердце подкрепляло Торврена, и он несся дальше, стараясь держаться ближе к низкому южному берегу. Запах жертвы стал сильнее в дельте, значит, он находился на верном пути. Главное не потерять запаха.
Так он бежал дальше, давя по берегу чаячьи яйца, но через лигу вдруг обнаружил, что запах ушел с реки. Карлик остановился и поставил нос по ветру. Чисто.
Он оглянулся на реку. Почему ведьма ушла отсюда? Ведь это самый быстрый путь, чтобы добраться до побережья. Торврен снова принюхался. По-прежнему чисто. Он побежал назад и остановился у последнего раздавленного гнезда. Втянув воздух вывороченными ноздрями, он в сердцах топнул ногой по разбросанной скорлупе — ничего. В сердце его начал закрадываться предательский страх. Куда она делась?!
Все же он упорно шел обратно и на мысе переплыл реку. Было уже поздно, тени почти скрывали лес на левом берегу.
Если Темный Лорд узнает о его неудаче...
И вдруг он снова почуял запах, словно блеснула молния летней грозы. Это она, она! Торврен крутанулся на пятках. Но куда бежать?
Карлик взял себя в руки и снова стал втягивать носом вечерний воздух, внимательно оглядываясь по сторонам. Наконец, в прибрежной грязи обнаружился след лошадиной подковы. Он наклонился и обнюхал его. Довольная улыбка искривила каменные губы.
— Я чую тебя! — крикнул он в пространство над отмелью. — Ты не скроешься! Я достану тебя на побережье!
Торврен снова переплыл реку и углубился в лес.
— Да, вот это будет сюрприз, — бормотал он. — Ты явишься на побережье, а я уж буду там тебя поджидать! — Торврен представил себе двух элементалов, распластанных на стене подвала силой его магии — конечно, он не довел дело превращения до конца, но все же сделал немало!
И пусть один ускользнул неиспорченным, зато второй...
Да, прошлой ночью в подвалах Рашемона был сотворен такой могучий гвардеец страха, какого еще не видел свет! И никто не распознает теперь зла, которое кипит за мужественным лицом одного из самых преданных защитников ведьмы!
И Торврен каменными губами попробовал на вкус новое имя предателя — и было оно:
— Легион.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯКРИК ДРАКОНА
21
Наутро после таинственной встречи с двумя неизвестными братьями Джоах проснулся на своей тощей подстилке и посмотрел на висевшие над его головой деревянные балки. Солнце должно было вот-вот подняться, а он так всю ночь и не сомкнул глаз. Слова двух незнакомцев стояли в ушах. Особенно одно — Рагнарк. Почему это слово казалось таким манящим, таким очаровывающим? Имя это или место? Но, как бы то ни было, слово не выходило из головы мальчика. Он огляделся, ища хоть какую-нибудь зацепку, чтобы отвлечься.
У дальней стены на груде одеял лежал Грешюм со сложенными на груди, как у покойника, руками. В отличие от слуги, хозяин спал громко, мощный храп сопровождал каждый его вздох. Но глаза почему-то были открыты. Молочно-мутные зрачки горели красным отблеском всю ночь — и это был вовсе не отблеск огня в камине. Джоах уже давно догадался, что, несмотря на то, что тело мага спит, зрение его никогда не дремлет.
Но мальчик скоро привык к такой странности; он вообще хорошо выучил все привычки хозяина. Так, например, Джоах знал, что сейчас маг будет спать до тех пор, пока солнечный луч не доберется до края высокого окна. А потом проснется и немедля прикажет принести завтрак.
Сегодня мальчик особенно не мог дождаться восхода, поскольку ему очень хотелось как можно скорее вернуться на лестницу в Восточной башне и поискать хотя бы какие-то признаки таинственных незнакомцев. Но он знал, что невозможно даже привстать с постели до тех пор, пока не раздастся приказ Грешюма, ибо иначе маг раскроет его тайну.
И он молча продолжал смотреть в потолок, а на губах снова и снова появлялось одно слово: Рагнарк.
И когда в очередной раз он произнес его, Грешюм присел на постели, будто загадочное слово каким-то образом нарушило его покой. Действительно, как бы подтверждая это предположение, старое иссохшее лицо повернулось прямо к мальчику. И Джоах в первый раз увидел в мутных глазах страх и смятение.
Джоах снова бессмысленно уставился в потолок, прося лишь об одном — чтобы взгляд Грешюма оторвался от него. Надо было срочно убедить мага в своем рабстве и идиотизме, надо было сделать нечто, чтобы отвлечь от себя эти страшные глаза. Жжение в низу живота напомнило мальчику об этом единственном способе, и он преспокойно опорожнил мочевой пузырь, замочив под собой подстилку. По крошечной келье поплыл кислый запах, но Джоах продолжал все так же неподвижно лежать на мокрых простынях.
Запах, вероятно, достиг и мага.
— А, проклятая тварь! — выругался он. — Ты с каждым днем превращаешься в неразумного младенца все больше! Ну-ка вон из кровати и убери все!
Джоах покорно исполнил требуемое. Он соскользнул с простыней и поплелся, капая на пол мокрым нижним бельем, медленно переставляя негнущиеся ноги по направлению к тазу, потом не менее долго мочил кусок ковра холодной водой и убирал за собой лужи.
— Оденься и принеси завтрак, — распорядился Грешюм, глядя в еще темное окно. — Да не забудь разбудить меня, когда вернешься, — проворчал он и снова захрапел.
Все еще мокрый и вонючий, Джоах с трудом сдерживался, чтобы не торопиться. Он переоделся в сухое, натянул брюки и коричневую рубашку. Было еще рано и в замке, вероятно, совсем пусто — отличная возможность исполнить задуманное. Сердце его готово было выскочить из груди, но Джоах продолжал еле шевелить руками и ногами. Неправильно застегнув рубашку и ширинку, он зашаркал вон из кельи.