Некоторое время Эфра молчала. Смотрела, как отец чистит баклажаны. Шкурка цвета сочной гематомы лентами сползала под ножом, обнажая мякоть: зеленоватую, чуточку подкрашенную синькой. Когда баклажанный стриптиз подходил к завершению, шкурка ложилась на газету, заблаговременно подстеленную аккуратистом-Питфеем, а голый баклажан отправлялся в глубокую миску, почти таз, к собратьям по несчастью.
Каждые три баклажана газета с отходами сворачивалась в компактный пакет — и отправлялась в мусорное ведро, стоящее возле правой Питфеевой ноги. Крышка ведра открывалась, закрывалась, и процесс чистки возобновлялся.
Отец делал это так медленно, что Эфре захотелось его ударить. Её всегда тянуло на насилие, когда отец готовил пищу. Кулинарный бзик Питфея из Трезен яснее ясного говорил о том, что Паучок нервничает. Он нервничал с олимпийским спокойствием, переживал с отрешённостью монаха, ушедшего в медитацию; движения его обретали убийственный ритм, раздражая окружающих, в первую очередь Эфру. Старик целиком уходил в монотонность стряпни, тихо улыбался, орудуя ножом или шумовкой, и это заканчивалось предсказуемым финалом: повод для переживаний исчезал, как правило, вместе с причиной повода.
Когда Питфей готовил еду, вскоре кто-то где-то умирал дурной смертью.
— Выборочная проверка, — Эфра опустила взгляд на планшет. Ей не требовалось зачитывать текст рапорта, но смотреть на отца она не могла, — трехсот шестидесяти пяти магнитно-резонансных томограмм головного мозга, сделанных в клиниках Кекрополя за девять месяцев текущего года. Наличия «рогов» не зафиксировано.
Питфей кивнул:
— Разумеется. Полагаю, случай с букмекером — единичный прокол. Недоглядели в спешке, потом устроили подмену…
— Тогда зачем ты велел организовать проверку?
— Всё спрятать нельзя. Что нашли проверяющие?
— Ничего.
— Не ври мне. По твоему лицу я вижу, что ты принесла мне вишенку на торт.
— Моё лицо? У меня мигрень, папа.
— Это правда, — согласился Питфей, очищая предпоследний баклажан. — Тебя с утра мучит мигрень. Десять минут назад пошел дождь, и тебе полегчало. Ты злишься, тебе хочется схватить мусорное ведро и надеть его на голову старенькому отцу. Так, чтобы очистки посыпались на пол. Давай, не стесняйся. Но сначала я хочу попробовать вишенку. Что же все-таки нашли проверяющие?
— Ничего. Они просто сбросили собранный материал и озвучили результат. Вишенку сорвала я, папа. Вот, слушай: ножевое ранение. Язва желудка. Грибок на пенисе. Пломбирование зуба, нижней пятерки. Перелом большеберцовой кости без смещения. Сведение бородавок….
— Тебе собрали данные по всем больным Кекрополя?! За девять месяцев?!
— Нет, только томограммы. Всем этим людям делали МРТ головного мозга. Ножевое ранение — МРТ. Грибок на пенисе — МРТ. Сведение гадских бородавок — МРТ. Сто четыре случая из трехсот шестидесяти пяти. Треть без малого. Улавливаешь?
Нарезав баклажаны кругляшами, Питфей сложил их в средних размеров казанок. На дне казана уже лежала «подушка» из лука со сладким перцем, а на ней — заранее обжаренные бараньи ребрышки, остро пахнущие молотой зирой. Баклажаны закрыли ребра, будто слой рыхловатых мышц, и Питфей посыпал их куркумой.
Эфра ждала. Ожидание доводило её до бешенства, но Эфра ждала.
— Больным делали томограмму мозга, — наконец произнес отец. — Больным, которые не нуждались в томограмме. Что ещё?
— Восемьдесят шесть пациентов — бесплатники или малоимущие. Из ста четырёх — восемьдесят шесть.
— Томограмму мозга делали больным, которые не в состоянии оплатить процедуру. Делали за счет лечебного учреждения. Недешёвую процедуру, замечу. Ты умница, девочка моя. Что ещё?
— Все томограммы, несоответствующие диагнозу, сделаны в одном центре.
— Отлично.
— Угадай, где?
— Клинический центр доктора Прокруста.
— Гад! Гад, гад, гад…
Эфра схватила ведро. Крышка свалилась на пол, Эфра замахнулась ведром, рассыпав вокруг себя часть очистков — и с громким стуком вернула орудие возмездия на прежнее место.
— Ты знал! Ты всё знал с самого начала!
— Я не знал. Я догадывался. Ты проделала хорошую работу, просто я вышел на доктора Прокруста с другой стороны. Не злись, я тебя боюсь, когда ты злая.
— Боишься? Меня? Ты даже смерти не боишься, папа.
— Смерти не боюсь, а тебя — да. В конце концов, ты моя дочь, кого мне ещё бояться? Итак, у доктора Прокруста обожают делать беднякам МРТ головного мозга. Ноготь врос в палец, и тебя уже тащат к томографу.
Эфра присела на корточки, собирая мусор:
— Я уверена, что на оригиналах снимков буйно растут «рога». Не снимки, а бычье стадо. Другое дело, что оригиналов мы не увидим. Их подменили на обычные, как в случае с букмекером. Как ты думаешь, в центре Прокруста отбирают людей с «рогами» — или подсаживают «рога» кому ни попадя?
— Думаю, что подсаживают.
— И ты даже можешь сказать мне, что значат эти милые рожки?
— Нет, не могу.
— Даже не догадываешься?
— Даже не догадываюсь. Что ты нарыла по Прокрусту?
— Папа, ты все-таки сволочь. Да, я рыла. Да, нарыла. Откуда тебе это известно?
— Я — твой отец. Я чищу кабачки, — Питфей выложил в миску полдюжины молодых кабачков, расстелил свежую газету и взялся за нож, — а ты приносишь мне новости. Валяй, хвастайся.
— Хвастаться особо нечем…
Выдвинув из планшета узкую подставку, Эфра разместила его на столе, дисплеем к отцу:
— Вот, выжимка. Самый сок.
Возникший на дисплее мужчина в белом халате был точной копией инспектора Синида. Плечи поу́же, кисти рук изящнее, избыток жирка на боках и животе, а так отец и сын были на одно лицо, учитывая, что записи стукнуло четверть века, если не больше.
— Наши тела, — доктор развернулся вполоборота, разговаривая с невидимым собеседником, скорее всего, ведущим научно-популярной телепередачи. — Это для нас они — плоть и кровь, мышцы и внутренние органы. Для информбога тело человека, которое он захватил в качестве аватары — просто большой объём разнообразной информации. И поверьте мне, он умеет работать с информацией. Работать быстро, очень быстро, выходя за рамки наших убогих представлений о метаболизме. Заживление ран — данные о процессе заживления, расчёт конечного результата, оптимизация процесса, ускорение, воплощение. Действие — расчёт экстремальных возможностей, опасных или безопасных, построение цепи причин и следствий, воплощение, результат. Идеальное здоровье аватар — не чудо. Это будни информбога, исследующего чуждый для него мир, а значит, заботящегося о своем батискафе для погружений…
— Информбог, — пробормотал Питфей. — Как давно я не слышал этого термина! От него отказались в пользу богов цифрала. Не помню, кто первый это придумал: астрал, ментал, цифрал…
— А кто первым придумал бога? — ядовито поинтересовалась Эфра, ставя запись на паузу.
— Я, — ответил старик. — На заседании директоров региональных отделений (О)ДНБ.
В летней кухне было зябко. За кружевами стен, сплетенных из прутьев ивы, приплясывал дождь. В россыпях декоративных камней скапливались лужицы. Кусты тамариска блестели от капель. Эфра пожалела, что вышла без кофточки. Это отец двужильный, сидит в шортах, в фуболке, спортивная «мастерка» небрежно накинута на плечи, а нам только и не хватало застудить спину…
— Держи! — Питфей кинул «мастерку» дочери. — Значит, информбог, батискаф, здоровье аватар. Не вижу криминала. Что там дальше?
— Похороны.
Планшет открыл для зрителей зимнее кладбище. Шёл дождь, размывая свежий, еще рыхлый холмик над могилой. Скорбные друзья и родственники чихали, ёжились, поднимали воротники плащей и курток. Всем хотелось разойтись побыстрее.
— Заботливая мать, любящая супруга, — бубнил кто-то за кадром. Оратор страдал насморком, речь выходила гнусавой, как у плохого клоуна. — Сегодня мы провожаем в последний путь…
— Жена, — прокомментировала Эфра. — Рак матки, скоротечный. Сгорела за восемь месяцев.
И добавила, суеверная, как все женщины:
— Не про нас будь сказано. Тысячу раз не про нас…
«Я суеверен, — вспомнил Питфей слова доктора, произнесенные в кабинете прокурора Миноса. — Могу лишь сказать, что в случае удачи все наши прежние достижения покажутся детской игрой в песочнице…»
Оператор взял лицо Прокруста крупным планом. По щекам доктора катились блестящие капли, и вряд ли это был дождь. Дрожали, шевелились белые, обмётанные лихорадкой губы. «Я, — прочел Питфей по их движению. — Я виноват. Я…» Как нейрохирург мог спасти онкобольную, Питфей не знал.
Проморгал болезнь на ранних стадиях?
Камера отъехала назад. Рядом с Прокрустом стоял мальчик лет шести. Будущий инспектор Синид не плакал, не прижимался к отцу. Стоял безучастно, втянув затылок в плечи, словно и не на похоронах. Прокруст опустил руку на плечо сына, и Синид кивнул, отвечая на немой вопрос. Всё, мол, в порядке, папа. За меня не переживай. А может, просто так кивнул, без особого смысла.
— Хватит. Дальше!
Дальше была запись выступления на симпозиуме в Фивах. Постаревший от горя, небритый Прокруст бубнил, уставясь перед собой:
— Нам хорошо известны свойства организма аватара после ухода информбога. Все процессы выводятся на потенциальный максимум, заложенный в человеке от природы. Сумма качеств возрастает единомоментно, в ослабленном виде эффект сохраняется до конца жизни. Бульварная пресса утверждает, что это результат действия ихора. Ихором репортеры называют управляющую информационную составляющую, которая подписывается в организм на клеточном уровне и продолжает на него влиять…
Объектив камеры скользнул по залу. Зал спал. Фивы славились своими ресторанами и ночными клубами, еще больше Фивы славились уступчивостью молодых фиванок, сгоравших от страсти прямо в холлах дорогих отелей, и почтенные светила медицины трудились до самого утра, не покладая рук.
— Что же касается так называемых полубогов, то есть детей, родившихся от аватара в состоянии одержимости, их организмы по основному набору качеств идентичны организмам аватаров. Но в случае полубога мы можем говорить о передаче частичных, сильно урезанных возможностей родительского информбога. Также полубоги рождаются с двумя двухкамерными сердцами, как на ранней стадии развития эмбриона. У обычного человека эта пара сердец при развитии плода сливается в одно четырехкамерное, у полубога — нет. Могу отметить, что люди с двумя сердцами здоровее и выносливее обычных людей, хотя при усталости нуждаются в более длительном отдыхе. Они реже болеют, на них оказывают меньшее влияние стресс и сердечно-сосудистые заболевания. Резюмирую: двусердие является признаком эволюционного развития человека…