– Эти вот безмозглые болваны? Сын мой, ты обрекаешь меня на гибель.
Руд Элаль выпрямился:
– Я увожу отсюда своих имассов, матушка. Это единственное, что для меня сейчас важно…
– Важней жизни собственной матери?
– Важней той драки, в которую она ввязалась по собственной воле, – отрезал он. – Эта схватка – эта ваша вражда – они не мои. Все это ваше! И всегда было ваше! Я не желаю иметь с этим ничего общего.
Менандор отшатнулась под напором сыновней ярости. Постаралась поймать глазами его взгляд, не сумела и отвернулась.
– Хорошо же, – прошептала она. – Тогда уходи, сын мой, забирай избранный тобой народ – и уходи!
Но когда Руд Элаль кивнул и повернулся, чтобы идти, заговорила снова, и голос ее был тверже, чем до сих пор:
– Но не его!
Резко обернувшись, Руд Элаль увидел, что она показывает на имасса рядом с ним.
На Улшуна Прала.
Он нахмурился.
– Что? Я не могу…
– Совершенно верно, сын мой, не можешь. Улшун Прал должен остаться. Здесь.
– Я не позволю…
Вождь бентрактов протянул руку, чтобы остановить Руда Элаля, который был уже готов обратиться в дракона, чтобы вступить в схватку с собственной матерью.
Менандор ждала, внешне совершенно спокойная, хотя сердце чуть не выскакивало сейчас у нее из груди.
– Она права, – сказал Улшун Прал. – Я должен остаться.
– Но почему?
– Из-за тайны, которой я владею. Тайны, которой все они жаждут обладать. Если я отправлюсь с вами, они от нас не отстанут. Понимаешь? Поэтому умоляю тебя – уведи мой народ отсюда в безопасное место! Уведи их, Руд Элаль, и как можно быстрей!
– Будешь ли ты теперь сражаться на моей стороне, сын мой? – потребовала от него Менандор. – Сражаться, чтобы спасти жизнь Улшуна Прала?
Но Улшун Прал уже отталкивал его прочь.
– Сделай, как я тебя прошу, – сказал он сыну Менандор. – Я не хочу умереть в страхе за мой народ – умоляю, уведи их!
И тут заговорил чародей:
– Мы постараемся, Руд Элаль, чтобы с ним ничего не случилось.
Менандор лишь презрительно фыркнула:
– И ты вот на это положишься, сын мой?
Руд Элаль бросил взгляд на чародея, потом на второго, улыбающегося, с арбалетом, и по его суровому лицу скользнуло неожиданное спокойствие – а вот Менандор снова ужалила заноза беспокойства.
– Положусь, – сказал наконец Руд Элаль и протянул руку к Улшуну Пралу. Ласковый жест, легкое касание ладонью щеки имасса. Потом он шагнул назад, развернулся и устремился к лагерю.
Менандор резко обернулась к тем двоим:
– Да будьте вы прокляты, идиоты!
– Вот за это, – ответил чародей, – я не дам тебе лучший из моих камешков.
Вал и Быстрый Бен смотрели, как она широким шагом спускается с холма.
– Странно как-то вышло, – пробормотал сапер.
– Да ладно?
Они помолчали еще сотню ударов пульса, потом Вал повернулся к Быстрому Бену:
– И что ты по этому поводу думаешь?
– Ты прекрасно знаешь, что я думаю, Вал.
– То есть мы с тобой думаем одно и то же.
– То есть да.
– Тогда скажи мне одну вещь, Бен.
– Какую?
– Это и правда был лучший из твоих камешков?
– Тот, который у меня в руке? Или тот, который я подбросил ей в карман этого ее белого плащика?
Шелтата Лор, кожа которой за тысячелетия, проведенные в торфе, побурела и покрылась морщинами, теперь как нельзя лучше годилась, чтобы изображать собой Сумерки. Сейчас она, чтобы лучше подчеркнуть рыжеватый оттенок волос и дымчатые глаза, носила темно-бордовый плащ, а ее штаны и сапоги были из черной кожи. Грудь ее была туго затянута в безрукавку, утыканную бронзовыми заклепками.
Рядом с ней – и глядя, как и Шелтата, в сторону холмов, – стояла Сукул Анхаду, Пятнистая, рябь ее кожи отчетливо виднелась на обнаженных предплечьях и ладонях. Тонкие плечи укрывала летерийская вечерняя накидка, такие сейчас носили по всей империи женщины из благородных родов или из тисте эдур, хотя именно эта знавала и лучшие времена.
– Скоро, – сказала Шелтата Лор, – весь этот край обратится в прах.
– Тебя это радует, сестра?
– Вряд ли так же сильно, как и тебя. Отчего ты так ненавидишь это место?
– Я терпеть не могу имассов. Сама подумай, народ, сотни тысяч лет проковырявшийся в грязи пещер. Ничего за это время не построивший. Не написавший истории – все на память, все извратилось до рифмованных сказок, чтобы распевать их по вечерам. С ними что-то не так. В их душах скрыт какой-то порок, некая ошибка. А те, которые здесь, еще и умудрились себя убедить, что действительно существуют.
– Не все, Сукул.
Пятнистая лишь отмахнулась.
– А самую большую здесь ошибку, Шелтата, совершил Повелитель Смерти. Если бы не Худово безразличие, этот край бы так долго не протянул. Подобная беззаботность меня просто бесит!
– Так значит, – с улыбкой заметила Шелтата Лор, – ты намерена поскорей расправиться с этими имассами, несмотря даже на то, что край этот умирает и они все равно обречены.
– Ты не понимаешь. Обстоятельства… изменились.
– Каким же образом?
– Их собственные представления, – объяснила Сукул, – превратили их в настоящих. В смертных. Из крови, плоти и костей. У них идет кровь, они могут умереть. И при этом даже не подозревают, что их мир ожидает неизбежное уничтожение. Когда я буду убивать их, сестра, это можно рассматривать как акт милосердия.
– Хотела бы я послушать, как они будут тебя за него благодарить, – хмыкнула Шелтата.
В этот момент они увидели золотого с белым дракона, медленно плывущего над самыми вершинами холмов.
– Начинается, – вздохнула Сукул Анхаду.
Одиночница скользнула вдоль склона прямо к ним. Дракон, уже огромный, несмотря на то что до него оставалось шагов пятьдесят, сложил за спиной крылья, выгнул их, одновременно вытягивая вниз лапы, и приземлился.
Его окутал неясный смерч, через мгновение из пряно пахнущего вихря шагнула Менандор.
Шелтата Лор и Сукул Анхаду молча, без каких-либо эмоций на лицах ждали, пока она подойдет поближе. Наконец та остановилась в пяти шагах, перевела горящий взгляд с одной сестры на другую, потом обратно. И сказала:
– Итак, наш договор еще в силе.
– Прямо-таки какой-то исторический момент, – заметила Шелтата Лор.
Менандор нахмурилась.
– Необходимость. По крайней мере в этом отношении нас должны понять. Одной мне не выстоять, не защитить душу Скабандари. Финнэст не должен попасть ему в руки.
У Сукул при этих словах слегка перехватило дыхание:
– Значит, он близко?
– О да. Я воспользовалась зрением одного из его попутчиков. И не один раз. Прямо сейчас они приближаются к последним вратам, видят их разверстую рану, стоят над трупом глупой имасской заклинательницы костей, что рассчитывала закрыть эту рану собственной душой. – Менандор усмехнулась. – Только представьте себе подобную наглость. В Старвальд Демелейне. В самом сердце К’рула. Разве она не понимала, как этим его ослабит? Как все ослабит?
– Итак, мы все втроем убьем Силкаса Руина, – уточнила Шелтата Лор. – А потом – имассов.
– В последнем пункте мой сын предпочел занять противоположную сторону, – сказала Менандор. – Имассы, однако, больше никому не нужны. Если он нас вынудит, Руда можно ранить, но убивать его мы не станем. Это ясно? Я хочу, чтобы вы дали мне слово. Еще раз. Здесь и сейчас, сестры.
– Я согласна, – сказала Шелтата Лор.
– И я, – подтвердила Сукул Анхаду. – Хотя все становится сложнее.
– Придется потерпеть, – сказала Менандор и повернулась. – Нам пора.
– Уже?
– Жалкие смертные решили преградить нам путь – сперва придется разделаться с ними. У Силкаса Руина тоже есть союзники. Наши труды, сестры, начинаются прямо сейчас.
С этими словами она шагнула по направлению к холмам и стала обращаться в дракона.
За спиной у нее Шелтата Лор и Сукул Анхаду обменялись взглядами, потом шагнули в разные стороны, освобождая себе место.
И тоже обратились.
Рассвет, Сумерки и еще одна, Пятнистая. Белый с золотом дракон. Другой, покрытый бурыми пятнами и выглядящий несколько подгнившим. Третий – крапчатый, не свет и не тьма, но результат не слишком удачного взаимодействия между ними. Одиночницы, дети Тиам, Матери Драконов. Паруса крыльев, змеиные шеи, когти, чешуя – кровь элейнтов.
Их подняли ввысь порывы чистой магии. Во главе клина летела Менандор. Слева от нее – Шелтата Лор. Справа – Сукул Анхаду.
Холмы перед ними провалились вниз – массивные туши поднимались все выше и выше.
Прошли над гребнем, над древним откосом древнего берега, солнце вспыхнуло в блестящей чешуе, засияло сквозь перепонки крыльев, а внизу по траве и камням заскользили три тени. Попавшие в эту тень мелкие грызуны бросались в норы, птицы разлетались с громкими криками, зайцы застывали на месте.
Звери высоко в небе вышли на охоту, и никто внизу не был сейчас в безопасности.
Плоская равнина, усыпанная неровными кучами – мертвыми драконами, жуткими, словно вскрытые курганы, из которых торчат обломки костей, опутанные высохшей кожей и сухожилиями. Переломанные крылья, словно мачты и паруса затонувших кораблей. На земле – выгнутые шеи, головы, с которых слезла кожа, обнажив пустоты позади глазниц и под скулами. Покрытые серой пылью клыки оскалены, словно бросая вечный вызов.
Сэрен Педак никогда не верила, что драконов некогда было так много. Сказать по правде, никогда не верила, что они вообще существовали, если не считать тех, кто, подобно Силкасу Руину, могли принимать подобную форму, но их истинное тело было другим. Первым пришедшим ей в голову вопросом было – это что, всё одиночники? Каким-то образом она поняла, что нет.
Это истинные драконы, для которых Силкас Руин в своем смертоносном крылатом виде был лишь издевательским подражанием. Лишенным царственности, лишенным чистоты.
Драконьи кости треснули, крылья сломались от времени, а не в схватке. Ни один из зверей не распростерся по земле в агонии. Не было ран. Каждый, прежде чем умереть, занял одну и ту же позу.