о пятого вагона, то он тоже был «системы Полонсо» в варианте «салона», переставленный на уже трехосные тележки. Да и в процессе его постройки несущую обшивку вагона поменяли, поставив вместо обычной «котловой» крупповскую броневую сталь (правда, все же отечественной выделки). Вообще-то такие вагоны до революции делали для разного рода руководства, а этот полковник Малинин распорядился определить для самого Николая Павловича: он резонно предполагал, что делающих сократить дни земные Председателя Забайкальского правительства окажется немало и озаботился. А раз уж важный гость пожаловал — так чего бы его не прокатить в такой роскоши?
Вагон внутри был отделан действительно роскошно, все же «салоны» в России вообще представляли из себя настоящие дворцы на колесах. Причем «со всеми удобствами»: электрическое освещение (от батарей, для подзарядки которых вообще-то был предназначен еще и вагон-электростанция, но он давно уже сломался, так что аккумуляторы заряжались на станциях), с холодной и горячей водой в кранах, с душевой кабинкой рядом с туалетом, собственным буфетом с небольшой керосиновой печкой… Все это, конечно, было очень важно для шестичасовой поездки, но уж лучше сделать как лучше: и уважение к гостю продемонстрировать, и о потенциальных бандитах меньше волноваться. Ну и лишний раз намекнуть, что «товарищей из Москвы» — если они ведут себя прилично — здесь никто четвертовать не собирается…
Однако, как оказалось, судьба убиенного комиссара Сталина волновала крайне мало, он вообще не для этого приехал. То есть формальности соблюл, сказал, что убивать комиссаров — это ай-яй-яй и в будущем лучше так не делать. И на этом вопрос закрыл, после чего приступил к обсуждению действительно важных для него проблем:
— Николай Павлович, вы не могли бы прояснить ваши планы по поводу будущего Забайкальской республики?
— Забайкальской Советской республики.
— Ну да, конечно Советской. Но мы часто слышали лозунги про «Советы без коммунистов», и, хотя вы называете себя Первым секретарем партии большевиков, некоторые ваши действия вызывают определенную озабоченность в ЦК партии.
— Первым секретарем партии забайкальских коммунистов.
— Вы считаете, что у забайкальских коммунистов цели должны быть иными, нежели у российских или закавказских?
— Они и есть иные. Мы не видим ни необходимости, ни, тем более, возможности совершать мировую революцию. У нас цель — ну, кроме установления справедливого государственного устройства на основе социалистических идеалов — восстановление Великой России как единого и могучего государства. Вы же то, что под вашей властью, поделили на независимые части, именуемые республиками. И, сразу скажу, нам плевать на то, как живут и чего хотят любые иностранцы… но жителей растерзанной России мы иностранцами все же не считаем. А иностранцы пусть живут как хотят и учиняют у себя хоть капитализм, хоть феодализм, хоть каннибализм, если он им по душе. Но при условии, что они не лезут к нам и не пытаются нас обратить в свою веру или в рабство. Мы с ними готовы торговать, но заставлять их в этом мы не будем. Нам вообще от иностранцев, кроме некоторых товаров, ничего не нужно, но и мы хотим, чтобы они лишь торговали с нами, а не лезли к нам в попытках что-то отобрать. А вот если все же полезут… Как там старик Лодондагба пел: Бид хэн нэгний нэг инч ч газар нутгийг хүсэхгүй байгаа ч өөрсдийнхөө нэг инч ч газрыг орхихгүй!
— Что, извините? Я этого языка не знаю.
— Это на бурятском, точнее, на баргутском… хотя любой бурят и монгол его тоже поймет. Как я понимаю, это старинная бурятская песня, а в переводе на русский будет примерно так: нам не нужно ни дюйма чужой земли, но и ни дюйма своей мы не отдадим. Американцы, кстати, это уже поняли, японцы… они тоже скоро это поймут. Надеюсь, что и вы тоже скоро это поймете и мы сможем объединиться в одну великую страну.
— То есть вы считаете, что наши разногласия… по некоторым вопросам все же временные?
— Я считаю, что вы поймете, что вы не правы со своей мировой революцией. Никифоров же понял, и с ним мы прекрасно взаимодействуем ко взаимному удовольствию. Правда, пока больше мы ему помогаем…
— Кстати, о помощи. На РСФСР сейчас напала Польша, поляки уже захватили довольно большие территории. У нас, конечно, есть с чем выступить против белополяков, но если вы…
— Неплохой пример того, во что превращаются отторгнутые от России народы… ладно, об этом позже, а насчет помощи… Извините, вам придется немного подождать. Вы как-то очень не вовремя с поляками воевать стали, мы с Петром Михайловичем как раз японцам объясняем, что ни пяди свое земли не отдадим. Думаю, где-то в июле окончательно выпихнем их из Владивостока, да и на Сахалине этим макакам точно делать нечего… Вот закончим с япошками, тогда и вам сможем помощь оказать. Хотя ляхов наказать нужно по всей строгости… Я подумаю, возможно, что и раньше чем-то помочь смогу.
— Мы такое неподходящее время не выбирали, это Польша напала на нас!
— Да не горячитесь вы, я это знаю. И думаю, как бы вам побыстрее помочь. Но вы и сами себе помочь можете: забирайте отсюда Пятую армию, ей сейчас границу охранять не от кого.
— А если японцы нападут?
— Я, вероятно, не очень ясно высказался. Сейчас армия Петра Михайловича и наша выгоняет японцев из России, причем выгоняет быстро. Сегодня какое число, десятое? Семнадцатого мая последний японец покинет Владивосток.
— Вы так уверенно говорите о точной дате…
— Конечно уверенно: японцы вчера поставили свою подпись под нашим ультиматумом, в котором мы предложили им убраться из России. И дату семнадцатого именно они и вписали, с извинениями и ужимками поясняя, что просто раньше они своих солдат не успеют на корабли погрузить. Петр Михайлович уже ввел два полка своей армии во Владивосток, наблюдают они за погрузкой…
— Мы этого не знали.
— Вот теперь знаете. Ладно, с этим тоже разобрались, и насчет Пятой армии сами решайте. Вы еще что-то обсудить хотите?
— По общим вопросам, наверное, нет. Но у меня есть несколько вопросов по… по делам национальностей. Относительно бурятского населения. Честно говоря, в Москве представления о них были несколько, скажем, превратными. И жестокость, с которой они наказали товарища Краснощекова за мелкое, в общем-то, нарушение обычаев…
— Мелкое? Представьте, что кто-то без спроса зайдет к вам в дом, плюнет в лицо вашей матери и прикажет привести ему дочь вашу для утех плотских… а этот, извините за выражение, товарищ, повел себя куда как более нагло.
— Я по дороге из Иркутска говорил об этом с товарищем Кузнецовым, но он тоже некоторых обычаев бурятов не понимает. Может быть вы, как бурят, мне о них расскажете? Я хотел спросить про…
— Вообще-то я русский дворянин, у меня только бабка была дочерью бурятского ноёна. А насчет обычаев… Буряты — очень мирный и спокойный народ. И очень законопослушный, если вас это интересует. Мирный и законопослушный в том числе и потому, что по обычаям немирные и незаконопослушные весьма быстро становятся совершенно мирными и полностью законопослушными. Ибо мертвые буянить и законы нарушать уже не могут.
— А их отношение к русским, другим национальностям…
— А им эта ваша национальность безразлична, разве что по отношению к китайцам безразличие пропадает. Что понятно: китайцы бурятов, как и монголов, за людей не считают. Не считали…
— Что значит «не считали»? Теперь считают?
— Теперь да, считают. С самого того момента, как всех китайцев их Монголии выгнали. Не всех выгнали, большей частью все же поубивали…
— Интересно… и когда?
— Из Урги их выгнали позавчера, до конца месяца в Монголии китайцев больше вообще не останется. Во Внешней Монголии, границы которой определены Кяхтинским соглашением. Но так как китайцы первыми его нарушили, сделав соглашение ничтожным, то… мое мнение — Сухэбаатар и Чойбалсан китайцев и из Внутренней выгонят. Будет, конечно, это несколько кроваво, но китайцев-то в Монголию никто насильно не тащил.
— Вы думаете, что у монголов есть шанс победить китайцев?
— А зачем бы я полсотни тысяч русских солдат туда послал?
— Вы⁈ А какое отношение вы имеете…
— Ну вы же нарком по делам национальностей, так что, думаю, вам стоит знать вот что. Монголы и буряты — это практически один народ. Практически один язык, мелкие различия в религиозных воззрениях, но настолько мелкие, что они никому не мешают. А я, как Председатель правительства Забайкалья, просто обязан защищать интересы народов этого самого Забайкалья. Вот и защищаю… или вы думаете, что я чуть больше сотни тысяч беляков к себе забрал из человеколюбия?
— Очень неожиданный поворот… Теперь понятно, почему вы так упорно требовали переслать всех пленных к вам. Но… а вы уверены, что эти беляки не свергнут затем товарищей Сухэ-батора и Чойболсана?
— Уверен. Чтобы кого-то свергнуть, этого кого-то сначала вознести нужно туда, откуда обычно свергают. А эти двое — всего лишь командиры двух монгольских дивизий, подчиняющиеся правительству. А правительство эти бывшие беляки — Николай Павлович сделал акцент на слове «бывшие» — не свергнут. Их просто незачем этим заниматься.
— Ну хорошо. Тогда давайте обсудим дальнейшее… наше взаимодействие. И сотрудничество, по крайней мере до тех пор, пока мы вновь не объединимся в единую страну, нам придется как-то взаимодействовать и, надеюсь, сотрудничать.
— Готов это обсудить, вы, я гляжу, уже поняли, что нам сотрудничать придется невзирая на некоторые, скажем так, разногласия в методах строительства социализма. Я предлагаю начать с того, что Советская Россия гарантирует гражданам Советского Забайкалья право свободного передвижения по вашей территории, признает наши паспорта. И гарантирует свободное перемещение приобретенных нами товаров по вашей территории к нам.
— А раскрыть последнее предложение…
— Мы сейчас многое вынуждены покупать в Америке, но в Европе то же самое зачастую дешевле и качеством получше. И мы уже ведем переговоры о закупке всякого разного, но доставка по морю из Европы через Владивосток занимает слишком много времени и мы бы предпочли это перевозить по железной дороге.