Следующим утром несколько наших сокамерников собрали вещи и переехали в помещение для работников хозотряда. Нас стало меньше. К вечеру мы тоже переехали, в соседнюю камеру, где было меньше спальных мест. Но это были металлические шконари, что, на мой взгляд, удобнее.
В центре нашей новой камеры, у окна, стоит длинный стол. При желании за него могут сесть все находящиеся в камере люди. Прямо над столом - освещение, что очень удобно. Отопление работает хорошо. К форточке приделан металлический крючок, что позволяет очень удобно ее открывать. А это дело важное. В «Бутырке» - как и на «Лебеде» - окно отделено от камеры металлической решеткой. Руку туда особо не просунешь, чтобы открыть форточку, - а народ курит. В «Бутырке» - в тот период, когда я там был - не было таких удобных приспособлений для открывания форточек. Приходилось придумывать что-то самим: плести канатики, делать крючки…Все это, естественно, оставалось в камере до первого обыска. Ни один обыск не оставил нам наших самодельных приспособлений для проветривания. А наличие в камере свежего воздуха, равно как и плотно закрытого окна - это залог здоровья и просто жизненная необходимость, прежде всего, чтобы не заболеть туберкулезом (для этого, собственно, помещения и проветриваются).
На «Лебеде» - так же, как и в Саратове, пристально следят за тем, чтобы осужденные четко соблюдали режим содержания. А именно - не спали днем. Сотрудники администрации периодически заглядывают в глазки, делают замечания, если человек прилег. Но с нашими правами здесь все в порядке. Я не пропускал, например, ни одной прогулки. Дворики для прогулок сделаны на том же плацу, куда нас привезли. Дворики идут в ряд, один за одним, как шеренга. Между ними я заметил вольер, видимо, для местного любимца, ротвейлера по кличке Барон, о чем, собственно, на вольере и написано.
Осматриваю «Лебедь» более детально, благо отгорожены мы от основного плаца сеткой-рабицей. Первое, на что я обращаю внимание, - все находящиеся здесь здания построены из белого кирпича. Я вот думаю, что, возможно, это одна из причин, почему это место называют именно «Белым лебедем», то есть за цвет его стен. Мне, кстати, рассказывали очень много версий на тему названия, «Белый лебедь», но ни одну из них я не счел правдоподобной, поэтому приводить здесь их не буду как чрезмерно романтические. Севернее Соликамска есть еще одна тюрьма, которая тоже называется «Лебедь», только красный, - тюрьма «Красный лебедь». Думаю, что дело именно что в цвете стен, а почему лебедь - не знаю.
На силуэт лебедя натыкаешься здесь повсюду: то он нарисован на стене сборки, то в коридорах, то в душе: там на металлической решетке окна он красуется.
Несмотря на лирические отступления, еще раз отмечу, что место это очень непростое. Во время одной из прогулок мы обратили внимание на нескольких заключенных, которых сопровождало большое количество сотрудников в форме. Перед тем, как эта колонна миновала наш дворик, нас попросили повернуться к ним спиной. Мы лишь успели заметить, что на глазах у этих осужденных были надеты тряпичные очки - видимо, чтобы они не могли сориентироваться.
Где поселиться зэкуFeb 16@17:51
…Время я проводил в основном за чтением книг, перечитал по второму разу Е.Гайдара, «Гибель империи».
Кормили нас по тюремным меркам неплохо. Каждый день на обед давали молоко, на ужин через день котлеты. Про гречку я уже говорил. В общем, можно было иногда питаться за счет государства. Вот на что я обратил особое внимание, так это на качество хлеба. Здесь выпекают хороший хлеб. В Тамбове хлебом - тем, что выпекают в зоне, - можно гвозди забивать. Учитывая, что Пермский край отнюдь не житница, делаю вывод - на «Лебеде» жестко контролируют, чтобы ингредиенты не воровали: другого объяснения такого разительно отличия быть не может, ведь денег на хлеб выделяют одинаково.
У нас в камере оказался местный паренек, который приехал с поселка на больничку. По-тюремному - нормальный, здравый человек. Изначально он за все преступления получил особый режим. По прошествии времени смог получить перережим - с особого на строгий. А уже со строгого уехал на колонию-поселение. Молодец.
Он много рассказывал о местных поселениях. В целом жить можно везде, были бы деньги или нужная профессия, так как это Север и продукты играют самую существенную роль. Вот только до некоторых поселков друзьям и родственникам будет добираться крайне затруднительно. До каких-то поселков можно доехать только по узкоколейке, до каких-то - на машинах с высокой проходимостью (причем от Соликамска придется ехать еще часов 6-7); до каких-то - только летом по воде (на катере) или зимой, но по зимнику. Осенью тоже можно на катере, но удовольствие это сильно ниже среднего: осень здесь очень холодная. К этому стоит прибавить, что добраться до Соликамска из Перми на машине можно часа за четыре. Таким образом, на поездку в отдаленную зону или колонию-поселение могут уйти сутки только по Пермскому краю, и это при условии, что везде следуешь на частной технике, а не общественным транспортом. Таковы просторы нашей необъятной родины.
В общем, из рассказанного я понял одно: выжить можно везде, а вот попасть лучше в любое поселение южнее Соликамска, чтобы для жены и друзей было удобнее и времени на общение оставалось бы больше.
Распределение по поселениям проходит в Соликамске. После того, как мы прошли флюорографию, из нашей камеры каждый день стали увозить людей на этап. Причем по одному, максимум - по двое. Из этого следовало, что всех увозят на разные поселки. На восьмые сутки моего пребывания в «Белом Лебеде» заказали с вещами и меня.
Всех, кого этапировали вместе со мной, с вещами провели на санпропускник, в помещение, где нас обыскивали при заезде. В ожидании обыска я отдал квитанцию и получил все хранившиеся на складе вещи и продукты в целости и сохранности. Пообщался с окружающими: знает ли кто, куда нас везут. У всех были маршруты разные, нас объединяло одно: нас должны были этапировать до Березников, где посадят в «столыпин», идущий обратно в Пермь. Меня это ужасно порадовало: стало быть еду все же к югу от Соликамска.
Обыск проводил конвой. Перед посадкой в автозак старший конвоя обратил внимание на отсутствие зимнего головного убора у одного из осужденных. Сказал, что не примет его к этапированию, пока ему не принесут шапку. Сделали это моментально.
Через некоторое время я опять оказался в «столыпине», идущем из Березников в Волгоград. Опять волгоградский конвой, но другой, не тот, что возит меня из одного конца страны в другой уже почти три года. Опять обыск, все предельно корректно. Мне сказали, что высадят меня на станции Половинка. Я поинтересовался, почему станция называется Половинка, и кто-то из пермских ответил, что эта станция по железной дороге находится на полпути между Пермью и Соликамском, и там железная дорога заканчивается. Совсем замечательно, больше меня ничто не интересовало, и я почти счастливый заснул.
Бутырка-блог. Зеков сортируют по манерамFeb 28@13:02
Стемнело. Подъехали к Половинке. Из вагона мы вышли только вдвоем, комфортно разместившись в автозаке. Несколько минут - и мы на месте. Приехали в транзитно-пересылочный пункт ИК-7.
В ИК-7 расположена туберкулезная больница. Сам ТПП при этом занимает отдельное здание, отгороженное от остальных корпусов ИК и находящееся у самых ворот, так что в любом случае с больными мы никак не соприкасаемся.
Здесь такая же камерная система, как и везде, ничего особенного. Выводят гулять, водят в баню. Есть, конечно, существенный плюс в том, что ТПП находится при больнице, тем более специализированной. Туберкулез, как известно, является самым распространенным заболеванием в наших зонах. Хотя в последнее время я заметил резкий рост больных СПИДом в пенитенциарных заведениях. К примеру, в нашей тамбовской колонии количество больных СПИДом составляло порядка 10% ото всех осужденных, это около 150 человек. Понятно, что колония - это срез общества, но 10% - это огромная цифра, которой наша зона достигла на моих глазах за год.
И тут вопрос отнюдь не к ФСИН, а к системе здравоохранения, профилактики. Я достаточно подробно общался с несколькими такими больными. Один из них болеет свыше 10 лет и не принимает никаких лекарств. Я спрашиваю: «Почему?» «А смысл? - отвечает он. - Их надо принимать постоянно. Мои друзья, кто принимал их, а потом, когда заканчивались деньги или они попадали в тюрьму, бросали - они достаточно быстро умирали». Перерыв даже в три месяца критичен. А в СИЗО сидишь и по году. Этому парню всего только 30 лет, самый сексуально активный возраст, а он уже поставил на себе крест.
У нас, кстати, в УК есть соответствующая статья - за заражение ВИЧ-инфекцией, № 122. А пункт 1 предусматривает наказание даже за «заведомое поставление другого лица в опасность заражения». Разве организаторам и посетителям наркопритонов эта статья не следует автоматом? Но я не встречал ни одного человека, который бы сидел по этой статье. А ведь СПИД стремительно распространяется не воздушно-капельным путем. Я также не встречал на зоне и в тюрьмах ни одного крупного наркоторговца, получившего серьезный срок. То есть крупных торговцев я встречал, но с минимальными сроками, а всякая мелочь сидит по-серьезному. Причины понятны: их крышуют те, кто призван с ними бороться. По крайней мере, они сами мне так и рассказывали. Но это уже другая история.
Так вот, возвращаясь к ИК-7. Я считаю, что плюс нахождения ТПП при специализированном учреждении состоит в том, что осужденные, которые направляются отсюда, непосредственно в колонии проходят дополнительный осмотр у местных специалистов. Меня лично осмотрели три или четыре доктора. Лишним это точно не будет. Я был рад тому, что в конце этапа смог пройти такую диагностику, особенно с учетом приключений в Казани.
Организована работа в ИК-7 достаточно оперативно. Я прибыл на ТПП в ночь с четверга на пятницу, а уже во вторник утром меня заказали с вещами. Предстояло преодолеть последний отрезок пути до поселения. На сборке нас собралось достаточно много. Выяснилось, что в одном направлении с поселением находятся еще две колонии строгого режима. Так что придется ехать автозаком. Встретил двух ребят из Питера, но у них колония строгого режима. Со мной на поселение едут еще двое местных ребят. Едут из местных зон.