— Развитие? — усомнилась Эфра. — Ерунда. Это эволюционный тупик. Иногда мне кажется, что у Тезея вообще нет сердца. На моих похоронах он не уронит и слезинки. И на твоих, папа, тоже.
— На моих похоронах, — вздохнул Питфей, — он спляшет сиртаки. Верни кладбище.
— Зачем?!
— Верни, пожалуйста. Да, хорошо.
— Ты некрофил, папа. Ты маньяк.
— Закольцуй этот эпизод. Ага, где лицо крупным планом…
«Я виноват, — тряслись губы доктора Прокруста. — Я виноват…»
— Чувство вины, — сказал Питфей. Он закончил с кабачками и взялся за морковь. — Страшная вещь — чувство вины. Из-за него ты лезешь в петлю, из-за него ты сворачиваешь горы. Уж я-то знаю… Что же ты выбрал, Прокруст: горы или петлю?
В окне главной кухни, расположенной в западном крыле дома, маячил повар Эвклид. Он глядел на Питфея с тревогой и раздражением. Эвклид тоже знал, что происходит в большом мире, если хозяину вдруг приспичит стряпать. Впрочем, чужие проблемы, будь то безвременные смерти или пожизненные заключения, мало беспокоили Эвклида. Куда больше он сердился, когда его собственная стряпня пропадала даром. Теперь хозяин неделю будет давиться вульгарным рагу из своего трижды проклятого казана, а к эвклидовым деликатесам, хоть ты тресни, и не притронется.
Горы горами, но в такие дни повар готов был наложить на себя руки.
— Тебе звонят, папа.
— Кто?
— Подавление номера абонента.
— Прими вызов. У меня руки грязные.
Дисплей вайфера показал тощего, как смерть, остролицего человечка, сидящего в инвалидном кресле. Пальцы калеки, длинные как у скрипача, впились в подлокотники кресла, словно хотели выцарапать из них признание в организации теракта.
— Ходят слухи, — калека, похоже, не любил прелюдий. Здороваться с собеседником он тоже не любил, считая это пустой тратой времени, — что у тебя парень в Кекрополе. Есть причины?
— Так, — отмахнулся Питфей. — Догадки.
— Ну-ну. Твои догадки идут с аукциона втридорога.
Из руководства (О)ДНБ Эврисфей Сфенелидис, шеф Микенского регионального отделения, больше всех возражал против ухода Питфея на пенсию.
— Если парня прижмут, — Эврисфей наклонился вперед. Черты его исказила болезненная гримаса, — звони в рельсу. Я пришлю близнецов, они разберутся.
— Спасибо, не надо. После твоих близнецов трупы некуда складывать. А что, — страшное подозрение закралось в душу Питфея, — близнецы в Кекрополе?
— Сейчас в Кекрополе. На днях вернутся в Микены.
— Мог бы и предупредить. Ты же в курсе, что бывает, когда агенты сходятся на одной дорожке? Особенно если они не знакомы друг с другом…
— У них своя дорожка. Питомник я открываю, служебное собаководство. Буду улучшать породу. Успокойся, не сойдутся.
У Питфея отлегло от сердца.
— Породу? Валяй, улучшай. Отзови близнецов, дай им по племенной сучке — они тебе улучшат…
— Смешно, — с каменным лицом сказал калека. — Очень смешно.
И отключился.
— Что теперь? — спросила Эфра.
— Томаты. Превосходные томаты, сорт «бычье сердце». Некоторые их заранее ошпаривают, чтобы слезла шкурка, но я так никогда не делаю. Я предпочитаю снимать шкурку сам, никуда не торопясь…
И Питфей взялся за нож.
3Тезей
— Я так и знал! — с порога гаркнул Пирифой.
— Что ты знал?
— Что ты сидишь на веществах!
Обличительным жестом Пирифой указал на стол, где аккуратным рядком лежали пять пакетиков с белым кристаллическим порошком. Тезей был готов к этому, еще набирая номер Пирифоя: неизбежные издержки присутствия в комнате постороннего. Развитие темы он тоже представлял заранее: «Соль? Морская соль? За дурака меня держишь?!»
Демонстрация, подумал он. Наглядная демонстрация. Краткие инструкции: что делать, как делать. Служить хочешь, приятель? Собакой? Сидеть, лежать, голос, и не задавай вопросов.
Поначалу Тезей колебался. Рискнуть в одиночестве? Нет, слишком велик шанс не вернуться. Риск должен быть разумным, и если можно свести его к минимуму… Не впутывать Пирифоя? Обратиться к Ариадне, пусть подстрахует? Ариадна не откажет, но… Вдруг поперек сеанса где-то в Кекрополе даст дуба очередная аватара? Прокурорскую дочку скрутит приступ, она сама будет нуждаться в помощи. Опять же, Неистовый. Что, если богу вздумается войти в Ариадну именно сейчас?
Если есть хоть малейшая вероятность, что за шиворот свалится какая-нибудь дрянь — она свалится обязательно. Дряни, они и без вероятностей валятся с завидной регулярностью.
— Блин, и правда соль! Морская…
Пирифой хотел сплюнуть, поискал взглядом плевательницу, не нашел и, скривившись, проглотил горькую слюну.
— Меня ты зачем позвал? Огурцы солить?
— Это электролит для жидкостных интерфейсов.
— Что?!
— Черный ход в цифрал.
Тезей извлек из шкафа мерный стакан и заранее припасенную бутыль с дистиллированной водой. В принципе, годилась и обычная, из водопровода, и отмерить можно было на глазок, но точность дозировки и чистота раствора дарили ему лишние секунды погружения. Тезей нутром чуял: сегодня ему понадобится каждый миг.
— С черного хода полезем? Как в морг?
— Заткнись. Сглазишь.
— Я не глазливый. А зачем?
— За информацией. Я нырну, а ты будешь меня страховать.
— Ладушки, напарник, — Пирифой оседлал стул, сложил руки на высокой спинке, пристроил поверх рук подбородок. — Валяй, объясняй страховку.
— Твоя задача — прервать контакт.
— Когда?
— Когда я начну задыхаться. В смысле, задыхаться всерьёз.
Отмерив двести пятьдесят миллилитров воды, Тезей высыпал в стакан соль из одного пакетика и принялся тщательно размешивать раствор деревянной палочкой с плоским концом.
— Слушай, — Пирифой вдруг разволновался. — Ты что, в первый раз ныряешь?
— Расслабься, напарник. В первый раз я еще мальчишкой нырял.
О первом своём погружении Тезей знал со слов деда — память шестилетнего ребенка мало что сохранила. Питфея тогда навестила Слепая: навела эфемерный мост меж цифралом и плотским миром, нацепила любимый белковый скафандр — в поисках чего? Иных, невозможных в её мире ощущений? Человеческих эмоций, вызываемых последовательностями нулей и единиц? Криминальная статистика, сводки происшествий, уголовные дела, пропущенные Слепой через белковый процессор — мозг Питфея Пелопида — вызывали странные, непонятные обитателям цифрала отклики, и богиня жадно впитывала их. Анализировала происходящее? Или просто ловила кайф, как наркоман от вожделенной дозы?
Кто знает?
Питфей застыл перед монитором. Пальцы левой руки с безумной скоростью барабанили по клавишам, пальцы правой терзали «мышь». Дергалось, плавилось лицо в вихре сменяющих друг друга эмоций. Когда вдруг…
«Деда, привет!»
Окно чата, отключённого по умолчанию, заблокированного наглухо, всплыло поверх всех окон, которые открыла Слепая руками своего аватара. Кажется, удивилась даже богиня — пальцы Питфея замерли.
«Это я, Тезей!»
Питфей рефлекторно потянулся набрать ответ внуку и обнаружил — о чудо! — что пальцы его слушаются. Нет, богиня никуда не ушла, она была здесь, в нем, но ослабила хватку, отстранилась, возвращая скафандру толику самостоятельности. Такое случилось впервые на памяти Питфея. Похоже, Слепой было интересно.
«Привет! Это дедушка. Ты где?»
«Тут».
«Где тут?»
«В цифрале. Тут здорово!»
Это не мой внук! Мысль упала в сознание, как ледышка за пазуху. Тезей едва научился писать. Научился? Громко сказано. Короткие, но грамматически верные послания? Заглавные буквы? Знаки препинания, расставленные по местам? Идиот, это не может быть твой внук! Шутки обитателей цифрала? Они что, умеют шутить?!
«Твоя любимая игрушка с тобой?»
«Кибербой? Нет, он в комнате».
«Что он делает в комнате?»
«Спит. Он устал».
Это Тезей! Любимые игрушки не для цифровых богов.
«Тебе нравится в цифрале? Какой он?»
«Нравится! Он как море».
«Не понял».
«Я плаваю. Плаваю. Только спать хочу…»
Окно чата задрожало, будто отражение в луже при порыве ветра, мигнуло и схлопнулось. Я свободен, понял Питфей. Слепая ушла, оставив мне беспокойство, грозящее перерасти в панику. Надо срочно найти внука. В комнате Тезея нет, там спит усталый Кибербой…
Давно Питфей так не бегал! Может быть, вообще никогда. Ведомый интуицией, он вылетел во двор.
— Тезей!
Тишина.
Питфей окинул двор цепким взглядом. На краю бассейна лежали аккуратно сложенные шортики и сине-зеленая, цвета морской волны, футболка. Рядом примостилась пара детских сандалий.
Внук был там. В бассейне, наполненном свежей морской водой. Сидел на дне, сжимая в руках водонепроницаемый планшет: подарок деда на день рожденья. Два обычных планшета мальчик, обожавший плескаться в бассейне, к тому времени благополучно утопил. К шести годам Тезей плавал как рыба. Воды в бассейне было — от силы метр. Тезей мог бы запросто встать на ноги, и голова его оказалась бы над водой. Нет, внук сидел на дне, вцепившись в планшет, как ныряльщик — в груз, увлекающий его на глубину. Отрешенное лицо Тезея приобрело багрово-фиолетовый оттенок, словно превратилось в сплошную гематому. Из левой ноздри вырвался пузырёк воздуха, возносясь ввысь. Достиг поверхности. Лопнул…
В одежде, в сетчатых домашних тапочках, Питфей прыгнул в воду. Чиркнул голенью по кафельному бортику, ссадив ногу до крови, и не заметил боли. Перед глазами вихрилась багровая муть, в затылке работала буровая машина. Подхватив внука на руки, Питфей уложил его на край бассейна, лицом вверх. Начал делать искусственное дыхание: давным-давно, в юности, его этому учили.
— Дыши, дыши!
От дома к ним бежала Эфра, следом — домработница и садовник. Питфей не видел и не слышал ничего вокруг.