Бутырка-блог — страница 5 из 29

азываемую потерпевшую сторону, к которой отходит спорная собственность. То есть суд четко работает на рейдерский захват: ведь если собственность (в нашем случае - акции завода) была украдена у законного собственника, значит, он понес ущерб: то есть он несколько лет не мог управлять предприятием, не мог получать дивиденды. А если ущерба нет (а в нашем случае нет также и платежных документов, подтверждающих, что сторона, называющая себя потерпевшей, оплатила акции), то и на зоне понимают, что имеют дело с заказухой, и относятся к таким зекам соответственно - с понимаем и уважением.

Другое дело, если ущерб заявлен государством. Тут пятьдесят на пятьдесят. На зоне есть развеселый кавказец, у которого был сыроваренный завод, - он не платил налогов, его посадили, и он понимает, за что сидит. Если речь идет о чем-то существенно более крупном, чем сыроваренный завод, значит, может иметь место политика. Таковых на нашей мирной зоне нет - зато их много в Бутырке, об этом муж пишет в дневниках.

У третьего бизнесмена из нашего отряда (он работает «бугром хлебопекарни») - мошенничество в чистом виде, со страховками - и, соответственно, с ущербом. Здесь все просто и понятно. «Заказных» бизнесменов стараются пристроить к клубу или библиотеке. Кстати, среди зеков мой муж прослыл большим специалистом по деревенскому фольклору, чего за ним никогда не водилось. Оказалось, что по прибытии на зону муж пошел в библиотеку и взял почитать Фолкнера «Деревенька». Прапорщик его так прямо и спросил: «Фольклором интересуетесь?»

Во-вторых, муж рассказал, что и он, и его товарищ по несчастью (второй «заказной») прибыли на зону почти одновременно с выговорами в личных делах от тюрем (разных, кстати), где они содержались до лагеря. У одного выговор объявлен за 3 дня до этапа, у другого за 4. Начальник зоны понял все сразу: «Что, - говорит, - денег с вас хотели за этап?». Со второго хотели 25 000 рублей за «приличный этап», с моего - столько же в долларах. Ни тот, ни другой денег не дали. Результат превзошел все наши ожидания: это очень приличная зона, да и этап обошелся малой кровью. А исходящие номера жалоб моего мужа в прокуратуру (на незаконный выговор - он осложняет дальнейшую жизнь) ему так никто в Бутырке и не сообщил. Похоже, их просто не отправляли. Зайду на неделе в Бутырку непременно, поинтересуюсь исходящими-то. Или сразу в прокуратуру.

Кстати, то же самое касается и суда: муж в апреле отправлял свои замечания на протокол. Ответа нет до сих пор. Зайду и в Пресненский суд. Судья Олег Гайдар, сразу после нашего дела получивший повышение и перевод в Мосгорсуд, неплохо парировал доводы адвокатов об отсутствии доказательств в деле: «А следствие догадалось». И я, и еще несколько человек, - мы это слышали, а я вела параллельный протокол. Там много чего в протоколах не оказалось.

В-третьих, муж рассказал про сам этап. Купе на 12 человек, полки в три яруса. Это «столыпинский вагон». С собой - сухой паек, кипяток дают раз в день. Куда везут - неизвестно. Говорить запрещено. За пачку сигарет «Парламент» у старшего офицера можно узнать все: куда, какая зона, кто начальник, какие условия. Достать дополнительный кипяток нельзя и за сигареты.


БЫВАЕТ

Пока я жила на зоне (почти 4 дня: трое суток «чистыми» плюс отъезд-приезд), встретила несколько человек - самых разных - приехавших из тюрьмы в Медведково. Люди рассказывали удивительные вещи: там, оказывается, построили новый корпус - по всем европейским нормам. Там чистые, большие дворики, там нормальные камеры, где есть вентиляция и все, включая плечики для одежды. Есть тюрьма в Капотне, где без взяток, на законном основании, родственники передавали домашнюю еду каждый день. Поминали при этом известный ларек в Бутырке: просроченные продукты и копченая куриная грудка за 500 рублей. Когда я передавала мужу ту же курицу с воли нелегально, не отрывая ценников, он и его сокамерники удивлялись: неужели никому нет дела до того, что происходит в 4 километрах от Кремля?

И попав на зону, мы - после Бутырки - удивляемся нормальным людям, просто исполняющим свой долг. Исполнять долг и подчиняться требованиям закона - это просто. Когда ты живешь на зоне, ты привыкаешь к тому, что у тебя, например, проверка два раза в день - в 16 и в 21:00. В это время ты должен быть на месте, в отведенной тебе комнате, и рапортовать проверяющим, кто ты и откуда. Проверяющий при этом громко стучит в дверь, и сам ее не открывает - мало ли что. На двери при этом есть внутренний замок - его надо открыть, кстати. Приватная жизнь.

У наших соседей жил мальчик - его не сдавали в детскую комнату, он большой для этого, там для младенцев кроватки - а наш бутуз был подрощенный, лет 6 - 7. Он обожал проверки: «Папа, папа, а когда проверка?». А папа у него серьезный: со звездой на одном плече и с паутиной на другом. Не знаю пока, что означает это сочетание, но выглядит внушительно.


ЗЕКИ

Зеки, к которым приехали родные (их 15 человек, включая моего, плюс завхоз, плюс таджик-уборщик Лёха), очень стараются взять любую работу на себя. «Мама, посиди, я сам все помою», «Я сам почищу картошку», «Мама, отдохни» - самые частые слова, что слышишь на кухне. Разговоры самые обычные: Валька вышла замуж, Петя в армию ушел, клубника в этом году уродилась. Говорим о тюрьме, о порядках на зоне только когда на кухне одни тетки: делимся информацией. Тетки говорят - да я и сама увидела - что зона честная: офицеры реально стараются, крутятся, пытаются как-то накормить своих подопечных и обеспечить им человеческие условия. Работают здесь, в основном, местные, деревенские жители - крепкие, надежные и веселые. В общем, порядочные кулаки. И тетки, и зеки говорили мне, что муж придет в себя уже к осени - откормят. От Бутырки долго отходят.

Сидят здесь, в основном, жители области и москвичи. По особо тяжким статьям посылают в лагерь строгого режима - он у нас по соседству - так что совсем страшных зеков у нас на зоне нет. Осужденных стараются распределять в отряды «по интересам». Отряд - это от 80 до 120 человек, которые живут в одном бараке. Работать при этом они могут в самых разных местах. В нашем отряде нет блатных - эта публика собрана в отдельном, «черном» отряде. Там свои порядки и свои законы, то есть понятия. Не плохие, не хорошие - просто свои. К ним мало кто приезжает, туда почти не ходят передачи: ведь если ты не соблюдаешь лагерные правила (а многие правила блатные не могут соблюдать исходя из понятий), то и передачи, и свидания ограничиваются.

Муж скоро должен получить «зеленую бирку» - это облегченный режим. У него в отряде большинство зеленобирочных. Это означает, что я чаще, чем раз в два месяца, смогу делать ему передачи (уже раз в месяц), и чаще приезжать - сейчас положено раз в три месяца. Впрочем, есть и другие, вполне законные методы усилить ему питание, но это уже маленькие хитрости нашего городка, не буду о них. О взятках речи не идет. Судя по всему, здесь это не принято.

Что касается взаимоотношений между зеками, то здесь они разительно отличаются от тюремных. В тюрьмах люди стараются сплотиться - во всяком случае, так было в Бутырке, - и пытаться совместно противостоять. То ли здесь противостоять особо нечему, то ли еще почему, но здесь каждый за себя. Пока я знаю о трех вариантах совместных действий. Во-первых, если кто-то крысятничает - например, крадет еду из общего холодильника - такого человека совместно выгоняют из отряда (это очень плохо). Во-вторых, это обмен информацией (строго дозированный обмен - здесь лишних слов не говорят): про каждого новенького приходит неведомыми путями малява из тюрьмы, от смотрящего - как человек себя зарекомендовал. На мужа пришла весьма позитивная характеристика, что существенно. В-третьих, отношение к «петухам»: выявляют их быстро, относятся нейтрально, но в любом отряде они живут обособлено, у них даже есть отдельный умывальник. Общение с ними не поощряется. Причем среди гомосексуалистов попадаются и преинтереснейшие люди: музыканты, банкиры, художники. Но дела это не меняет.

Местное начальство исподволь (на зоне много дурацких ограничений) поощряет у зеков садоводство и огородничество. Поэтому у многих бараков имеются грядки.


ТОТЕМНЫЕ ЖИВОТНЫЕ

На нашей зоне (куда я уже рвусь, как в санаторий - потому что там нет телефона, интернета, зато есть прекрасная духовка на кухне и интереснейшие собеседники) никогда нет тишины. То из комнаты отдыха доносятся звуки от треклятой группы «Любэ» (шансон, особенно уголовный, на зоне никогда не слушают), то кто-нибудь - исключительно из сердобольности - поставит погромче новости «Первого канала», чтобы все были в курсе событий (хотя власть здесь оценивают трезво) и послушали о снижении ставки рефинансирования. Когда все смолкает наконец, - вступают овчарки, они под окнами. Их много, и это мощный хоровой коллектив. В отличие от группы «Любэ», под них можно спать. Особенно если у тебя на голове спит чудный кот.

Скажу сразу, я собачница, и коты для меня - как кинза к хинкали, то есть предмет обаятельный, но необязательный. То есть, я была такой до встречи с Этими Котами. Жителей города Бзоц и его окрестностей смело можно считать продолжателями и хранителями дела древних египтян: здесь культ котов. И они прекрасны. Лагерные овчарки тоже относятся к котам с некоторым почтением: во всяком случае, если кот идет погулять, собаки отворачиваются. Кот идет по своему маршруту, ни на кого не оглядывается и дорогу никому не уступит. Впрочем, может подойти пообщаться, если ему вдруг стало интересно.

В отряде моего мужа четыре кота: кот цвета баклажана Тимофей (наглый и обаятельный беспредельщик), белоснежная кошечка Мася и, соответственно, два котенка. Это - на восемьдесят человек. То есть у каждого кота в служителях примерно 20 человек. Им отдается все: они кушают сливки (если уговорить), они ходят в ошейниках, им в передачах пересылают наполнитель для туалета, а у Маси есть золотая цепочка поверх ошейника. В нашем гостевом бараке царь - Максик, названный так мамой одноименного стоматолога из МОНИКИ, загремевшего на нашу зону по каким-то своим стоматологическим делам. Каждый приезжающий на зону хочет забрать Максика с собой на волю, но это невозможно, его никто не отдаст. Да и Максик может расстроиться - ему на зоне исключительно вольготно и сытно. Максику 4 месяца, он вечером выбирает, к кому он пойдет спать; подкуп запрещен - тем более что Максик неподкупен. Его нужно долго уговаривать, чтобы он съел курочку. Молоко - только «Можайское», и никакого другого. Вчера ночью он спал на моей подушке, то есть на моей голове - и безо всякой курочки, это был его собственный выбор. Мои акции так сильно поднялись, что курочку, не съеденную Максиком, моему мужу разрешили взять с собой в барак. На том и расстались. До следующего свидания.