Плевать ему, что мыслей мир велик...
Но чуть огрех — какой подымет крик!
Ему глубинный книги смысл не светит,
Но он описку каждую заметит.
Не одинаков смертного состав;
Бог создал нас, добро и зло смешав.
Хоть в самом добром деле есть помеха,
Из скорлупы добудь ядро ореха.
ГЛАВА ВОСЬМАЯО благодарности за благополучие
Как благодарность вечному скажу,
Когда достойных слов не нахожу?
Чтоб восхвалить его, мой каждый волос
Не может обрести и речь, и голос.
Хвала дарящему, чьей волей я
Был вызван к жизни из небытия!
Но все слова людского восхваленья —
Его предвечной славы приниженье.
Он смертного из глины сотворил,
И разумом, и сердцем одарил.
Смотри, как он вознес тебя высоко
С рождения до старости глубокой!
Рожденный чистым, чистоту храни!
Не завершай в грязи земные дни!
Пыль вытирай с прекрасного зерцала,
Чтобы поверхность ржа не разъедала.
Ты был ничтожной каплею сперва
И возмужал, по воле божества.
Велик твой труд, но ты не возвышайся,
На силу рук своих не полагайся.
Ведь это вечный, в мудрости своей,
Из праха создал кисть руки твоей.
Тогда твой труд казну твою умножит,
Когда тебе всевидящий поможет.
Не сделал ты ни шага одного
Без постоянной помощи его.
Младенец, в пустословье неповинный,
Питается посредством пуповины,
Рожденный, блага прежнего лишен,
Приникнет к груди материнской он;
Так, на чужбине, странника больного
Поят водой из города родного[185].
Ведь он в утробе матери взращен
И соком тела матери вспоен.
А грудь ему теперь — источник жизни,
Два родника в покинутой отчизне.
Они младенцу — райская река,
Чье русло полно меда и млека.
Мать, как туба сияющая светом,
Младенец — нежный плод на древе этом.
Сосуды груди — в сердце глубоко;
Кровь сердца — материнское млеко.
Глянь, как дитя сосцы кусает жадно, —
Скажи, любовь младенца кровожадна.
И нужно сок алоэ применить,
Чтобы дитя от груди отлучить.
И так дитя, почуя горечь сока,
Забудет сладость млечного истока.
О ищущий — младенец в сединах,
Забудь, вкушая горечь — о грехах!
Был юноша; хоть жизни он мало знал,
Укорам материнским не внимал.
В беду попал он. Мать же указала
Ему на колыбель и так сказала:
«Забыл, как в люльке плакал ты своей,
И над тобой я не спала ночей?
Что, слабый, без меня ты делать стал бы?
Ты муху от себя не отогнал бы.
Ведь муха на тебя могла напасть...
Теперь тебе дана и мощь и власть.
Но ты и муравья с лица не сгонишь,
Когда в могильной глубине потонешь.
Кто глаз твоих светильники зажжет,
Когда могильный червь твой мозг пожрет?
Слепца увидя, что с клюкой плетется
И без поводыря не обойдется,
Ты зряч, коль вспомнишь бога над собой.
А коль не вспомнишь — знай, ты сам слепой!»
Взгляни, как сложно палец твой составлен:
В строении перста творец прославлен.
Ты, что в дела творения суешь
Свой палец, лишь смятенье обретешь.
Взгляни, коль ты разумное творенье,
На кости и на их соединенье.
Как созданы стопы и связки Ног, —
Без них ты шагу сделать бы не мог!
И ты — в поклоне богу не унижен;
Твой позвоночник гибок и подвижен;
Все позвонки в нем соединены,
Как перлы, что из праха рождены.
О мудрый, в теле нет числа сосудам,
Потоки жизни — назови их чудом!
Суждение и зренье нам дано,
А в сердце знание заключено.
Ты на ногах стоишь, венец творенья,
А твари — мордой вниз и в униженье.
Их пища под ногами; ты же сам
Подъемлешь хлеб с достоинством к устам.
Ты — царь, и поклоняйся только богу,
Но ничьему не кланяйся порогу.
Тебе твоим хранителем дано
Для сева хлеба вечного зерно.
А благодарный за благодеянья
Сам совершает добрые деянья.
И лучше путь прямой, чем стан прямой.
У тех, кто ходит криво — дух кривой.
Царевич некий с лошади упал
И шейный позвонок себе сломал.
Он повернуть был голову не в силах,
Такая боль была в костях и жилах.
Исчезла шея; в тулово она
Втянулась у него, как у слона.
Что делать, как помочь — врачи не знали.
И вот врача из Греции сыскали.
Он вывих вправил, шею распрямил.
И вскоре стал больной здоров, как был.
Но о беде забыл царевич вскоре,
Забыл врача, что спас его от горя.
Просить о чем-то врач его хотел —
Царевич на него не поглядел.
Врач устыдился, голову склонил он,
И, уходя, такое говорил он:
«Ведь если бы ему я не помог,
Он отвернуться б от меня не мог!»
И вот он шлет царевичу куренье,
Мол, это — всех недугов исцеленье.
То снадобье к владыке принесли
И, всыпавши в курильницу, зажгли.
Чиханье на царевича напало,
Болеть, как до леченья, шея стала.
Велел врача он грека привести.
Пошли искать и не могли найти.
Запомни! Если ты добро забудешь —
В последний день ты воскрешен не будешь.
Я слышал, как отец кричал на сына:
«Ах ты, бездельник, ах ты, дурачина!
Дров нарубить топор тебе я дал,
А ты все косяки исковырял!»
Не для того, чтоб пустословить много, —
Живой язык нам дан, чтоб славить бога!
Ты слух свой откровению открой,
Не внемли лжи и болтовне пустой.
Глазами созерцай миротворенье,
Закрой их на чужие прегрешенья.
Ночь для покоя духа создана.
Прекрасен день, и солнце, и луна.
Тебя лаская, ветер повевает,
Ковер лугов тебе он расстилает.
И зимний снег, и вешний дождь, и гром,
Когда сверкает молния мечом,
Они твои рабы, по божьей воле,
Что новый злак выращивают в поле.
Коль ты в пути томишься жаждой жгучей,
Как водонос, притащит влагу туча.
Неисчислимый мир своих щедрот
Бог для тебя из праха создает.
Мед благовонный пчелы собирают,
И финики на пальмах созревают.
Никто, из воска делавший цветы,
Не достигал природной красоты.
Тебе сияют звезды и плеяды —
В чертоге мира вечные лампады.
Он золото рождает из песка
И мускус из газельего пупка.
Он начертал твои глаза и брови.
Тебе он ближе всех родных по крови.
Могучий, как он тонок в мастерстве:
Он нежный стебелек дает траве.
Ему — твоя душа, твое дыханье! —
А речь твоя слаба для воздаянья.
О боже, видишь, как я изнемог,
Что словом восхвалить тебя не мог!
Что муравьи, что рыбы в водных безднах?
Ведь даже сонмы ангелов небесных
Хвалы, тебя достойной, не нашли,
Мильонной доли не произнесли.
О Саади, оставь калам, не сетуй,
Смирись! Ведь нет конца дороге этой!
Не знает счастья, кто не знал беды.
Что богачу — раба его труды?
Едва ль доволен посланной судьбою
Страдающий, укушенный змеею.
Когда ты быстроног, то впереди