В конце концов летери обогнули полуостров Садон на севере моря Изгнания и прошли мимо мыса Лент в залив Гедри. Как раз там, в устье реки Летер, и был основан город Гедри – точно на месте Первой Высадки. Доказательством тому и служила шпалера, которой насчитывалось без малого тысяча лет. Нынче, однако, царило убеждение, что высадка произошла там, где находится столица, то есть гораздо выше по реке. Поразительно, как прошлое перекраивают в угоду настоящему. Будущий король, без сомнения, сделает из этого выводы. Шайхи привыкли к неудачам, считая себя народом, обреченным на жалкое существование. Стражи Берега, не сумевшие защититься от прожорливого моря. Всё это надлежит… исправить.
У летери тоже бывали поражения. И немало. Их история в здешних краях полна крови, предательств, лжи, бессердечия и жестокости, зато превозносится как подвиг.
Верно, так и до́лжно народу относиться к своей истории. И нам, шайхам, тоже. Ослепительный маяк на темном берегу. Как только стану королем…
– Посмотри-ка сюда, – позвал Гальт. – Вот тут, по краю, надпись. Похоже на эрлинский.
– Похоже, но не он, – пробурчал Лоуб.
Перед ним на столе лежал разобранный кинжал: яблоко, пара заклепок со штифтами, деревянная рукоять в кожаной обмотке, крестовина с прорезью для клинка с хвостовиком. Солдат растерянно глядел на детали, как будто его сбили с мысли.
– Но тут буквы…
– У эрлинского и летерийского общий язык-предок, – пояснил Лоуб.
Гальт уставился на напарника с подозрением.
– А ты откуда это знаешь?
– Да ниоткуда, дубина. Просто услышал от кого-то.
– От кого?
– От Эброна, наверное. Или от Осколка. В общем, от кого-то умного – не важно… Худ побери, у меня от тебя голова разболелась. Как теперь его обратно собирать?
– Это что, мой кинжал?
– Сейчас – нет.
Он вдруг наклонил голову и сказал:
– Снизу на лестнице. Шаги.
В то же мгновение Гальт двинулся к двери, а руки Лоуба замелькали над столом. С невероятной быстротой он прикрутил яблоко на место и швырнул кинжал Гальту наперерез. Тот, не глядя, поймал, даже с шага не сбился.
Бруллиг вжался в кресло.
Масан Гилани поднялась, высвобождая из набедренных ножен жуткого вида длинные ножи.
– И почему я не со своим взводом, – сказала она и, сделав шаг к Бруллигу, добавила вполголоса: – Не двигайся.
Тот, судорожно сглотнув, кивнул.
– Эль несут, скорее всего, – предположил Лоуб, занимая позицию сбоку от двери.
Отомкнув замок, Гальт приоткрыл ее и выглянул.
– Похоже на то. Только шаги незнакомые.
– Что, не тот похотливый старикашка с сынком?
– Совсем нет.
– Понял.
Лоуб извлек из-под стола арбалет. Сразу видно, оружие из других краев: целиком железное или из металла наподобие летерийской стали. Тетива толщиной с мужской палец, наконечник заряженного болта в форме перекрестья – такой пробьет летерийский щит, словно тот из березовой коры. Солдат покрутил ручку, натягивая тетиву, и закрепил ее. Потом затаился в углу со стороны двери.
Пришельцы уже поднялись по лестнице. Гальт обернулся и о чем-то просигналил руками. Масан Гилани хмыкнула, послышался треск ткани, и Бруллиг ощутил между лопатками лезвие кинжала – оно прошло прямо сквозь спинку кресла.
– Веди себя как ни в чем не бывало, – велела Гилани, наклонившись. – Мы знаем, кто это, и догадываемся, зачем они здесь.
Гальт посмотрел на нее, кивнул и, распахнув дверь, вышел в коридор.
– Так-так, – протянул он по-летерийски с жутким акцентом, – это у нас капитан и ее первый помощник. Деньги кончаются так быстро? Зачем это вы приносят сюда эль?
– Чего-то он там сказал, капитан? – пророкотало из-за двери.
– Не важно, все равно неправильно.
Женщина. И голос… Бруллиг нахмурился. Он уже его слышал. Кончик кинжала впился больнее.
– Мы принесли эль для шайха Бруллига, – продолжала женщина.
– Хорошо очень, – ответил Гальт. – Вы оставляете, мы делаем, что он его получает.
– Мы с шайхом Бруллигом старые друзья. Я хочу с ним поговорить.
– Он занятый.
– Чем?
– Думает.
– Это Бруллиг-то? Что-то не верится. Да и ты еще кто такой, Странник тебя побери? Не летериец и не из местных заключенных, насколько можно судить по твоим приятелям, что рассиживают в таверне. Я поспрашивала: ты с того корабля, который бросил якорь в бухте.
– Это очень просто, капитан. Мы приходим, весь лед уходит. И Бруллиг – он нас платит. Гости. Королевский прием. Теперь мы вместе. Он всегда нас улыбается, добрый. Мы добрые тоже.
– Дураки, один другого добротнее, – прорычал мужской голос за дверью, принадлежавший, по всей видимости, старшему помощнику. – Уйди с дороги, дай бочонок поставить. У меня уже рука затекла.
Гальт оглянулся на Масан Гилани.
– Чего тебе? – спросила она по-малазански. – Мое дело маленькое – следить, чтобы у нашего приятеля все мысли были ниже пояса.
Бруллиг облизнул влажные губы. Я это знаю, она это знает – так почему я все еще поддаюсь? Неужели я настолько туп?
– Пропустите, – тихо сказал он. – Я их успокою, а потом выпровожу.
Гальт опять посмотрел на Масан Гилани. Та ничего не ответила, но они явно о чем-то договорились. Солдат пожал плечами и сделал шаг в сторону.
– Заносят эль.
Вошли двое: Скорген Кабан по прозвищу Красавчик и следом за ним… верно, она.
– Шурк Элаль, какая встреча. – Будущий король улыбнулся. – Не постарела ни на день. Скорген, опускай бочонок, а то вывихнешь плечо, и к твоим болячкам добавится еще кособокость. Вбей краник и налей всем по кружке. Кстати, – добавил он, когда пираты увидели остальных военных (Скорген чуть не подскочил, заметив в углу Лоуба с арбалетом), – разрешите представить моих почетных гостей. Тот, что у двери, – Гальт, в углу – Лоуб, а красавицу у меня за спиной зовут Масан Гилани.
Шурк Элаль взяла стул, стоявший у двери, и поставила напротив кресла, в котором расположился Бруллиг. Села, закинула ногу на ногу и сцепила пальцы.
– Подлый обманщик и прижимистая сволочь, чтоб тебя. Будь ты один, я бы без промедления свернула твою жирную шею.
– Меня не удивляет твоя враждебность, – ответил Бруллиг, испытывая внезапную радость от того, что его стерегут малазанцы. – Однако твои обвинения ошибочны. Всё не так, как ты думаешь. Если бы ты дала мне возможность объяснить…
Шурк улыбнулась очаровательно и мрачно одновременно.
– Ты бы – и объяснил? Бруллиг, на тебя это не похоже.
– Люди меняются.
– Впервые слышу, чтобы это касалось мужчин.
Бруллиг хотел пожать плечами, но тогда острие кинжала распороло бы ему спину. Поэтому он лишь всплеснул ладонями.
– Давай просто забудем обо всем. Твоя «Бессмертная благодарность» здесь, в гавани, целая и невредимая. Товар разгружен, ты в немалом барыше. Уверен, тебе не терпится поскорее оставить наш славный остров за кормой.
– В этом ты прав, – подтвердила Шурк. – Но вот беда: нас, как бы сказать, не пускают. Выход из бухты перегородил какой-то гигантский корабль – я таких никогда не видела, – а у главной пристани пришвартовалась необычной формы боевая галера. Такое впечатление, что остров… – она мимолетно ухмыльнулась, – берут в блокаду.
Бруллиг вдруг перестал чувствовать кинжал. Масан Гилани, убирая оружие в ножны, отошла в сторону, затем заговорила, но на каком-то совершенно незнакомом языке.
Лоуб снова вскинул арбалет, навел его на шайха и ответил Гилани на том же наречии.
Скорген стоял на коленях у бочонка и вбивал в него краник.
– Во имя Странника, Бруллиг, что тут творится? – спросил он, поднимаясь.
– Ничего особенного, – ответили ему из дверей. – Твой капитан прав. Мы дождались.
У косяка, сложив руки на груди, стоял солдат по имени Горлорез.
– Отличная новость, а? – улыбаясь, обратился он к Масан Гилани. – Так что ты со своими прелестями и округлостями можешь отправляться на пристань. Уверен, Урб и прочие смертельно по ним истосковались.
Шурк Элаль осталась сидеть и, громко вздохнув, произнесла:
– Что ж, Красавчик, похоже, мы тут задержимся на какое-то время. Будь добр, разыщи кружки и налей всем эля.
– Мы теперь пленники?
– Нет, что ты, – ответила капитан. – Гости.
Масан Гилани, преувеличенно виляя отменными бедрами, освободила покои.
Бруллиг еле слышно застонал.
– Как я и говорила, – сказала Шурк вполголоса, – мужчины не меняются. – Гальт тем временем пододвинул еще один стул. – А ты здесь, я так понимаю, чтобы не дать мне придушить этого богомерзкого червяка?
– Увы. – Солдат мимолетно улыбнулся. – По крайней мере, пока.
– Так что за «друзья» там в гавани?
– Скажу по секрету, капитан, – Гальт подмигнул, – мы тут по делу, а этот остров – прекрасное место для штаба.
– Твой летерийский стал заметно лучше, я погляжу.
– Вы благотворно на меня влияете, капитан.
Горлорез всё еще стоял в дверях.
– Не распинайся, – сказал он. – Глаза тебя обманывают. Смрад говорит, она уже давно по ту сторону Худовых врат.
Кровь отхлынула от лица Гальта.
– Не понимаю, о чем он, – проговорила Шурк Элаль, обращая на солдата полный страсти взор. – Моих аппетитов это нисколько не умерило.
– Фу… как мерзко.
– И ты поэтому так напрягся, да?
Гальт поспешно утер пот со лба.
– А я еще на Гилани жаловался, – проворчал он.
Бруллиг заерзал в кресле. Одно к одному. Как у этих треклятых малазанцев всё ладится! Свободы страшно не хватает.
– Эй, Красавчик, нельзя ли поживее с бочонком?
Один, оторванный от дома, среди своры недовольных солдат – худшего кошмара для командира не придумаешь. А когда ты посреди океана и гонишь всех вперед незнамо куда, добром это не кончится.
Какое-то время армия держалась на злости. А потом, будто личинки оводов под кожей, зашевелилось осознание: родина желает своим воинам смерти. Близких – мать с отцом, жену или мужа – больше не увидеть. Сына или дочку не понянчить, гадая, от кого из соседей им достались глаза. Ни с кем не помириться, ни перед кем не загладить вину. Все, кого ты знаешь и любишь, всё равно что мертвы.