– Нет, все-таки скажи, – попросила я.
МихНих недовольно кашлянул, и нам пришлось замолчать на несколько минут.
– Да я просто подумал на секунду, – сказал Марк шепотом, когда МихНих переключился на Лизу Зимину, которая у доски расписывала решение задачи, – что ты сделаешь что-то из разряда: «Хочешь ручку? А вот не дам!»
– Зачем? Я же не… – Я осеклась.
– Ты же не я? Ну, согласен, да. Шутка была бы в моем духе.
– Дурацкая была бы.
– Да кто спорит?
МихНих посмотрел на нас и сказал:
– Молодые люди, поговорить можете в коридоре.
– Извините, – пискнула я.
– Как же он достал, – раздраженно протянул Марк.
Я кивнула, и больше мы не говорили. В конце урока Марк протянул мне ручку, сказал: «Спасибо, Вера», – и мы разошлись.
А на следующий день, когда я вошла в раздевалку и привычно со всеми поздоровалась, Марк тоже без иронии сказал:
– Привет, Вера.
Петя, вышедший с больничного, удивился.
– Вы что, мирное соглашение подписали? – спросил он.
– Я шучу, им не нравится, – сказал Марк с иронией. – Я вежливый, им не нравится. Определитесь, какое поведение вам нужно. – И вышел из раздевалки.
Петя посмотрел на меня.
– Сама не понимаю, с чего вдруг такая милость, – пожала я плечами.
Марк так и не объяснил нам, почему он решил изменить свое поведение, но это было и неважно. Я наслаждалась спокойствием, которое воцарилось в нашей компании. Жить, не боясь какой-нибудь меткой шпильки, оказалось легче и приятнее.
Восьмое марта выпало на субботу, но я слезно умоляла Дмитрия Николаевича не отменять занятие, и он согласился. А когда я пришла, то увидела на его рабочем столе согретый чайник, две кружки и маленькое пирожное.
– Садись давай, – сказал учитель, – а то прискакала в девять утра. Чаю выпей, сладкое поешь.
Я улыбнулась, подошла к залитому солнечными лучами столу и разлила кипяток по кружкам.
– Спасибо вам большое, это очень неожиданно! – сказала я.
Дмитрий Николаевич кивнул с равнодушным видом.
– Вот скажи мне, Вера, – вздохнул он и потер глаза, – тебе что, правда нечем заняться в праздник?
– Я просто фотографировать очень люблю. Это меня вдохновляет. А вы с какого возраста фотографируете?
– Да сколько себя помню. У отца года в три увидел фотоаппарат, вроде твоей «Смены», только марка другая, – он задумался, – не вспомню уже… Ну да ладно, это не так важно. Но мне даже не процесс съемки тогда нравился, а процесс проявки. Мы с отцом запирались в ванной… Это обычно было мероприятие на весь день. Ты, наверно, не знаешь. Не застала ведь уже? – Я покачала головой. – Не застала, конечно, ты же уже в этом веке родилась. Запирались, в общем, в ванной с отцом на весь день, брали с собой кулек конфет и проявляли. А потом, лет в двенадцать, я получил собственный фотоаппарат, вот так все и началось.
Дмитрий Николаевич редко рассказывал что-то о себе, поэтому я слушала с удовольствием и ела пирожное.
– А ваш внук увлекается фотографией? Или ваши дети, может? – спросила я.
– Нет, никто. Не пошла любовь дальше по семейной ветке почему-то.
– Да… Папина боевая хватка мне тоже по генетике не передалась.
– Ну, не скажи, – улыбнулся Дмитрий Николаевич. – То, как ты отбиваешь любые посягательства на свою любовь к этому старью, – он указал на «Смену», мирно лежащую на столе рядом со мной, – очень даже походит на боевую хватку.
Я улыбнулась. Мне захотелось поделиться с Дмитрием Николаевичем своими мыслями о фотографии, о том, что я сохраняю мгновения для будущего, но он поставил кружку на стол и решительно сказал:
– Так, давай работать! Показывай свои сканы.
Мы провели так, анализируя мои новые фотографии, несколько часов и наконец, уставшие, решили разойтись. Я написала Пете, что освободилась. Телефон тут же завибрировал:
Окей, я уже внизу.
Пока я собирала сумку, Дмитрий Николаевич подошел к окну, а потом вдруг сказал:
– Это твои, что ли, там стоят?
– В смысле? С чего вы взяли? – отозвалась я.
– Ну а кто еще будет ошиваться в двенадцать дня в субботу около Дворца культуры в праздничный день.
Я подошла к окну и с любопытством выглянула из него. Марк и Петя что-то обсуждали и смеялись.
– А, да, это мои друзья.
– Надо же!
– Что?
– Поражен, Вера. Сразу два друга. Не такая уж ты и тихоня.
– Такая. Я сама в шоке.
Дмитрий Николаевич рассмеялся. Мы попрощались, и я поспешила к ребятам.
– Петь! – крикнула я со ступенек.
Он обернулся, и я увидела в его руках небольшой букет белых тюльпанов. От радости у меня сильнее забилось сердце. Это был мой первый букет, подаренный не отцом.
Я подбежала к Пете, осторожно взяла букет, прижала его к себе и зарылась носом в цветы.
– Спасибо.
– С праздником, Вер. – Петя поцеловал меня в щеку.
Рядом кашлянул Марк:
– Да, с праздником.
Я улыбнулась мальчикам, и мы направились в сторону Петиного дома. У него сегодня собиралась компания близких друзей. Когда мы пришли, ребята уже ждали у подъезда, громко смеясь. Все поднялись к Пете в квартиру.
– Где твои родители? – спросила я.
– Уехали на дачу с друзьями, – отозвался Петя, а потом добавил, обращаясь ко всем: – Так, ребят, проходите! На кухне торт должен быть. Девочки садятся и ничего не делают, а мальчики хозяйничают.
– Да здравствует день матриархата! – сказал Марк.
На кухне было только четыре стула, поэтому многие устроились у подоконника или на полу. Я сидела рядом с Катей и Светой. Букет тюльпанов, которые мне подарил Петя, стоял в вазе на столе.
– Красивые цветы, – сказала Света и провела пальцем по белому бутончику.
– Мы их вместе с Марком сегодня покупали, – сказала Катя.
– В смысле? – спросила я.
– Да гуляли утром по набережной, я захотела цветов, и мы зашли в магазин. Он вспомнил о том, что потом пойдет с Петей встречать тебя, позвонил ему и предложил купить для тебя цветы.
– Как мило! – сказала Света.
– Да, Марк очень заботливый.
Мне было неловко спрашивать, но любопытство победило:
– А вы встречаетесь? – спросила я у Кати тихо, чтобы не услышали другие.
Та пожала плечами, но ничего не успела ответить, потому что Марк и Петя принесли нам по чашке чая и разрезанный торт. День прошел шумно и весело. Мы играли в карты, ели много сладостей и делились самыми неловкими историями, которые когда-либо с нами происходили.
Когда я вернулась домой с цветами, то увидела, что папа стоит в прихожей и собирается куда-то уходить.
– Ох, какой букет! Ну, это уже серьезно! – сказал папа, посмотрев на меня. – Когда хоть ты нас познакомишь со своим мальчиком?
– Зачем?
– Как это! Чтобы мы понимали, с кем ты пропадаешь.
– Ты с моими родителями познакомился только после того, как предложение сделал, – сказала мама. Глаза у нее были грустные, и одета она была в халат. Я думала, что они с папой пойдут в ресторан, но, видимо, ошиблась.
– Так это какое время-то было, – ответил папа. – Я тебе предложение через два месяца сделал.
– Ну, мне предложение делать никто не собирается, – сказала я.
– Да уж надеюсь, – сказал папа. – Сначала надо на ноги встать. А все эти школьные любови и быстрые свадьбы никогда ничем хорошим не кончаются.
– А через два месяца – это быстрая свадьба? А любовь с восемнадцати лет – это школьная любовь? – тускло спросила мама.
Папа был, видимо, в хорошем настроении, поэтому подмигнул маме, будто бы говоря, чтобы она не делала из мухи слона, и потянулся к пальто.
– А ты куда? – спросила я.
– На день рождения к Звонову.
Папа поцеловал меня в щеку, отодвинул от двери и вышел.
– А раньше он предпочитал проводить этот день со мной, – сказала мама со вздохом. Я неловко застыла, не зная, как себя вести. Мама посмотрела на меня, спохватилась и добавила натянуто бодро: – Пойдем чай пить, Вер! Я торт купила.
– Я скоро впаду в сахарную кому, – сказала я.
– Пойдем, пойдем! Расскажешь, как провела день. Откуда цветочки все-таки? Очень красивые!
– Петя подарил.
– У тебя есть мальчик… С ума сойти! Как ты быстро выросла, Вер! Расскажешь про него?
Я кивнула. Мама выглядела такой грустной, что даже если бы я поклялась Пете жизнью, что буду молчать о нем, то сейчас все равно бы рассказала ей про него все.
– Ну вообще, Петя очень хороший и очень добрый, – начала я рассказ.
Мы просидели на кухне до позднего вечера. Мама гладила Мусю, дремавшую у нее на коленях, а я рассказывала про Петю.
– А его лучший друг – Марк. Он своеобразный, но они с Петей правда очень ценят друг друга.
– Марк Рысаков?
– Угу, а что?
– Просто с его мамой мы учились в одном классе. Она тоже своеобразная была.
– Плохая девчонка?
Мама пожала плечами:
– Да просто себе на уме. Всегда с учителями спорила, себя отстаивала.
– Марк такой же.
– Гены, что ты хочешь?
Вдруг мне вспомнились слова Милены про мать Марка.
– Мама…
– А?
– А мать Марка замужем?
– Кажется, да. А почему тебе интересно?
– Мне Милена рассказала, что она замужем за богатым старым мужчиной.
Мама снова пожала плечами:
– Ну, жизнь – штука непростая… И потом, никто не знает, как там у них обстоят дела на самом деле. Может, они любят друг друга.
– Но он же старый.
– Вер, не нам судить. Всякое бывает.
– А все-таки мне нравится ваша с папой история. – Из моей головы уже вылетел недавний эпизод в прихожей, поэтому говорила я совершенно искренне. – Вы почти со школы вместе! Это же обалдеть! Я, мне кажется, в любовь верю только потому, что знаю вас.
Мама отпила из кружки чай. Муся на ее коленях сладко зевнула.
– Вер, – начала мама с тоской во взгляде.
– Что?
– Нет, ничего. А как у вас с Петей? Ты бы хотела за него замуж?
Я смутилась и засмеялась, чтобы скрыть свое замешательство: