Вот Опоннова тяга, наткнулись на целый замок, а в нем только свежий труп летерийца. Все помещения обнесены подчистую, только в кладовых осталось немного провианта. При этом ни капли вина или пива, что, по мнению Хеллиан, однозначно указывало: империя в страшном упадке и полностью заслуживает, чтобы ее разнесли до основания.
Жаль, такой возможности им не представится.
Впрочем, как выяснилось, нарушать приказы время от времени полезно для здоровья. Думаю, пора начать охотиться на эдуров. Сержант снова окинула взглядом двор. Растреклятая ночь. В ней только маги видят. Ну и эти, серокожие.
– Эй, Урб, – тихо позвала она.
Он подошел поближе, немного с опаской.
– Что?
– Надо подгадывать налеты к вечерним и утренним сумеркам.
– Да, ты права. Знаешь, я рад, что наши взводы поставили вместе.
– Еще б. Ты п’нимаешь меня, Урб. Пожалуй, единственный из всех. – Она утерла нос тыльной стороной ладони. – Как это п’чально. Весьма п’чально.
– Что именно? То, что мы убили этих тисте эдур?
Хеллиан приподняла брови.
– Да нет же, олух. То, что, окромя тебя, меня никто не п’нимает.
– Да уж, это точно. Беда.
– Ты прям как Банашар. Что я ни скажу, он глядит на меня – вот как ты – и говорит «беда». В чем дело, а?
Она тряхнула фляжку. Еще половина, но с каждым глотком будет оставаться все меньше, значит, пора наполнить. Надо следить за такими вещами, не то ну как попадем в переплет, а я на сухую?
– Все, по коням.
– А если наткнемся на какой-нибудь летерийский отряд?
Хеллиан наморщила лоб.
– Тогда сделаем, как приказал Кенеб. Поб’лтаем.
– А если им не понравится наше предложение?
– Тогда убьем их, и вся недолга.
– А мы скачем прямиком в Летерас?
Хеллиан улыбнулась и постучала пальцем по лбу, который уже стал немного ватным.
– Я запам… зауч… замучила карту. Тут есть города, Урб. А чем ближе к Л’терасу, тем больше. А город значит что? Пра’льно, таверны. Корчмы. Короче, мы пойдем иным путем, не-пред-ска-зу-е-мым.
– То есть мы будем захватывать Летер таверна за таверной?
– Ага.
– Не думал, что скажу это, но план мне нравится.
– А то ж! Прибавь к нему еще добротную кормежку. В общем, будем воевать, как ци-ви-ли-зо’нные люди. По-хеллиански.
Тела эдур, с которых сняли часть одежды и ценности, отправили вслед за одиноким летерийцем в выгребную яму. Та оказалась неожиданно глубокой, густое месиво поглотило все без следа.
Туда же малазанцы покидали и гальку.
А потом ускакали по дороге в ночь.
– Похоже на перевалочный пункт, – прошептала капитан.
Клюв пригляделся.
– Я чую лошадей, командир. Вон в той вытянутой постройке.
– Да, это конюшня, – кивнула Фарадан Сорт. – А тисте эдур ты чуешь?
– Нет. У них свеча, как правило, темно-синяя, самый темный оттенок Рашана, но не темнее Куральд Галейна. Они зовут его Куральд Эмурланн, но их синяя свеча покрыта какой-то грязной пенкой, вроде как на волнах в гавани. Это хаотичная сила. Больная. Похожа на боль, сильную боль, если боль может приносить удовольствие… Не могу выразить. Не нравятся мне эти тисте эдур.
– Так они здесь?
– Нет, командир. Я имел в виду вообще, на континенте. А здесь только летерийцы. Четверо. Вон в том домике у дороги.
– Магия?
– Только обереги.
– Нам нужно угнать четырех лошадей. Ты можешь заворожить этих летерийцев?
– Да, серой свечой. Но когда мы уйдем, пропажу обнаружат.
– Тоже верно. Твои предложения?
Клюв был счастлив, как никогда раньше. Капитан интересовалась его мнением, выслушивала предложения. Причем искренне, не напоказ. Я влюбился. Кивнув, маг приподнял каску и расчесал волосы.
– Не просто заворожить, командир. Мы применим куда более сложное колдовство, а довершит дело оранжевая свеча…
– То есть?..
– Телланн.
– Будет много следов?
– Если уведем всех лошадей, капитан, то нет.
Клюв видел, как она изучающе смотрит на него. Интересно, о чем она думает. Ее суровое, но красивое лицо почти ничего не выражало. В глазах тоже мало что читалось. Да, точно, он любит Фарадан Сорт, но в то же время и побаивается ее.
– Хорошо, Клюв. Что должна делать я?
– Нужно собрать всех лошадей у выхода из конюшни, оседлать пару. Ах да, и еды в дорогу прихватить.
– Точно никто не поднимет тревогу?
– Они ничего не услышат, командир. Вы хоть сейчас можете постучаться к ним в дверь – они даже внимания не обратят.
– То есть мне просто взять и пойти, вот так, напрямик? – уточнила капитан.
Клюв широко улыбнулся и закивал.
– Нижние боги, – пробормотала Фарадан Сорт. – Никогда к этому не привыкну.
– Их головы во власти Моккры, командир. Этих летерийцев прежде ни разу не зачаровывали – наверное, – так что сопротивляться они не в состоянии.
Перебежками, пригибаясь к земле, хоть в этом и не было нужды, капитан направилась к конюшне и уже скоро оказалась внутри.
Клюв знал, что ей потребуется некоторое время. Подумать только, я только что отдал приказ командиру! И она его выполняет! Неужели и она меня любит?.. Он отогнал эти мысли. Сейчас не до мечтаний. Маг вышел из-за деревьев, которые росли в стороне от мощенной камнем дороги, подобрал булыжник, плюнул на него и положил на место, тем самым сохраняя в нем чары Моккры. Затем закрыл глаза и потянулся за белой свечой.
Худ. Смерть и лютый холод. Даже воздух здесь гиблый. Перед мысленным взором мага возникло подобие окна; деревянный подоконник покрыт толстым слоем воска, рядом мерцает свечка. За окном – равнина, усыпанная прахом и усеянная костями всевозможных форм и размеров. Протянув руку, Клюв взялся за тяжелую длинную кость и протащил на свою сторону. Не теряя времени, он извлек столько, сколько пролезло в постоянно меняющийся проем, стараясь выбирать наиболее крупные. Он понятия не имел, каким существам принадлежали останки, но для дела это неважно.
Когда на дороге набралась достаточная груда пыльных костей, Клюв закрыл окно и открыл глаза. Капитан стояла у входа в конюшню и махала ему.
Он махнул в ответ и, обернувшись, показал костям свет лиловой свечи. Те взметнулись в воздух, как перья на ветру, и последовали за магом к Фарадан Сорт, паря на уровне пояса над землей.
Не дожидаясь Клюва, капитан скрылась в конюшне, а когда маг подошел, вывела лошадей ему навстречу.
Широко улыбаясь, он вошел в постройку, кости – следом. Внутри пахло приятно и знакомо: затхлостью, кожей, конским навозом и сырой соломой. Клюв раскидал кости по стойлам, после чего задул лиловую свечу. Подойдя к дальней охапке соломы, он закрыл глаза, пробудил оранжевую свечу и сплюнул, затем снова вышел на улицу, где ждала капитан.
– Все, можем ехать.
– Точно все?
– Да, командир. Как только мы проделаем тысячу шагов по дороге, вспыхнет Телланн…
– Огонь?
– Да, командир. Будет страшный пожар, даже не подойти. Пламя все сожрет быстро, но при этом никуда не перекинется. К утру останется только зола.
– И кости, обугленные до неузнаваемости. Как будто конские.
– Так точно.
– Отлично сработано, – похвалила Фарадан Сорт и вскочила в седло.
Чувствуя невыразимую легкость, Клюв запрыгнул на другую лошадь и с гордостью окинул взглядом еще семь животных, которых они уводили в поводу. Хорошие, только неухоженные. Правильно сделали, что угнали их. Что-что, а следить за лошадьми малазанцы умеют.
Вдруг он опустил глаза на стремена и нахмурился.
– Это еще что? – прошипела капитан. Стремена, оказалось, вызвали недоумение и у нее.
– Может, сломаны?
– Судя по всему, нет. У тебя точно такие же. Какой недоумок их придумал?
– Сдается мне, капитан, летерийской конницы можно не опасаться.
– Верно подмечено, Клюв. Ладно, поехали. Надеюсь, сразу же мы с лошадей не навернемся…
Отец частенько рассказывал Горлорезу о том, как Император – тогда еще просто Келланвед, без титулов, – захватил Ли-Хэн. Да, он уже завладел Паяцевым замком и провозгласил себя правителем острова Малаз, но кому на континенте было дело до захудалой пиратской гавани? Один преступный тиран сменил другого преступного тирана – и что?
После завоевания Ли-Хэна все изменилось. Ничто не предвещало нападения. В устье реки с юга и востока не было ни одного вражеского корабля. Стояло обычное весеннее утро, совершенно неотличимое от других. Если бы отец Горлореза и тысячи прочих благообразных обитателей города не взглянули бы в сторону Внутреннего покоя, где возвышался дворец Хранительницы Ли-Хэна, то не заметили бы непонятные силуэты на стенах: приземистые, широкоплечие, одетые в меха, с уродливыми мечами и топорами, на головах – костяные шлемы.
Куда подевалась хваленая стража? Почему над казармами и парадным плацем вьется дым? И людям правда не померещилось, как с Высокой башни у городского храма посреди упало тело Хранительницы?
Кто-то проник во дворец и обезглавил Ли-Хэн. Нежить встала на стены, а вскоре тысячным войском хлынула из ворот Внутреннего покоя и заняла город. Местная армия сдалась в тот же день, после всего лишь нескольких самоубийственных стычек. Правителем города-государства стал Келланвед. Военачальники и придворные преклонили перед ним колени, а эхо победы сотрясло стекла во дворцах по всему Квон-тали.
– Это, мой сын, было пробуждение логросовых т’лан имассов, немертвого войска Императора. Я был там и своими глазами видел на улицах воинов с пустыми глазницами, потрескавшейся кожей, бесцветными прядями волос. Говорят, мой сын, логросы всегда были там, под Предельными порогами. Может, в Расщелине, а может, и нет. Или же они образовались из пыли, которую днями и ночами напролет несло с запада, кто знает? Но именно Келланвед пробудил их, подчинил себе, и на следующий день каждый правитель на Квон-тали увидел в своем зеркале череп, истину говорю.
Корабли пришли потом, под командованием троих безумцев: Краста, Урко и Нока. Первой на берег сошла, однако, Стерва – и ты знаешь, кем она стала потом, так ведь?