– Геслер с тобой согласен?
– Угу.
– А Хеллиан с Урбом?
Скрипач расхохотался:
– А разве выпивка в таверне уже кончилась?
Солнце село, но никто и не думал никуда перемещаться. В таверну ходили, но лишь когда возникала нужда в очередном бочонке. Главный зал представлял собой настоящую бойню, задерживаться там надолго никому не хотелось.
Улыбка подошла туда, где присел Корик.
– Его зовут Мертвоголов – хочешь верь, хочешь нет.
– Кого зовут?
– Не выйдет! Ты прекрасно знаешь кого. Того, кто может тебя убить мизинцем левой ноги.
– Я обдумал эту его атаку, – ответил Корик. – Такое работает, только если не ждешь.
Улыбка лишь фыркнула.
– Нет, я серьезно. Если я увижу, что на меня кто-то летит по воздуху, просто разрублю его пополам, вот и все. Отступить-то у него вряд ли получится.
– Идиот, – сказала она, потом легонько подтолкнула Корика: – Кстати, я тут с твоим братом-близнецом познакомилась. Его зовут Большой Простак, и, сдается, из вас двоих все мозги ему достались.
Корик сердито уставился на нее:
– Чего тебе от меня нужно-то?
Она пожала плечами:
– Мертвоголов. Хочу, чтобы он был моим.
– Твоим?
– Ага. Между прочим, ты слышал, что он бережет себя для особы королевской крови?
– Мужики, которые по мужикам, другое говорят.
– Где ты такого наслушался?
– Потом, Улыбка, где ты нашла у себя королевскую кровь? Королева сборщиков устриц может не прокатить.
– Поэтому я и хочу, чтобы ты ради меня немного солгал. Я – принцесса из Кана, в малазанскую армию меня отправили, чтобы спасти от Когтей…
– Да Худа ради!..
– Тсс. Слушай, весь взвод говорит, что ради меня готовы врать сколько угодно. Чего на тебя-то нашло?
– Сколько угодно… ну хорошо. Очень хорошо. – Он повернулся и впился в нее глазами. – Значит, ты хочешь, чтобы один из этих прыжков Мертвоголова закончился прямо у тебя между ног? Хочешь забеременеть от князя племени белок-летяг с Семи Городов?
– Забеременеть? Не раньше, чем дельфины выйдут на сушу, а рыбы начнут вить гнезда. Я не забеременею! – объявила она. – Флакон даст мне травок, чтобы такого не случилось. Мой возлюбленный Мертвоголов может изливать в меня семя хоть ведрами, никакие зайки по этой лужайке не поскачут.
– У него лицо как у девицы, – сказал Корик. – Мужики говорят, что и целуется он так же.
– Да кто тебе все это рассказывает?
– Семя он бережет. Это даже не смешно!
– Слушай, мне на этих твоих мужиков наплевать. Скажи, я принцесса из Кана или кто?
– О, как тебе угодно. И еще претендентка на имперский трон. Давай, Улыбка, стань для своего летяги летучей рыбкой и свей гнездышко где-нибудь на дереве. Потом, после всего.
Неожиданно она одарила его действительно яркой улыбкой:
– Спасибо, Корик, ты настоящий друг.
Она ускользнула прочь, а он все смотрел ей вслед. Вот дуреха. Сдается, наш летяга бережет семя, потому что не знает, для чего оно вообще нужно.
В полумраке кто-то прошел мимо, Корик прищурился и узнал походку мага.
– Эй, Флакон!
Молодой маг остановился, обернулся и подошел к нему, подволакивая ноги.
– Ты ж вроде как спать должен, – сказал ему Корик.
– Спасибо за заботу.
– Так ты, значит, даешь Улыбке травки? Какого хера…
– Что я даю?
– Травки. Чтобы ей не забеременеть.
– Послушай, если она не хочет беременеть, пусть не прыгает на каждого…
– Постой, Флакон! Погоди. Я так понял, она с тобой разговаривала. Насчет травок, и ты обещал ей их дать.
– А, ты про эти травки. Нет, Корик, ты все перепутал. Эти травки ее от беременности не спасут. Это смесь, рецепт которой я узнал от бабушки, даже не уверен, работает ли она, но в любом случае к беременности никакого отношения не имеет. И вообще, если бы она мне так и сказала, я бы ей порекомендовал средство, и довольно надежное…
– Постой! А что тогда с ней будет, когда она начнет пить твое снадобье?
– Лучше пусть и не пробует! Оно предназначено для мужчины…
– Для Мертвоголова?
– Для Мертвоголова? Какого… – Флакон опустил глаза и надолго задумался. – Знаешь ли ты, Корик, что такое мертвоголов? Это растение, которое водится на Малазе и, может, еще на Гени. Знаешь, обычно у растений есть мужские и женские особи, поэтому у них и появляются плоды и все такое. А вот у нашего милого мертвоголова все не так. Особи только мужские – женских нет. Мертвоголовы свои… ну, короче, изливают прямо в воздух, и они тем или иным образом прилипают к семенам других растений и там прячутся, пока семечко не прорастет, тогда они пробуждаются и захватывают его, раз – и у тебя вырос очередной мертвоголов со своим серым цветком, который на самом деле никакой не цветок, а просто тонкий мешочек, наполненный…
– Так эта смесь, которую просила Улыбка, – что она делает?
– Предполагается, что делает из мужчины, который предпочитает мужчин, такого, который предпочитает женщин. Работает ли она? Понятия не имею.
– Может быть, мертвоголов и растение, – сказал ему Корик, – но так зовут солдата во взводе у Аккурата. Красавчика.
– Ага. И это прозвище…
– Насколько можно судить, вполне ему подходит.
– Бедная Улыбка.
Может, дом управителя выглядел и красиво, но построен он был все равно что из соломы – если судить по тому, как легко рухнул. Поразительно, что никто не погиб под обломками. Во всяком случае, Урба эта новость обрадовала, хотя к тому моменту, как Хеллиан закончила на него орать, настроение его несколько увяло.
Так или иначе, закончив, довольная и в приятном настроении… в приятном? Хеллиан не нашла ничего приятного в том, что прямо над ней обнаружилась до отвращения малосимпатичная физиономия Бальгрида. Она изумленно моргнула:
– А мне всегда казалось, что ты выше ростом.
– Сержант, я на колени опустился. Что вы тут делаете, под барной стойкой?
– Я не виновата, Бульк, что она все время качается!
– Другие сержанты решили, что мы на время остаемся в деревне. Вы не против?
– Не взржаю!
– Отлично. Кстати, вы слышали, в этих свежих взводах тоже есть один картулиец.
– Шпион, наверное, – никак от меня не отстанут!
– А что они от вас хотят?
– Потому что я чего-то сделала, вот! Точч не помню, но что-то такое, за что меня сюда отправили, так ведь? И шпионы эти проклятые!
– По-моему, он никакой…
– Вот даже как? Тогда пусть идет сюда и целует мне ноги. Скажи ему, что я картулийская королева! И желаю, чтобы мне цеволали ноги! То есть ценовали логи! Да пошел уже!
В каких-то шести шагах оттуда, по другую сторону стойки, сидел на корточках Мертвоголов. Он здесь прятался от девушки из взвода Скрипача – симпатичной, но уж очень похотливой. Услышав последние слова Хеллиан, он вздернул голову, и его темные миндалевидные глаза, успевшие разбить столько сердец, широко раскрылись – он вглядывался в растрепанную женщину, восседающую посреди лужи разлитого вина.
Королева Картула.
Иной раз подобная ерунда способна перевернуть мир.
Женщины пели старинную песню на языке, совершенно не похожем на имасский. От этой песни, в которой было множество странных прищелкиваний и медлительных пауз, которая сопровождалась ритмичными движениями рук и исполнялась в необычной манере, будто каждая из женщин пела одновременно на два голоса, у Вала волосы встали дыбом. Быстрый Бен, который тоже выглядел бледновато, прошептал ему: «Эрес’ал. Первый Язык».
Неудивительно, что от него по коже бегут мурашки, а где-то в глубине черепа начинают звучать смутные отголоски, как будто он вызывает к жизни воспоминания о самых первых днях после рождения – мать что-то ласково приговаривает, а он сжимает губами титьку и бессмысленно вглядывается в смутное пятно ее лица. Песня, от которой взрослый мужик чувствует себя до ужаса беззащитным, от которой обмякают все члены и отчаянно жаждешь утешения.
Негромко выругавшись, Вал потянул Бена за рукав.
Тот, похоже, его понял, оба поднялись на ноги и потихоньку отступили от очага и собравшихся вокруг имассов. Наружу, во тьму под брызгами сверкающих звезд, в россыпь валунов, подальше от хижин, прижавшихся к утесу.
Вал нашел на краю россыпи плоский камень размером с небольшую лодку и уселся на него. Быстрый Бен, стоявший рядом, нагнулся, чтобы зачерпнуть пригоршню гальки, потом принялся расхаживать вокруг, изучая добычу – скорее на ощупь, чем по внешнему виду, – и отбрасывая то, что не пригодилось, во мрак, где оно шуршало и цокало по камням.
– Итак, Вал.
– Что?
– Как там поживает Скрипач?
– Можно подумать, я у него на плече сижу.
– Вал.
– Ну ладно, кое-что до меня долетает. Отзвуки, отголоски. Он жив – по крайней мере в этом я уверен.
Быстрый Бен помедлил.
– А что затеяла адъюнкт, ты не догадываешься?
– Кто затеял? С чего бы мне… я ее и не видел никогда. Это ты, чародей, мог бы о чем-нибудь и догадаться. В конце концов, она тебя вынудила стать ее Высшим магом. Что до меня, то я только и делал, что до бесконечности скитался в краях, где нет ничего, кроме смертного праха. Во всяком случае, пока мы наконец не нашли это место, и оно вовсе не так далеко от нижнего мира, как может показаться.
– Не надо говорить мне, сапер, о чем мне следует думать. Я и так знаю, о чем думаю, и это вовсе не то, что тебе кажется.
– Однако, Бен, похоже, ты опять занервничал. Сердечко колотится, а?
– Она намеревалась отправиться в Летер – в империю тисте эдур, – как только получится выбраться из гавани Малаза. Котильон утверждает, что ей это удалось, несмотря на то, что мне пришлось исчезнуть в самый неподходящий момент. Правда, без потерь не обошлось. Таких, как Калам. Ян’тарь. И я сам. Итак, Летер. Бросила свою крошечную армию против империи, занимающей полконтинента или вроде того – а зачем? Что ж, допустим, чтобы отомстить от имени Малазанской империи и всех других царств, подвергшихся резне от рук этих их бродячих флотилий. Хотя, возможно, дело совсем в другом, поскольку подобные мотивы представляются, прямо скажем, вполне безумными. А я не склонен считать адъюнкта безумной. Что же, таким образом, нам остается?