Эмлавы вдруг умолкли.
– Что это? – спросил Трулл Сэнгар.
Быстрый Бен почувствовал, как заколотилось сердце.
– Это, друзья мои, «ругань».
Скрип прошел по земляному полу в угол хлева, где спал Флакон. Посмотрел на юного солдата, свернувшегося под темно-серым одеялом. Бедняга. Он толкнул мага носком сапога, и тот, застонав, заворочался.
– Подъем, солнце село, – сказал Скрипач.
– Знаю, сержант. Я видел, как оно опускалось.
– Мы сколотили носилки. Поднимайся, перекуси, а потом остаток ночи досыпай на подвижной кровати.
– Если я вам не понадоблюсь.
– Ну да, если не понадобишься.
Флакон сел, протер глаза.
– Благодарю, сержант, но мне вся ночь не нужна – хватит и половины.
– Бери столько, сколько дают, солдат. Не выспишься, худо придется всем.
– Ладно-ладно, делайте из меня виноватого. Как будто меня это проймет.
Скрипач отвернулся, пряча улыбку. Остаток взвода укладывал снаряжение, обмениваясь тихими репликами. Геслер со своими устроился в брошенной усадьбе: незачем всем набиваться в одно место. Хреновая тактика.
Погони не последовало. «Барабан» свою работу сделал. Однако это стоило отряду четырех «руганей», вдобавок к тем, что потратили раньше. Осталось всего две. Плохо. Если они наткнутся на еще одну вражескую колонну… мы – трупы или того хуже. Что ж, морпехам никто легкой прогулки не обещал. Пусть спасибо скажут, что до сих пор живы.
Подошел Спрут.
– Битум просил передать, что все готовы, Скрип. – И обращаясь к Флакону: – Мне досталась грустная сторона носилок. Не дай Худ, у тебя газы.
Флакон, набивавший рот салом и орехами, лишь молча поднял глаза на сапера.
– Нижние боги, ты ешь эти хундрильские пироги, что ли? – бросил Спрут. – Вот, Скрип, если нам будет нужен факел…
– Предложение отклонено, Спрут.
– Ладно, согласен. Такое пламя за сотню лиг видать будет. Худов дух, ну почему мне всегда достается короткая соломинка?
– Если играешь на везение с Кораббом, смирись, – хмыкнул Скрипач.
Спрут наклонился поближе к сержанту и сказал шепотом:
– Вчерашний грохот наверняка навел на наш след целое войско…
– Если у них оно вообще есть. До сих пор мы натыкались на отдельные роты, части батальонов. Как будто армия разрознена. Впрочем, примерно на что-то подобное мы и рассчитывали. Нет смысла собирать всех воинов в кулак, когда противник рассеялся по всей стране, как прыщи на Худовом заду. Если хватит ума, то они подтянут резервы и перекроют нам все пути отхода, не оставив ни щелочки.
– До сих пор, – Спрут, сощурившись, окинул взглядом темное помещение и помял едва начавшее заживать плечо, – особым умом они не блистали.
– Морантская взрывчатка для них в диковинку, – заметил Скрипач. – Как и наша магия. Их командир, видимо, никак не может прийти в себя, чтобы разгадать наши дальнейшие планы.
– Я думаю, Скрип, их командир сыграл в Ранала и украсил собой ветки деревьев.
Скрипач пожал плечами, накинул на плечи рюкзак и подобрал арбалет.
Капрал Битум в последний раз проверил снаряжение и выпрямился. Просунул левую руку в щит, поправил пояс с мечом и затянул ремешок на шлеме.
– Обычно щит носят на спине, – заметил Корик, стоявший у дверей хлева.
– Я – нет, – ответил Битум. – Вот попадешь в засаду, и что? А так ты всегда готов.
Он пошевелил плечами, чтобы чешуйчатый хауберк сел поудобнее. Послышался знакомый успокаивающий железный звон. Без этого груза он не мог твердо стоять на ногах. На лямках рюкзака у Битума застежки – их можно открыть одной рукой, другой доставая меч. Хоть бы кто-то должен первым войти в бой, пока остальной взвод готовится отразить натиск.
Именно к этому его и готовили, с самого начала. Смелый Зуб видел его насквозь, заглянул в упрямую, непоколебимую душу Битума – так он говорил, кажется?
– Тебя, солдат, будут звать Битумом. Если придется, ты можешь по колено увязнуть в смоле. Теперь это еще и твоя обязанность. Ты должен сдержать противника в первую секунду, защищая свой взвод. Но это – потом, пока что тебе не хватает стойкости. Так что цепляй на себя гири и выходи на арену…
Битуму нравилось быть неподвижным. А еще нравилось быть капралом, особенно потому, что от него не требовалось командовать. Взвод подобрался хороший, сметливый. Даже Улыбка. Исключение разве что Корабб. Опонны явно за ним присматривали, да и храбрости ему не занимать. Однако он вечно лез вперед, опережая даже самого Битума. Выслужиться пытался, не иначе. Ясно как день, ведь, с точки зрения взвода, Корабб – новичок. Более или менее. Никто его, конечно, так не называл – достаточно времени прошло, – но Битум пока своего мнения не изменил.
С другой стороны, это Корабб вытащил Скрипача. На себе, в одиночку. Хоть и пленник, а вытащил. Спас жизнь сержанту. Одного этого почти хватало, чтобы простить ему, что якшался с Леоманом и заманил Охотников за костями в и’гхатанское пекло.
Почти.
Да, Битум знал, что не склонен прощать. Или забывать. Поэтому не сомневался, что будет стоять насмерть, защищая свой взвод, до последнего бойца. Кроме, наверное, Корабба Бхилана Тэну’аласа.
Корик вышел вперед, опережая остальных, а взвод потянулся следом.
На опушке леса, на тропинке между широкими стволами и краем распаханного поля, взвод Скрипача молча соединился со взводом Геслера. Солдаты ушли в темноту, которую освещали только загорающиеся звезды.
Хорошо, когда рядом Ураган со своими тяжами, думал Битум. Такие же крепкие и упрямые. Уру Хэла жалко только. Впрочем, сама виновата, так ведь? Даже если в одной руке несешь бурдюк, во второй всегда должен быть наготове хотя бы щит. И уж тем более нельзя подставлять врагу спину.
Следовало меня отправить. Пускай там был демон, я бы выстоял. Выстоял бы и дал сдачи.
– Запомни свое имя, Битум. Чтобы было легче, подойди сюда и послушай, как мастер-сержант расскажет тебе историю про другого солдата, увязшего по колено в смоле. Звали его Норов, и в тот день, когда Дассем Ультор пал у стен И’гхатана…
Битум слушал внимательно. Смелый Зуб расписал ему человека, которого никак не могло существовать на самом деле – он жил только в воображении мастер-сержанта. Но история тем не менее вдохновляла. Норов – хорошее имя, просто отличное. Почти такое же, как Битум.
Держась в трех шагах позади капрала, Улыбка всматривалась по сторонам. Глаза беспокойно бегали, чувства обострились настолько, что ныл череп. Флакон спал, а значит, маленьких соглядатаев у них не было, ни один лесной зверь не подчинялся воле этого жалкого человечка, который находил с животными общий язык только потому, что в плане мозгов был с ними на равных. С другой стороны, до сих пор это здорово выручало.
А еще треклятый капрал, весь из скрипа и звяканья. Он небось и десятка слов понятным образом связать не может. Таким хорошо бреши затыкать – вон щит какой, один остался, после того как демон разнес в щепки щиты тяжей. Такой воин будет держать позицию даже мертвым. Полезно, спору нет, но зачем в капралы-то его? Непонятно.
Нет уж, Скрип, тебе нужен быстрый, смекалистый и неуловимый капрал. Что ж, утешает одно: все знают, кто следующий в очереди. Казалось бы, уже вот-вот: стоило им отправить Битума здороваться с демонами, и все! Быть Улыбке капралом, и только попробовал бы кто-нибудь из рыбонюхов вякнуть.
Впрочем, ну его, Битума. Все ее… м-м, естество занимал теперь Корик. Убийца, настоящий убийца. Почти как она, но более грубый – идеальная пара. Опасный, жуткий, сердце самого смертоносного взвода среди охотников за костями. Ну да, парни Бальзама могли бы поспорить, особенно тот шепелявый – Горлорез, – но где они сейчас? Прохлаждаются на острове? А мы тут делаем то, что должны делать морпехи: проникаем на территорию противников и надираем зад всяким эдурам с летерийцами да порой взрываем роту-другую, лишь бы напомнить Худу, кто у него главный добытчик.
И ей такая жизнь нравилась, еще как. Куда лучше того жалкого существования, которое она влачила дома. Бедная деревенская девочка, прячущаяся в призрачной тени мертвой сестры. Стоило запасам рыбы иссякнуть, и ее ждал бы неприглядный конец. Ах, конечно, мальчики хотели ее, последнюю, хотели заменить тень сестры своей, если такое вообще возможно.
Но с Кориком все иначе. Ощущения другие. Видно, она просто стала более взрослой, более опытной, и знала, что заставляет ее бабочек внизу живота трепетать. Когда Корик убивал всех направо и налево, ах, как это приятно. Хорошо, все вокруг были заняты, не слышали ее сладострастных стонов и не догадались, что они означают.
Откровения были самой острой приправой к жизни, и она тогда вдохнула от души. Ночь как будто стала светлее, прояснилась. Каждая мелочь на виду, четкая, будто подсвеченная ее сияющим взором. Слышно, как возятся среди сорняков на брошенном поле мелкие грызуны, как ползают лягушки по деревьям, как пищат комары, как…
На юге полыхнула ослепительная вспышка, огненное зарево за деревьями. Через мгновение – грохот сдвоенного взрыва. Все замерли и пригнулись, как напуганные зайцы.
– Неудачное время для засады, – прошептал Корик, пробираясь назад мимо Битума.
– Значит, это не малазанские морпехи в нее угодили, – отозвался Скрипач, выйдя им навстречу. – Это в лиге от нас, может, меньше. Кто помнит, чьи взводы высадились справа от нас в первую ночь?
Тишина.
– Пойдем туда, сержант? – спросил Битум, доставая короткий меч. – Может, им нужна подмога.
Подошел Геслер.
– Ураган говорит, после «ругани» слышал шрапнель. Четыре или пять штук.
– Возможно, засада не удалась, – предположила Улыбка, с трудом стараясь дышать ровно.
Чтоб тебя, сержант, веди нас туда. Я снова хочу увидеть Корика в деле. Зуд прямо не унимается…
– Есть приказ не вмешиваться, – отрезал Скрипач. – Если их разбили, выжившие разбегутся на север или на юг и станут искать своих. Так что идем дальше, сами на нас наткнутся.