Повиноваться, не повелевать!..
Прекрасным ликом некто поражен —
Был потрясен, души лишился он.
На нем так много пота выступало,
Как на листве росы не выпадало.
Букрат[182], что мимо проезжал верхом,
Спросил: «Что с ним? Что за недуги в нем?»
Ответили Букрату: «Честно жил он,
Зла никому вовек не причинил он.
Теперь, завидя нас, бежит он прочь,
Один в пустыне бродит день и ночь.
Он обольщен был образом прекрасным —
И разобщен навек с рассудком ясным.
Мы все его пытались увещать,
А он в ответ: «Не нужно мне мешать!
Я ухожу от мира, полн кручины...
В моей беде — вина Первопричины.
Не образ милый сердце мне сразил,
А тот, кто этот образ сотворил!»
Тот возглас был услышан престарелым
Бывалым странником — в сужденье зрелым.
И молвил странник; «Пусть добра молва,
Не все в мирской молве верны слова.
Пусть, образом творца запечатленный,
Прекрасный некто дух смутил смятенный, —
Что ж он дитятею не восхищен?
Ведь и в дитяти вечный отражен!
Верблюды и красавицы Чигиля[183]
Равны для тех, кто Тайну видеть в силе».
Чадру стихов соткавший мой язык
Красы волшебной занавесил лик.
Глубокий смысл за черным строк узором
Скрыт, как невеста, пред нескромным взором.
Не знает Саади докучных дней,
Скрыв красоту за завесью своей.
Я, как светильник пламени ночного,
Принес Вам озаряющее слово.
И не в жару ль «Персидского огня»
Толпа возненавидевших меня?
Пусть муж от дел мирских освободился,
Пусть от людей он в келье затворился,
Никто — святой ли, иль обманщик он —
От клеветы людской не защищен.
Пусть к небу вознесет тебя создатель,
В подол твой вцепится твой зложелатель.
Камнями можно Деджлу запрудить,
Но пасть клеветника нельзя закрыть.
Ты слышал злоязычных, развращенных:
«Что — пост? Ведь он насущный хлеб ученых!»
Не отходи от истины своей,
Хоть будешь ты ничем в глазах людей.
Когда благоволит к тебе всевышний,
Все опасения твои излишни.
Но жалок, кто людей не любит: тот
Дороги к Истинному не найдет!
Все степени пройди нелицемерно, —
Тебя погубит первый шаг неверный.
Так двое разно поняли коран,
Как светлый дух Суруш и Ахриман.
О, горе тем, кто к слову рад придраться.
До Истины вовек им не добраться.
Что ты, — презревший, позабывший мир, —
Увидишь в чаше, отразившей мир?
Тот, кто в пустыню навсегда изыдет,
В конце концов людей возненавидит.
И скажут: лицемерен он и лжив,
И от людей живых бежал, как див...
А коль веселый в каждом видит друга,
Все скажут — он гуляка и пьянчуга.
Злословят о богатом: «Это он —
Поправший справедливость фараон!»
Когда в беде скорбит бедняк несчастный,
То скажут: «И общенье с ним опасно!»
Коль на царя падет судьбы удар, —
Казну растащат, скажут: «Божий дар!
Довольно, мол, ему кичиться властью.
Всегда идет беда на смену счастью!..»
А если бедняка, — полна щедрот, —
Судьба его высоко вознесет,
И про него пойдет дурная слава:
Мол, он невежда — низменного нрава.
Когда бразды судьбы в руках твоих,
То скажут: «Жаден он до благ мирских...»
А если дело делать перестанешь,
В глазах толпы ты дармоедом станешь.
Не будь многоречив, не будь болтлив,
Будь, как стенная роспись, молчалив.
Мужей добра не назовут мужами, —
Мол, струсили, на бой не вышли с нами.
А кто от страха гневом опьянен,
Его бегут, крича: «Безумен он!»
Кто мало ест и пьет, о том болтают,
Что, мол, друзья тайком его питают.
А если добрый любит пить и есть,
То скажут: «Брюху воздает он честь!»
И если скромный человек богатый
Не облачается в парчу и злато,
Злословье скажет: «Вот он — лицемер!
Вот — скряжничества гнусного пример!»
А если плащ его цветами вышит,
И свой айван он, словно рай, распишет,
Все завопят: «Богатство возлюбя,
Как женщина, украсил он себя!»
Коль хаджа[184] честный человек не справит,
Его молва повсюду обесславит.
Мол, он всегда в объятиях жены,
Ему пути иные не нужны.
Кто, обойдя весь мир, обогатился
Познаньем и в отчизну возвратился,
Все скажут: «Вот! Удачи он искал
И все, видать, в дороге потерял!
Когда б ему звезда его сияла,
Судьба всю жизнь его бы не гоняла!»
Злословят и о том, кто не женат,
Что он, де, нарушает шариат.
А женится, то скажут, мол, погряз он
В пристрастье! Как осел в грязи, увяз он.
И не спастись ни свету красоты,
Ни безобразию от клеветы.
Коль в гневе против подлости воспрянешь,
Опасным сумасшедшим зваться станешь.
Кто нравом сдержан, скажут про того —
Достоинства, мол, нету у него.
О щедром скажут: «Деньги проживет он —
И нищенствовать по миру пойдет он».
А если муж не любит лишних трат,
То и о нем повсюду зашипят:
«Вот, — скажут, — экий скряга недостойный,
Такой же, как отец его покойный!»
Кто защищен от злобных языков?
Святой пророк не спасся от врагов.
Не слушай, мудрый, злого говоренья!
Твоя защита здесь — одно терпенье.
Жил юноша — ученый, много знавший,
Искусством красноречия блиставший,
С красивым почерком; но розы щек
Еще красивей оттенял пушок;
Хоть он прилежен был, но как ни бился,
Звук «шин» произносить не научился.
Сказал я раз про шейха одного,
Что впереди нет зуба у него.
Мой собеседник, посмотрев сурово,
Ответил: «Ты сказал пустое слово.
Ущерб в зубах заметить ты успел
А доблести его не разглядел!»
Когда умерших сонм из тьмы изыдет,
То добрые плохого не увидят.
Коль поскользнется на пути своем
Муж благородством полный и умом,
Ты, низкий, не суди его за это,
Когда он весь — живой источник света.
И пусть в шипах кустарники цветов,
Не избегают роз из-за шипов.
Ведь у павлинов видят люди злые
Не красоту, а ноги их кривые.
Когда ты темен ликом — убелись,
А в темное зерцало не глядись.
Дорогу правды сам найти старайся,
К ошибкам ближнего не придирайся,
И о чужих изъянах не кричи,
Сам на себя взгляни и замолчи.
Запретной не клади черты пороку,
Когда тому же предан ты пороку.
И с униженными не будь суров,
Когда ты сам унизиться готов.
Когда ты зла не будешь делать в жизни,
Тогда лишь будешь прав и в укоризне.
Что в кривизну мою иль прямоту
Вам лезть, коль я являю чистоту.
Хорош я или дурен, сам я знаю,
Сам за свои убытки отвечаю.
В душе моей хорош я или плох —
Не Вам судить! Об этом знает бог!
Имам тогда вину мюрида мерит,
Когда мюрид в его величье верит.
У бога дело доброе одно
Тебе за десять будет зачтено.
Ты тоже за одно благодеянье
Дай щедро, как за десять, воздаянье.
Не обличай у ближнего изъян,
Коль в нем живет величья океан.
Когда невежда мой диван откроет
И пробежать глазами удостоит,