бранце.
Корабб вытащил Скрипача. По собственной воле. Он был проклятым пленником, но вытащил Скрипа. Почти достаточно, чтобы простить ему службу рядом с Леоменом и то, что они двое заманили Охотников за Костями в кошмар И’Гатана.
Почти.
Да, Тарр знал, что не склонен прощать. И забывать тоже. В глубине души он понимал, что будет сражаться до смерти за каждого солдата своего взвода… кроме, возможно, Корабба Бхилана Зену’аласа…
Корик занял место впереди взвода, и солдаты молча двинулись в ночь вдоль опушки леса, петляя среди поваленных стволов и оград крестьянских полей. Они постепенно догнали взвод Геслера. Вокруг царила тьма, над головами мерцали звезды.
Тарр решил, что панцирники Буяна им явно не помешают. Почти такие же упрямые и сильные, как он сам. Жаль Уру Хелу. Но разве она не была неосторожной? Даже если несешь воду, не забывай про щит. Что еще хуже – она бросилась бежать, открыв врагу спину.
«Меня нужно было посылать. Демон там или нет, я бы встал на месте и приветил урода. Встал бы и устоял…»
«Помни свое имя, Тарр. А чтобы лучше помнить, подойди сюда и послушай, как старший сержант сказочку расскажет. Про другого солдата, у которого ноги приклеены к земле. Его звали Темп, и в день, когда Дассем Альтор пал под И’Гатаном, он…»
Тарр слушал, а как же. Достаточно, чтобы понять: такой человек мог существовать только в богатом воображении старшего сержанта Бравого Зуба. Но сказка все равно вдохновляющая. Темп. Отличное имя, чертовски хорошее имя. Почти как Тарр.
Идущая в трех шагах позади капрала Улыба безостановочно, тревожно озирала деревья по обе стороны пути. Чувства ее так обострились, что ломило голову. Бутыл спит. Значит, его крошечные шпионы не отслеживают окрестности, лесные звери не изображают, будто поддались слабому напору его воли. Удивительно, как такие крошечные мозги и соответствующий разум умудрялись верно служить отряду на всем пути!
А клятый капрал? Одна хрустящая кольчуга и кожа внизу – едва ли он способен связать пятнадцать слов в осмысленное предложение. Подойдет, чтобы заткнуть брешь своим смехотворно большим щитом (один такой щит остался, демон позаботился о втором, который несла женщина – пехотинец). И мечом помахать, хотя тот короткий и тупой. Такого сорта солдаты держатся на месте даже убитые. Полезное дело. Но как капрал? Поверить невозможно…
Нет, Скрипачу гораздо больше подошел бы капрал сообразительный, быстрый, злобный и неистребимый в бою. Что же, есть утешение: всякому видно, что она идет следующей, вторым номером. «Вчера почти выгорело, так? Если бы Тарра послали переведаться с демоном, была бы у нас сейчас капрал Улыба – и тогда глядите, вы, треклятые оглоеды».
Да ладно Тарр. Ее… э… разум занимает Корик. Убийца, о да. Настоящий убийца. Ее типа человек, хотя без ее изящества; поэтому они двое – отличная пара. Опасные, злые. Ядро самого опасного взвода Охотников за Костями. О, взвод Бальзама может поспорить, упирая на своего визгливого Горлореза. Но разве они не околачиваются на богами забытом островке? Они не здесь, чтобы заняться тем, чем и должна заниматься морская пехота: просачиваться, пинать Эдур и летерийцев, чтобы муравьями бегали и таскали белые яички. А при случае взрывать встречные роты – просто чтобы напоминать Худу, кто у него главный поставщик.
О да, такая жизнь ей по душе. Лучше, чем жалкое прозябание дома. Едва выкарабкалась… Девчонка из бедной деревни, притаившаяся в жуткой тени мертвой сестры. Гадавшая, когда очередное оскудение отмелей пробудит и ее – ту же самую – участь. Хотя парни ее хотели. Конечно, она же одна осталась на всю деревню. Хотели заполнить ее тень своей, как будто такое возможно.
Но этот Корик… он совсем другой. Кажется другим, точно. Наверное, потому что она повзрослела. Стала более опытной, научилась понимать, что тревожит ее едва оперившуюся птичку. Видеть, как Корик убивает людей – ах, это так сладко. Хорошо, что все были слишком заняты, чтобы заметить, как она стонет и почти что визжит, догадаться, что это значит.
Откровения – самая острая приправа этого мира. Она нанюхалась их до одурения. Ночь становится светлее, чище, каждая деталь ясна, легко различима, сверкающие глаза замечают всё. Она слышит, как крошечные твари пробираются по стерне невспаханного поля, слышит, как лягушки карабкаются по стволам деревьев. Гудение москита, и…
На юге вдруг расцвела вспышка, облачко яростного света взлетело в небеса над линией леса. Еще миг – и донесся гул нескольких взрывов. Солдаты припали к земле и замерли. Замерли, дрожа и впав в ужас, все лесные твари.
– Плохое время для засады, – пробурчал Корик, пробираясь мимо Тарра.
– Но не для засады, устроенной малазанскими морпехами, – бросил Скрипач, продвигавшийся навстречу Тарру и Корику. – За лигу отсюда, может, и меньше. Кто помнит, какой взвод идет справа от нас?
Молчание.
– Нужно ли идти туда? – спросил капрал. Он успел вытащить меч. – Может, нужна помощь.
Подошел Геслер. – Буян говорит, что слышал жульки сразу после долбашек, – сказал сержант. – Четыре или пять.
– Может, засада вышла боком, – предположила Улыба. Она с трудом сдерживала дыхание. «О, веди нас туда, чертов сержант. Дай мне еще раз поглядеть, как Корик убивает. Прямо чешется…»
– Такого приказа у нас нет, – сказал Скрипач. – Если их разобьют, выжившие должны свернуть на юг или на север в поисках товарищей. А мы идем туда, куда шли.
– Они могут побежать к нам, а по пятам тысячи врагов, – сказал Геслер.
– Всегда возможно, – признал Скрипач. – Ладно. Корик, иди в авангарде. Движемся с особой осторожностью. Не мы одни это увидели и услышали. Можем нарваться на отряд, скачущий прямо сюда. Солдат, не задавай быстрого шага.
Корик кивнул и занял место во главе колонны.
Улыба облизнула губы и сердито поглядела на Тарра: – Убери свиной ножик, Тарр.
– Для тебя – «капрал».
Она закатила глаза: – Дыханье Худа, он помнит свое звание!
– А у тебя в руках что? Не ножи?
Улыба молча убрала их.
– Пошли, – приказал Скрипач. – Корик заждался.
Корабб поднял свой конец носилок и двинулся вслед остальным. Бутыл продолжал спать, несмотря на все недавние взрывы. Ясно видно – бедняга крайне утомлен. И все же тревожно, когда он спит и ни одним глазком не следит за делами. По – своему, перескакивая со зверя на зверя. Или на птицу. Даже на насекомое. Хотя Корабб не знал, далеко ли видят насекомые.
Он поднял руку и раздавил севшего на веко москита. Носилки перекосились, Каракатица сзади глухо выругался. Корабб торопливо подхватил вторую рукоятку. Проклятые насекомые. Пора перестать о них думать, потому что как подумаешь – сразу начинаешь ощущать, что они ползают по телу и кусают везде, ведь обе руки заняты. Совсем не как в пустыне. Там можно увидеть летящих по ветру чиггеров, можно услышать кровомуху за пять шагов; можно легко догадаться, под каким именно камнем прячется скорпион, большой волосатый паук или змея, желающая тебя убить. Иными словами, там все легко и просто. Никаких тебе далеких шепотков в ночи, писка над ухом, ощущения крылатой твари в ноздрях. Или шевеления в волосах, когда тварь скусывает слой кожи, оставляя раздутую, вонючую и чертовски зудящую дырку.
А еще тут есть скользкие кровососы. Прячутся в листьях, поджидая несчастного солдатика, у которого все руки заняты. Как вопьются! И висят. А когда ты случайно сбросишь такого, ранка чешется и сочится каким-то маслом… да, это настоящая преисподняя, населенная демонами – фермерами и всяческими видами ночных чудовищ, жадно нападающими на жителя пустыни. Не забывайте также про Тисте Эдур и бесхребетников – летерийцев. Представить только: сражаются за тиранических поработителей. У них нет гордости? Разумно было бы взять одного – двух в плен и все выпытать. Летерийцы. Он мог бы подсказать эту идею сержанту. Скрипач нормально относится к советам. Да вся армия малазан нормальна в этом отношении. Она как постоянное собрание воинов, на котором каждый может высказаться, поспорить, и в результате будет принято решение. А вот среди племен едва кончится собрание, настанет конец и спорам.
Нет, малазане все делают на особый лад. Корабба это больше не тревожит. Наверное, хорошо, что он разделял с мятежниками так много дурацких суеверий – иначе было бы трудно ненавидеть врага с необходимой силой.
«Теперь я знаю, каково быть морским пехотинцем империи, даже если империя решила, кажется, объявить нас вне закона. Мы все еще морпехи. Все еще элита. Есть ради чего сражаться – за солдата, что идет рядом, что лежит на носилках, за того, кто идет впереди. Вот насчет Улыбы неясно. С ней все неясно. Напоминает Воробушек – такие же многозначительные взгляды… и так же облизывает губы, когда говорит об убийствах. И ее ножи… нет, с ней ничего неясно.
Хорошо хоть капрал хороший. Крутой ублюдок, не любящий болтовни». За Тарра разговаривают щит и меч. Кораббу вечно хочется встать с ним рядом, в любой схватке. Справа и на шаг впереди – у Тарра короткий меч, скорее зубочистка, он рискует получить выпад сбоку – того сорта, которым племена пустыни преодолеваю стену щитов – хотя тут не стена, а один человек, не закрытый с боков. Вопи, колоти по щиту, пока его колени не подогнутся сильнее – он нырнет за щит, присядет, выставив вперед левую ногу – тогда просто шагни вбок и ударь клинком за край щита, чтобы порезать сухожилия кисти или незащищенное предплечье.
Корабб знал, что обязан защищать правый бок Тарра, даже если это означает неподчинение приказу Скрипача (тот велел ему держаться около Бутыла). Пока Бутыл вне видимой опасности, Корабб выскакивает вперед, потому что знает Тарра и его способ сражаться. Это вам не Корик – тот больше всех во взводе похож на пустынного воина, знает, что бок нужно прикрывать кем-то вроде Улыбы, у которой всегда наготове блестящие ножики, заряженный арбалет или еще что. Она держится рядом, но вне досягаемости бешеных выпадов длинного меча Корика. Она гасит всякого воина, что взду