— Так, а чем вашему-то министерству так эти институты насолили? — крайне заинтересованно спросил Николай Семенович. То есть ответ-то он знал, но ему было важно, чтобы его услышали все собравшиеся министры.
— Институты не насолили, но для тех, что в списке, просто нет квалифицированных преподавательских кадров. В результате качество выпускников таково, что работать по специальности они практически не в состоянии — а ведь на подготовку студента в том же, скажем, Таджикском политехе средств тратится раза в полтора больше, чем на подготовку действительно квалифицированного специалиста в Барнауле или в Махачкале. А уж уровень выпускников Украинского заочного…
— То есть вы предлагаете число институтов, готовящих специалистов по техническим специальностям, сократить, невзирая на такие высокие конкурсы?
— А конкурсы вообще не имеют отношения к реальным потребностям страны. Высшая школа полностью обеспечивает нужное количество специалистов, нам просто не нужны миллионы инженеров. И тем более не нужны миллионы якобы инженеров, выпущенных периферийными ВУЗами. А если вас интересует лично мое мнение, то нам не требуются и миллионы разных искусствоведов, литературоведов, прочих дармоедов. А вот — тут уж, извините, личное наболело — историческая наука в нас пока в загоне, и это, я считаю, является огромной недоработкой идеологического отдела…
— Товарищ Данилов! Хотя вы, скорее всего, в чем-то и правы… давайте это отдельно обсудим после совещания…
Что наобсуждали Патоличев и Данилов, осталось широкой публике неизвестным, однако в два десятка институтов летний набор студентов на семидесятый год был отменен. А партийные и комсомольские организации были сильно озадачены популяризацией имен «рабочих специальностей», и одновременно в стране приступили к организации и строительству нескольких сотен техникумов, которым предстояло заработать уже следующим летом. Однако эта «просветительская» деятельность убрала в тень работы, о которых вообще не принято (по крайней мере в СССР) говорить публично. И на совещании, посвещенном результатам второго полета советских космонавтов на Луну, состоявшемся в сентябре шестьдесят девятого, обсуждались результаты не столько лунной экспедиции, сколько конкурса, объявленного прошлой осенью Комиссией ВПК.
— Я считаю, — начал свое выступление Константин Андреевич Вершинин, — что выбирать нам просто не из чего.
— То есть как «не из чего»? — возмутился Шахурин, — МАП представил только от основных ОКБ три вполне, с моей точки зрения, достойных варианта.
— Алексей Иванович, — спокойно отреагировал на буквально выкрик министра Главком ВВС, — вариантов действительно три, а вот выбирать на самом деле не из чего. Яковлев, вы уж извинимте за прямоту, просто перерисовал старую машину Мясищева в масштабе, причем вообще не затруднившись хотя бы пересчитать параметры получившейся модели. Рассматривать предлагаемое им дерьмо — это себя не уважать. Что же до предложения Павла Осиповича, то против него у нас есть единственный, но неубиваемый аргумент: ВВС от заказа на сто двадцать с таким трудом доведенных СУ-100 отказываться не намерено, а Павел Осипович, в отличие от Александра Срегеевича, прекрасно понимает, что просто увеличить машину в полтора раза не получится. Однако запускать до исполнения заказа ВВС модернизацию Семипалатинского завода мы ни возможности, ни права не имеем. Так что остается лишь вариант Мясищева, и его проект М-18, слава богу, отвечает всем пожеланиями ВВС. Тем более, что Владимир Михайлович обещает машину поднять на крыло уже в семьдесят втором году — а он, как мы имели возможность убедиться, свои обещания всегда выполняет.
— А выпускать машину где будем? — недовольным голосом прокомментировал действительно «неоспариваемое» высказывание Главкома ВВС Шахурин. — Передадим ему Акмолинский завод? Опять оставим Бартини без производства?
— ВВС эту идею не поддержит, — ответил Вершинин, — тяжелая транспортная авиация нам тоже крайне необходима. Но времени до завершения работ по М-18 у нас достаточно, будет необходимо — так и Мясищеву новый завод выстроить успеем. Или подыщем что-то из ныне действующих… хотя выбор, как я понимаю, невелик.
— Это да. Разве что полностью передать немцам производство машин Архангельского из Воронежа…
— Вам решать, Алексей Иванович, впрочем, это дело спешки не требует. Думаю, со стратегической авиацией мы в основном все проблемы рассмотрели… Алексей Иванович, позвольте вопрос несколько шкурный задать: а почему вы Ильюшина отстранили от полетов в космос?
— Насколько я знаю — а Челомей меня специально в известность не ставил — Владимир Сергеевич был занят как раз доводкой Су-100. Сейчас эта работа завершена, и вроде бы он назначен в экипаж пятой экспедиции. То есть я так слышал, но с уверенностью утверждать это не берусь. Вы лучше у Владимира Николаевича лично поинтересуйтесь…
Третья лунная экспедиция в декабре прошла уже по измененной программе. УР-700 взлетела без экипажа в корабле, а космонавты поднялись отдельно, в корабле «Союз» и с Тюратама. Затем двое суток было потрачено на стыковку с лунным кораблем — и к Луне они полетели лишь на четвертый день. Это, конечно, длительность экспедиции увеличило прилично — но теперь на лунный корабль удалось загрузить и «самобеглый автомобиль». Не только потому, что при запуске корабль оказался полегче, но и потому, что в декабре стояли сильные морозы — и в ракету просто удалось залить побольше топлива. То есть в первую и вторую ступени, которые вытащили на орбиту заметно больше «полезного груза». А еще на ракете были установлены двигатели, «один раз уже слетавшие» — и это было еще одной причиной запуска корабля в беспилотном варианте.
В начале февраля семидесятого года на Луну (причем снова на ракете с уже однажды использованными двигателями) отправили еще один беспилотный корабль, прилунившийся очень далеко от места первых трех пилотируемых экспедиций. А в марте примерно в тот же район слетали и космонавты — и в этот раз они провели на Луне уже почти пять суток. А в августе туда же полетела пятая экспедиция, с экипажем в составе Гагарина и Ильюшина. И у них действительно программа была крайне напряженная.
Во-первых, они прилунились буквально в паре километров от беспилотного корабля. Во-вторых, в течение почти полной недели они в этот беспилотник грузили «образцы лунного грунта» — и загрузили этих образцов почти полтонны («по массе»). В третьих, перетащили из беспилотника к себе в корабль кое-какие агрегаты системы жизнеобеспечения. Не по необходимости, а для «отработки процесса», а «отработку» завершив, выкинули (то есть все же аккуратно выгрузили) эти агрегаты наружу. И затем отправились обратно на Землю — а спустя сутки на Землю отправился и беспилотный корабль.
И когда все корабли благополучно приземлились, Владимир Николаевич на специальном заседании комиссии ВПК, посвященном «завершению лунной программы», высказал интересное предложение:
— Как вы все, вероятно, помните, страна на лунную программу выделила ОКБ-51 десять миллиардов рублей. Мы успели истратить восемь из них, и у нас осталось еще три готовых ракеты.
— Интересно, а откуда три? — удивился Пантелеймон Кондратьевич, — должна же одна остаться.
— А мы два раза запуски проводили с ракетами, на которые уже отработавшие двигатели ставили, вот и сэкономили парочку. Я вам больше скажу, мы сейчас из отработки еще две ракеты собрать можем. А если считать и двигатели, которые уже дважды слетали…
— Я понял. И то, что ракеты у вас есть — это замечательно. Но неужели вы думаете, что страна не найдет куда потратить сэкономленные вами два миллиарда?
— Уверен что не найдет. Потому что эти миллиарды не в неистраченных деньгах сэкономились, а как раз в этих ракетах и резервным кораблях. А использовать где-нибудь в полях для повышения урожаев парочку УР-700 или даже Л-700 вероятно и возможно, но я даже представить себе не могу как.
— Ясно. Тогда излагайте ваши предложения.
— Предложения простые. У нас есть ракеты, но их нужно все же заправить топливом, на что придется потратить миллионов двести…
— Ну, чтобы получит пользу от уже потраченных двух миллиардов, это, думаю, терпимо.
— По данным телеметрии первый лунный беспилотный корабль находится во вполне рабочем состоянии, однако ресурса РИТЭГ на нем хватит максимум еще месяца на четыре. Поэтому мы предлагаем все же закончить отработку по всем направлениям программы. Первое — отработать перелет беспилотного спасательного корабля в новую точку… вот сюда. Если получится — прекрасно, а если случится авария, то мы о ней просто никому рассказывать не станем. А запустим еще один беспилотник. А затем — в зависимости от успеха или неудачи — запустим еще один или два пилотируемых корабля, по программе пятой экспедиции, и доставим за Землю еще полтонны лунного грунта.
— Уже того, что есть, ученым на десять лет исследований хватит.
— Запас карман не тянет, нам важно испытать спасательный вариант. К тому же, пока мы летаем на Луну, американцы не будут обращать внимание на наши орбитальные станции. То есть будут на них меньше внимания обращать…
— У меня один вопрос появился, — заметил Николай Семенович, — сугубо политический. А трех человек на Луну доставить УР-700 сможет?
— Чисто технически да, но это будет примерно так, как вариант Королева с запуском трех человек на «Востоке». То есть крайне опасно…
— Тогда вопрос снимается. Я просто хотел узнать, можем ли мы взять в экспедицию представителей дружеских соцстран.
— Не можем, и ответ этот тоже сугубо политический. Разве что монгольского парня взять можно… пилоты лунных миссий просто обязаны изучить много чего, представляющего военную тайну. А в том, что они не предадут… лично я могу это гарантировать только в отношении монгольских товарищей.
— Сколько времени потребуется на подготовку монгольского космонавта?
— Примерно полгода, оба монгольских летчика практически закончили подготовку в полету на ДОС.