Буря Жнеца. Том 2 — страница 133 из 134

Его глаза расширились – он снова услышал звяканье.

Вращение, потом два странных щелчка. Потом опять вращение.

Он сел. Замызганный город за окнами спал, утонув во тьме, не освещаемый ни единой луной. Однако… звук все-таки шел с улицы.

Нимандр встал с постели, добрался до двери, вышел в холодный коридор. Ощущая под босыми ступнями пыль и песок, тихонько спустился по скрипучей лестнице.

Открыл дверь и выскочил на улицу.

Да, снаружи черным-черно, но это не сон, не может быть сном!

Шипение цепочки и негромкий щелчок, совсем рядом, заставили его обернуться. Из мрака появился другой тисте анди. Незнакомый. Нимандр громко вздохнул.

Незнакомец крутил на вытянутой руке цепочку, по кольцу с каждой стороны.

– Приветствую тебя, Нимандр Голит.

– Кто… кто ты? Откуда знаешь мое имя?

– Я пришел сюда, на Остров Шайхов, издалека – они ведь нам родичи, ты знаешь об этом? Полагаю, что знаешь, – но речь сейчас не о них, они пока не готовы и, быть может, никогда не будут готовы. В конце концов, по крови они не только анди. Но и эдур. Быть может, даже лиосан, не говоря уже о человеческой. Неважно. Островную… – он усмехнулся, – империю оставим Сумрак.

– Что тебе нужно?

– Мне нужен ты, Нимандр Голит. И твой народ. Иди собери их. Нам пора.

– Зачем? Куда?

– Ты что, и в самом деле еще дитя? – разочарованно воскликнул незнакомец. Кольца звякнули, цепочка туго намоталась на указательный палец. – Я пришел, чтобы отвести вас домой, Нимандр. Всех потомков Аномандра Рейка, Чернокрылого Господина.

– Но где наш дом?

– Ты меня слышишь? Я пришел, чтобы отвести вас к нему!

Нимандр уставился на него, потом отступил на шаг:

– Он не хочет нас видеть…

– Неважно, чего он хочет. Неважно даже, чего я сам хочу. Разве ты еще не понял. Я – ее герольд!

Ее?

Нимандр вдруг расплакался, упал на колени прямо на брусчатку и обхватил руками лицо:

– Это… это не сон?

Незнакомец усмехнулся:

– Свои кошмары оставь себе, Нимандр. Можешь таращиться на кровь у себя на руках хоть целую вечность, мне все равно. Ты и сам знаешь, что она была безумна. И опасна. Я тебе вот что скажу – будь она еще жива, я бы убил ее этой ночью прямо здесь, на улице. И довольно об этом.

– Иди собирай своих родичей. И поскорей, Нимандр, пока остров еще во власти Тьмы.

Нимандр с трудом поднялся на ноги и заковылял обратно в жалкую ночлежку.

Ее герольд! Мать Тьма, призовешь ли ты нашего отца, как призываешь нас?

Но зачем?

Должно быть, это оно. О да. Наше изгнание – Бездна внизу! – наше изгнание окончено.


Чик ждал его на улице, крутя цепочку. Что за жалкие создания, если этот Нимандр среди них еще самый лучший. Однако им придется справиться – он не лгал, говоря, что шайхи пока не готовы.

И то была единственная правда из всего, сказанного им этой темнейшей ночью.

И как ты там управился в Летерасе, Силкас Руин? Готов ручаться, что не лучшим образом.

Ты – не твой брат. И никогда таким не был.

О Аномандр Рейк, мы отыщем тебя. И ты нам ответишь. Даже бог не может просто так беззаботно взять и уйти, не считаясь с последствиями своего предательства.

Да, мы тебя найдем. И все тебе покажем. Покажем, каково оно.

Руд Элаль нашел своего отца сидящим на выветренном валуне у входа в небольшую долину рядом с деревней. Он взобрался на камень и присоединился к Удинаасу, усевшись рядом на прогретой солнцем поверхности.

Молодой ранаг каким-то образом умудрился отбиться от матери, да и от всего стада, и бродил сейчас по долине, жалобно крича.

– Сгодится нам на ужин, – сказал Руд.

– Сгодится, – кивнул Удинаас. – Если у тебя нет сердца.

– Чтобы жить, мы должны есть…

– А чтобы жить и есть, должны убивать. Да-да, Руд, я в курсе.

– Ты здесь еще надолго? – спросил Руд – и чуть не задохнулся. Вопрос, который у него сейчас вырвался, он не мог задать уже очень и очень давно.

Удинаас бросил на него удивленный взгляд, потом снова перевел его на заблудившегося ранага.

– У нее горе, – сказал он наконец. – Горе столь глубокое, что даже я его чувствую – словно расстояние ничего не значит. Ничего. Так оно и бывает, – добавил он без малейшей горечи, – после насилия.

Руд решил, что сил видеть отцовское лицо у него сейчас попросту нет, и тоже стал смотреть на ранага вдалеке.

– Я сказал Онраку, – продолжал Удинаас. – Просто не мог иначе. Просто чтобы… выпустить это наружу, пока оно меня не пожрало. И теперь, конечно, жалею.

– Об этом не нужно жалеть. У Онрака не было друга ближе. Ему было необходимо знать правду…

– Нет, Руд, такое никогда не бывает необходимо. Иногда уместно. Иной раз полезно. В остальное время просто больно.

– Но что ты можешь сделать, отец?

– Сделать? Ничего. Ни для Сэрен, ни для Онрака. Я всего лишь бывший раб. – Мимолетная сухая улыбка. – Живущий среди дикарей.

– Ты больше, чем это, – возразил Руд.

– В самом деле?

– Да. Ты мой отец. И я еще раз тебя спрашиваю – ты здесь надолго?

– Надо полагать, до тех пор, пока не надоем.

Руд еще никогда в жизни не был так близок к тому, чтобы расплакаться. Горло его перехватило так, что он еще долго ничего не мог сказать, прилившие чувства отступали, но очень медленно. Затуманившимся взглядом он следил, как по долине бродит ранаг.

Удинаас продолжил, словно не замечая, какую реакцию вызвали его слова:

– Да и научить тебя, Руд, я ничему особенному не смогу. Разве что сети чинить.

– Нет, отец, ты можешь научить меня самому главному в жизни.

Удинаас бросил на него недоверчивый, подозрительный взгляд.

На гребне холма появились трое взрослых ранагов, стали неловко спускаться к молодому. Тот, увидев их, снова вскрикнул, громче, и кинулся навстречу.

Руд вздохнул.

– Отец, ты можешь научить меня величайшему из своих умений. Как выжить.

Какое-то время оба молчали, Руд не отводил взгляда от ранагов, взбиравшихся на дальний склон долины. Удинаасу, похоже, что-то попало в глаз, и он раз за разом поднимал руку к лицу. Но Руд не обернулся, чтобы ему помочь.

Когда долина наконец опустела, отец поднялся на ноги:

– Похоже, мы с тобой все же проголодались.

– Это дело поправимое, – откликнулся Руд, вставая следом.

– Тоже верно.

Они зашагали обратно к деревне.


Онрак, руки которого были заляпаны краской, затянул кожаные ремни вокруг свертка, закинул его за спину и обернулся к жене:

– Я должен идти.

– Ты уже говорил, – откликнулась Килава.

– Путешествие туда, где упокоилось тело моего друга, облегчит мою душу.

– Несомненно.

– И я должен поговорить с Сэрен Педак. Рассказать ей про мужа, про его жизнь с того дня, когда он вручил ей свой меч.

– Да.

– А сейчас, – закончил Онрак, – я пойду обнять нашего сына.

– Я иду с тобой.

Онрак улыбнулся.

– Ты его только смутишь.

– Да нет же, болван. Я сказала, что иду с тобой. Если ты думал, что я тебя одного отпущу, то ты точно рехнулся.

– Килава…

– Я все решила. Я дам путешествию облегчить твое сердце. Я не стану зудеть тебе над ухом до тех пор, пока у тебя из барабанных перепонок кровь не пойдет и ты не станешь поглядывать, словно бхедерин, где тут ближайший обрыв.

Онрак глядел на нее, чувствуя, что глаза у него мокрые от любви.

– Зудеть? Ни разу не слышал, чтобы ты зудела.

– И не услышишь.

Он кивнул.

– Очень хорошо, жена. Пойдем со мной. Помоги мне исцелиться – пусть даже одним своим присутствием…

– С этого места, Онрак, давай поподробней.

Он разумно предпочел промолчать.

И они отправились прощаться с сыном.


– Как я устал! – воскликнул император Тегол Беддикт, плюхаясь на трон.

– Когда вы успели? – с кислой миной поинтересовался Бугг. – Вы ведь еще ничего не сделали.

– Прошло всего три недели. А я уже объяснял – у меня такой огромный список реформ, что я рискую вообще ничего не успеть.

– Ваше признание собственной некомпетентности не может не восхищать, – откликнулся Бугг. – Из вас выйдет отличный император.

– Ну, – подал голос Брис, стоявший, облокотившись на стену, справа от трона, – в стране воцарился мир.

– Остается только задаться вопросом, – скорчил гримасу Бугг, – надолго ли целая империя в состоянии затаить дыхание.

– Если кто-то здесь и разбирается в задержке дыхания, дражайший слуга, так это ты.

– Вы меня развеселили.

– Мы видим, – улыбнулся Тегол. – «Мы» в данном случае не королевское. Поскольку мы не можем не признать, что так и не научились им должным образом пользоваться, ибо в своей невинности не успели опериться.

Брис сказал:

– Скоро здесь будет адъюнкт, Шурк Элаль тоже хотела с тобой о чем-то потолковать. И вообще, неужели нам нечего обсудить?

Он подождал ответа, хоть какого-нибудь, однако все, чего дождался – недоуменных взглядов от брата и Бугга.

Из бокового входа в шорохе яркой мантии появилась новая канцлер. Брис с трудом удержался, чтобы не поморщиться. Кто бы мог подумать, что она с головой окунется в дурновкусие, словно дорвавшийся до яблока червяк?

– Ах, – произнес Тегол, – канцлер нынче утром выглядит восхитительно.

Выражение лица Джанат осталось холодным.

– От канцлеров не требуется выглядеть восхитительно. Достаточно элегантности и компетентности.

– Неудивительно, что вы так выделяетесь, – пробормотал Бугг.

– Кроме того, – продолжала Джанат, – подобные эпитеты больше подходят Первой наложнице, и это самым красноречивым образом говорит мне, каким местом ты сейчас думаешь, дорогой мой муж. В который уже раз.

Тегол воздел руки, словно сдаваясь, и произнес своим самым рассудительным тоном – что Брису по старой памяти не очень понравилось:

– Я по-прежнему не вижу, почему бы тебе не стать и Первой наложницей.