Почему-то он не удивился. За Ханнаном Мосагом тянулся такой шлейф предательств, что союзу с ним доверять не стоило. К тому же он действительно чувствовал себя… оторванным. И уже очень давно. Колдун-король вряд ли долго медлил, прежде чем перерезать горло беспомощному телу Брутена Траны.
– Но тогда, – спросил он, – что же мне остается?
– Только одно, призрак. Ты здесь, чтобы призвать его. Чтобы он вернулся.
– Но разве его душа не оторвана, как и моя?
– Его плоть и кости здесь, призрак. А место это исполнено силы. Поскольку здесь находятся забытые боги, здесь последнее хранилище их имен. Знай, призрак, – пожелай мы тебе отказать, отвергнуть твой призыв, мы так и сделаем. И то, что ты несешь с собой, тебе не поможет.
– Так, значит, вы мне отказываете? – спросил его Брутен Трана. Услышав в ответ «да», он бы просто расхохотался. Пройти весь этот путь. Отдать собственную жизнь…
– Нет. Мы понимаем нужду. Вероятно, даже лучше, чем ты сам. – Закованный в доспехи воин поднял свободную руку. Железные пальцы сжаты в кулак – все, кроме указательного. – Тебе туда, – указал он на один из столбов. – На ту сторону, где имя лишь одно. Протяни плоть и кость, которыми обладаешь. Назови начертанное имя.
Брутен Трана медленно подошел к камню, обогнул его, нашел сторону с единственной строкой. И прочитал начертанное на ней имя:
– «Брис Беддикт, Спаситель Пустой Обители». Я призываю тебя!
Каменная поверхность, с этой стороны – чистая, будто только что отполированная, покрылась рябью, потом – выпуклостями, произвольные формы в своем случайном движении собрались воедино, образовали человекоподобную фигуру, она стала выбираться наружу. Высвободилась рука, плечо, голова, лицо – глаза закрыты, черты искажены, словно от боли, – потом торс. Нога. Появилась вторая рука – Брутен Трана заметил, что на ней недостает двух пальцев.
Он нахмурился. Двух?
Нахлынувший поток выдернул Бриса Беддикта из камня. Он упал на четвереньки, клубы ила скрыли его почти с головой.
Подошедший бронированный воин нес с собой меч в ножнах. Он воткнул меч в песок рядом с летерийцем.
– Возьми его, Спаситель. Чувствуешь, как силен поток? Иди же – у тебя мало времени.
Брис Беддикт, все еще стоявший на четвереньках, опустив голову, протянул руку. Как только ножны оказались у него в ладони, внезапно усилившееся течение оторвало его от дна. Илистый водоворот закрутил его – и он исчез.
Брутен Трана стоял, не в силах двинуться. Поток прошел прямо сквозь него, не встретив сопротивления. Словно сквозь призрака.
Он вдруг почувствовал, что ничего не успел. Не сказал Брису Беддикту ни единого слова, не объяснил, что следует сделать. Еще раз обездвижить императора. Возродить империю.
– Тебе здесь больше нечего делать, призрак.
Брутен Трана кивнул.
– Куда ты направишься?
– Здесь есть дом. Я его потерял. Но я найду.
– Тогда иди.
– Паддерант, взгляни-ка! Он шевелится!
Старик сощурился, пытаясь разглядеть Селуш сквозь облако дыма. Которого в последнее время было немало. С самого ареста Тегола Беддикта – один мешок растабака за другим.
– Госпожа, вы ведь облачили столько покойников, должны уже знать, что бывает с легкими, если злоупотреблять?
– Знаю. Ничего особенного не бывает.
– Если не считать опухолей. Рака.
– Опухоли в легких у всех выглядят одинаково, в чем я вполне уверена. Ты хоть слышал, что я сказала?
– Он шевелится, – ответил Паддерант, извернувшись на стуле, чтобы бросить взгляд на стоящую на полке банку из пузыристого стекла. Внутри в розовом желе плавал обрубок мизинца.
– Тем более что как раз пора. Отправляйся к Рукет, – приказала Селуш между яростными затяжками из мундштука, ее мощная грудь при этом вздымалась, словно готовая взорваться. – Скажи ей.
– Что он шевелится?
– Да.
– Хорошо. – Он поставил чашку на стол. – А вы, госпожа, растабак будете?
– Я и так в нем по уши.
– Не вдыхать. Пить заваренным, как в приличных домах.
– Мой драгоценный слуга, ты все еще здесь? Мне это не нравится.
Он встал.
– Уже бегу, о благословенная!
Ей удалось спихнуть тело Танала Йатванара в сторону, и он лежал сейчас рядом с ней на боку, словно обнимая ее во сне, прижав распухшее, покрытое пятнами лицо ей к щеке.
За ней никто не придет. Вход сюда был заказан всем, кроме Танала Йатванара, и если в ближайшую пару дней на штаб-квартиру Патриотистов не обрушится катастрофа, из-за которой Каросу Инвиктаду Танал потребуется настолько срочно, чтобы начать его розыски, Джанат понимала, что для нее уже будет поздно.
Прикованная к кровати, ноги широко раздвинуты, оттуда течет. Она смотрела в потолок, а лежащее рядом тело странным образом ее успокаивало. Его неподвижность, холодная кожа, дряблая податливость плоти. Она чувствовала, как его сморщенный член упирается ей в правое бедро. Зверя внутри нее это радовало.
Ей нужна вода. В первую очередь – вода. Хватит даже одного глотка, у нее опять появятся силы, чтобы дергать цепи, царапать звеньями по дереву, мечтая, что рано или поздно рама под ней разлетится в щепы. Хотя на такое, как она понимала, способен лишь сильный мужчина – сильный и здоровый. Ее же мечта мечтой и останется, однако она цеплялась за нее, как за единственное развлечение, которого, она надеялась, ей хватит до самой смерти. До самого последнего вздоха.
Этого будет достаточно.
Танал Йатванар, ее мучитель, мертв. Но это не означает, что он от нее избавился. Она намеревалась продолжить погоню, когда ее душа – освободившись от оков плоти – с демонической жаждой, с демонической жестокостью обрушится на жалкую, хнычущую, корчащуюся душонку, оставшуюся от Танала Йатванара.
Глоток воды. Как бы это было замечательно.
Она бы выплюнула ее всю, без остатка, прямо в выпучившую глаза физиономию рядом с собой.
Деньги, которые швыряли в воинственную толпу, приводили лишь к тому, что воинственных толп собиралось все больше. В конце концов Карос Инвиктад, куратор Патриотистов, начал ощущать тревогу. Он отправлял слуг в самые потаенные из подвальных хранилищ, и они вытаскивали наверх сундук за сундуком. Обессилевшие агенты во дворе теперь попросту швыряли монеты пригоршнями через стену, поскольку мешочки давно уже кончились. А давление на стены продолжало расти, и похоже было, что ни серебро, ни золото снизить его уже не в состоянии.
Он сидел в своем кабинете и все никак не мог осознать бьющую в глаза истину. Конечно же, повторял он сам себе, толпа попросту слишком велика. Единственная проблема – что на всех не хватает золота. Они же грызутся из-за этих мешочков точно шакалы, разве не так?
Он сделал – и продолжал делать – то, что следовало сделать императору. Опустошить казну, засыпать народ богатствами. Этой ценой удалось бы купить мир, о да. Прекратить беспорядки. Все расходятся по домам, предприятия возобновляют работу, открываются продуктовые лавки, шлюхи за окнами делают приглашающие жесты, вино и эль рекой льются в глотки – короче, вернулись бы все удовольствия, ценой которых приобретаются апатия и послушность. О да, празднества, игрища, Утопалки решили бы проблему. Ну и кое-какие не привлекающие особого внимания аресты и убийства.
Однако сейчас у него кончались деньги. Его собственные. Сокровища, добытые тяжкими усилиями, накопленные лишь благодаря собственной гениальности. Их у него сейчас забирали без остатка.
Что ж, придется начинать сначала. Снова все отнять у этих жалких ублюдков. Такому, как Карос Инвиктад, это будет несложно.
Куда-то исчез Танал Йатванар, вероятней всего – скрылся вместе с пленницей, но куратору на это было плевать, пусть хоть сдохнет у нее в объятиях. Конечно, Карос понимал, что тот планировал его сместить. Жалкие, банальные планы. Из которых ничего не выйдет, поскольку он будет убит, как только снова попадется Каросу на глаза. В глаз кинжалом. Быстро, точно и очень приятно.
Он слышал выкрики, требующие Тегола Беддикта, хотя и не так яростно, как прежде, – почему-то это вызывало в нем смутное беспокойство. Они что, больше не собираются рвать его на части? Показалось – или ему теперь желают свободы?
В дверь кабинета отчаянно заколотили.
– Войдите.
Лицо агента было белей мела.
– Сударь, главное здание…
– Оборона прорвана?
– Нет, но…
– Тогда можешь идти – обожди, только проверь сперва Тегола Беддикта. Нужно убедиться, что он пришел в сознание. Я хочу, чтобы на Утопалки он шел своими ногами.
Агент какое-то время непонимающе таращился на него, потом сказал:
– Слушаюсь, сударь.
– У тебя все?
– Нет, главное здание… – он махнул рукой в сторону коридора.
– Да что там такое, болван?
– Его заполняют крысы, сударь.
Крысы?
– Они через стену лезут. Мы туда монеты кидаем, а оттуда лезут крысы. Их тысячи, сударь.
– Гильдии давно уже нет!
Вопль заметался между стен, словно женский визг.
Агент моргнул и продолжил уже другим, более спокойным тоном:
– Толпа, сударь, требует освободить Тегола Беддикта – разве вы сами не слышите? Они кричат, что он герой, революционер…
Карос Инвиктад шарахнул скипетром по столу и вскочил:
– И вот на это ушло все мое золото?
Пернатая Ведьма ощутила, что Брис Беддикт возрожден. Она перестала отщипывать клочки кожи с пальцев на ногах, глубоко вздохнула, чувствуя, как он приближается, – еще и еще ближе. Как быстро!
Что-то негромко напевая, Пернатая Ведьма закрыла глаза и вызвала перед внутренним взором тот самый отрубленный палец. Этому кретину Страннику еще многое предстоит узнать. Про свою грозную Верховную Жрицу. Палец все еще принадлежит ей, на нем с тех пор, как она затолкнула его внутрь себя, остались капельки ее крови. Он впитывал ее соки месяц за месяцем, словно затонувшее бревно.
Брис Беддикт – ее, и хорошенько ей послужит.