Но и турки решили навести порядок в этой каше. Отправили стотысячную армию. Первой у них на пути была Валахия. Михай Храбрый вывел в поле своих румын, его силы оказались неизмеримо скромнее. Он дал бой, остановив передовые отряды противника, – чем и приобрел громкую славу, звучное прозвище. Хотя более правильным было бы прозвище «хитрого». После авангардных столкновений он просто отступил и пропустил турецкие полчища, пускай идут дальше, на Трансильванию. А сам вступил в переговоры с османами. Всю вину свалил на посольство, ездившее по его приказу к Батори. Дескать, он никаких договоров не заключал, послы превысили свои полномочия и уже наказаны. А он готов оставаться верным подданным султана, платить ему дань, как и прежде. Поверили ему в Стамбуле или нет, но ситуация на Балканах была трудной, Михаем решили не пренебрегать. Подтвердили его полномочия господаря.
А Жигмонт Батори, когда на него хлынули турки, запаниковал. Взмолился перед Рудольфом II, соглашался совсем отдать ему Трансильванию, а взамен попросил какие-нибудь другие владения, поспокойнее. Сошлись на том, что император обещал ему Опольское княжество в Силезии и ежегодную пенсию в 50 тыс. талеров, и Батори подался на запад. Но в результате всех перехитрил Михай Храбрый. С Рудольфом II он тоже связался, заверил его, что прежних договоренностей не нарушает, признает себя подданным императора. А тут как раз начались смуты в Турции. После смерти Мурада III сел на трон его сын Мехмед III. Он, как водится, позаботился умертвить 19 своих братьев. Но к военным и государственным вопросам был совершенно равнодушен. Увлекался искусством, погряз в гаремных излишествах, забросив все дела. В Стамбуле бунтовали янычары. В Малой Азии, наводненной шайками разбойников, объявились самозванцы – сперва Кара-Языджи, потом Дели Хасан. Разгорелись восстания.
Силы турок оказались отвлечены, чем и воспользовался Михай. Султана он уже открыто не признавал. Демонстрируя верность Габсбургам, сумел прибрать к рукам и Трансильванию. Решил прихватить и Молдавию. А там за короткое время произошли значительные перемены. Местные аристократы тянулись к Польше. Вольготная жизнь панов им очень нравилась. Но простой народ застонал от чужеземцев. Шляхтичи и польские солдаты вели себя в Молдавии отвратительно. Насильничали, грабили, унижали людей. Когда появился Михай с валашским войском, молдаване взбунтовались. Иеремия Могила и бояре сбежали к польским границам. А паны упускать Молдавию не намеревались. Сюда двинулись уже не отдельные отряды, а армия под командованием коронного гетмана Яна Замойского. Для него король был не указ. Когда понадобились воины, привлек и опальных казаков. Молдавию оккупировали и посадили Могилу на прежнее место.
За Трансильванию тоже кипела жестокая борьба. Дело в том, что Жигмонта Батори император… надул. Он не получил ничего. Князь оскорбился. Публично, со скандалом, объявил о расторжении брака с внучкой Рудольфа. Обратился к запорожцам. Вполне вероятно, что и сам он приезжал на Сечь. Набрал войско из казаков, позвал желающих польских шляхтичей. А венгров уже допекли понаехавшие к ним немцы и румыны. Они поддержали прежнего князя. Но и Михай Храбрый не унялся. Вооружал своих валахов, а император прислал ему корпус немецких солдат генерала Баста. Жигмонт Батори трижды врывался в Трансильванию, бил и прогонял противников. А потом Михай и Баста собирались с силами и прогоняли его.
Но даже хитрому Михаю не зватило хитрости, чтобы тягаться с западноевропейцами. Император Рудольф оценил ситуацию на Дунае по-своему. Послал генералу Баста тайные инструкции. После очередной победы и изгнания Батори тот умертвил Михая, стал управлять и Валахией и Трансильванией в качестве наместника императора. А немецкие солдаты заняли ключевые города, два княжества присоединились к владениям Рудольфа. Жигмонт Батори после этого осознал – продолжать игру слишком опасно. Приехал к императору, принеся повинную, его согласились взять ко двору, и он навсегда поселился в Праге.
Между прочим, эта история также способствовала рождению мифов о дружбе запорожцев со Стефаном Баторием. Дружба была, но не со Стефаном, а с его племянником – после каждого разгрома он снова просил помощи у казаков, получал от них пополнения. Существовала даже легенда, как Жигмонт Батори отослал на Сечь своего сына, чтобы он стал настоящим казаком и смог когда-нибудь отвоевать законный престол. А в одной из версий сказаний о разбойнике Кудеяре, орудовавшем на Волге, а потом удалившемся замаливать грехи в Соловецкий монастырь, упоминается, что он и есть сын Жигмонта, воспитанный и обученный запорожцами. Но шло время, события стирались в памяти, и в казачьих преданиях малоизвестный князь Трансильвании подменился своим дядей, польским королем.
Однако война на Дунае вызвала и существенный поворот во всей казачьей жизни. Турки-то были ослаблены и заняты собственными усобицами, но крымский хан по приказам из Стамбула регулярно посылал свою конницу в Молдавию и Валахию. Татары ходили туда очень охотно. Это не далекое раскаленное Закавказье, и оттуда можно пригнать на продажу множество молдаван, молдаванок, их детишек. А после того, как Польша вмешалась и приняла султанские владения под свое покровительство, появился отличный повод направить коней и в ее сторону, крымские всадники снова прокатывались по Украине.
Но удержать за собой Молдавию желали польские магнаты. Эти операции возглавляли сам канцлер и коронный гетман Ян Замойский, а его слово в Речи Посполитой весило побольше, чем слово короля. Вспоминали, что самое эффективное средство предотвращать и срывать татарские набеги – контрудары по Крыму. А для этого были ох как полезны казаки! Они и дороги изучили в глубины ханских владений, и разведку без них провести было трудновато, и тактика нападений была у них четко отработана. Замойский начал переговоры с запорожцами. От Сечи их вел Самойло Кошка. Он был очень заметной личностью. Запорожские предания рассказывают, что он казаковал еще во времена Богдана Ружинского, избирался атаманом, возглавлял походы. Но попал в плен. Был приговорен грести веслом на каторге (а каторгами называли гребные галеры – это уже позже слово стало обозначать места заключения и принудительного труда).
Говорили, что Кошка был гребцом у турок 25 лет. Если это не преувеличение или хотя бы не слишком сильное преувеличение, то прозвище может свидетельствовать о его чрезвычайной живучести. Труд был тяжелейший, ворочать огромным веслом в такт ударов барабана. Когда гребцы уставали, а скорость требовалось держать или увеличить, надсмотрщик подгонял их ударами плети-кошки. Рубцы на спине, оставленные ею, тоже могли стать причиной прозвища. Невольников приковывали цепью к скамье, а расковывали только мертвых, чтобы выкинуть за борт. Обычно долго не выдерживали. Год-два. Кошка стал на каторге настоящим старожилом, а потом сумел сбежать. В Сечи такой подвиг высоко оценили, добавили к прежним заслугам, вскоре его избрали кошевым атаманом.
С турками и татарами он имел собственные счеты. А с Замойским выработали условия. Гонения на казаков прекращаются, «баниция» снимается – больше они не будут вне закона. Восстанавливался реестр, даже больше, чем раньше, тысяча казаков. Замойский дал понять, что дальнейшие поблажки можно заслужить со временем, постепенно. Казаки будут участвовать в войнах под королевскими знаменами. Понадобится больше, чем тысяча, – вот и реестр увеличится. Кошка согласился. Канцлер нажал на короля, и Сигизмунд подписал соответствующий указ.
В 1600 г. состоялся совместный поход на Крым, польского корпуса и казаков – ими командовал сам Кошка. Напали на Перекоп, захватили город. Разорили один из двух крупнейших невольничьих рынков. Пустили огнем и дымом по ветру дома и базы работорговцев, склады «живого товара», освободили томившихся здесь пленных – украинцев, молдаван, валахов. Идти дальше в глубины Крыма было бесперспективно и опасно, казаки это знали. Попадешь в сухие безводные степи, а тебе могут перекрыть обратную дорогу. Но и без того добычу набрали богатейшую, повернули назад.
А удар по приморским городам возлагался на казачью флотилию. Она отчалила одновременно с сухопутным войском, ее возглавил Семен Скалозуб. Тот самый, который пытался помешать восстанию Полоуса и принял сторону поляков. Но его рейд стал неудачным. Что именно случилось, информации до нас не дошло. Скорее всего, флотилия столкнулась с турецкими военными кораблями. Письменное известие лишь одно: «гетман Скалозуб от турков на море убиен». Но за одними экспедициями последовали другие. Кошка водил казаков к Измаилу, Очакову, Аккерману. В общем, возобновили свои обычные операции, но на этот раз серьезно помогли Замойскому, отвлекая турок и татар от Молдавии.
Но канцлер действовал на юге, а король в это же время начал еще одну войну, на севере. После того как он потерпел поражение в Швеции, его дядя Карл взялся укреплять свое положение. В 1599 г. он созвал риксдаг, и было принято постановление низложить Сигизмунда со шведского трона. Правда, Карл все еще осторожничал, прикрывался законами. Поэтому корона передавалась наследнику Сигизмунда, его четырехлетнему сыну Владиславу – но только при условии, что он в течение полугода приедет в Швецию и перейдет в лютеранство. Естественно, польский король выполнять этих требований не стал. А Карл еще и нарушил договор, заключенный с ним, устроил суд над выданными ему вельможами из риксрода. Четверо публично признали себя изменниками и были помилованы. Но еще четверых публично казнили – для отстрастки сторонникам польского короля.
Сигизмунд кипел от негодования, рвался расквитаться с дядей и вернуть себе шведскую корону. Но он-то прекрасно знал, что во внутренние шведские разборки паны вмешиваться не захотят. Однако он нашел выход. Вспомнил свои предвыборные обязательства. После Ливонских войн с Иваном Грозным Прибалтика оказалась разделенной. Шведы урвали себе герцогство Эстляндское – северную часть Эстонии с Ревелем (Таллином), Нарвой и еще несколькими городами. Остальная часть Эстонии и больше половины Латвии (их называли Лифляндией) отошла к Польше. А южная часть Латвии, герцогство Курляндское, стало отдельным государством, но тоже было вассалом польского короля. На сейме в 1600 г. Сигизмунд объявил – он как король двух держав выполняет взя