А между тем война в России продолжалась. Сигизмунд и Ходкевич предприняли еще несколько вторжений. Губительным вихрем проносился по нашей стране Лисовский со своим летучим корпусом. Но, кроме новых разорений и пожаров, серьезный результат был только один – русских заставили отступить от Смоленска. Добиться чего-то большего, хотя бы вернуть успехи 1611–1612 гг., поляки не могли. Речь Посполитая выдохлась. Шляхта «навоевалась». Она потеряла слишком многих своих товарищей и лезть в пекло больше не спешила. Армии собирались жиденькие. А воспоминания о том, как польский гарнизон сидел в Москве и русские звали на престол Владислава, были совсем свежими и притягательными. Не хотелось верить, что все это рассеялось.
На 1618 г. в Варшаве наметили решающий удар. Поднапрячься, собрать силы побольше, переломить ситуацию. Строились расчеты, что Михаил Романов еще не утвердился у власти, Россия слаба, а часть бояр не откажется переметнуться к королю. Но в это время царскому правительству удалось ликвидировать один фронт. Шведский король Густав II Адольф понес значительные потери, попытавшись взять Псков, и вступил в переговоры. Он предпочел отказаться и от Новгородского края, где шла партизанская война, крестьяне убивали его воинов. Удовлетворился тем, что удержал за собой Карелию и Ингрию – земли, прилегающие к Неве и Финскому заливу. Лишил Россию выхода к Балтике. Король считал это крайне важным для шведской политики и торговли. Но в результате был подписан мир, у русских высвободились кое-какие войска.
А коронный гетман Жолкевский в поисках воинских резервов обратил внимание на популярного Сагайдачного. Гетман подошел к вопросу солидно. Не только как казачий предводитель, но и как политик. Подтвердил, что помочь запорожцы могут. Причем более серьезно, чем банды Олевченко. Но для этого нужна и более серьезная основа, чем со сбродом, который манили только добычей. Казаки должны знать, за что они воюют. Нужно, чтобы их интересы совпали с государственными, а пока этого нет. Указал на гонения на православие, отсутствие у запорожцев официального статуса. Что ж, Жолкевский еще в Москве показал себя мастером дипломатии. На обещания не поскупился. Согласился, что поляки признают права и неприкосновенность Православной церкви, предоставят Запорожскому войску автономию, увеличат реестр до 12 тыс. Король и сейм достигнутое соглашение утвердили лишь частично. Прислали гетману клейноды, знамя – но обсуждение основных пунктов отложили на потом, после войны.
Поход на Москву в 1618 г. возглавил королевич Владислав. Реальным командующим при нем был Ходкевич. Но в армию удалось собрать лишь 15 тыс. «рыцарства». Русские корпуса Лыкова, Черкасского и Пожарского зажали их под Можайском, обложили с нескольких сторон. Могли и совсем раздавить. Однако королевича спас Сагайдачный. Со своим авторитетом и польскими обещаниями он поднял 20 тыс. казаков! Ринулся на Москву с юга. По пути разоряли города Путивль, Рыльск, Курск – это были маленькие пограничные крепости, уже неоднократно погромленные. В Ливнах гарнизон в 940 человек оказал жестокое сопротивление, но его взяли штурмом, вместе с защитниками перебили «много православных хрестьян и с женами и с детьми», разграбили даже храмы и сожгли город.
В следующем городе Ельце было 7 тыс. русских воинов, и приступ они отбили. Но Сагайдачный схитрил. Изобразил, что отступает. Воеводы клюнули, вывели ратников в погоню, а в это время отряд казаков, прятавшийся в засаде, ворвался в крепость. Священники прислали к гетману делегацию, молили пощадить город, а они выдадут царского посланника, приехавшего с денежной казной. Сагайдачный согласился и громить Елец не стал. В Лебедяни местные служилые казаки перекинулись к запорожцам, жители разбежались, город разграбили и сожгли.
Узнав, что «черкасы» направляются к Данкову, здешний воевода получил приказ заранее эвакуировать гарнизон и население в Михайлов. Погромив пустой город, Сагайдачный прошерстил еще Скопин, Ряжск. А царское правительство принялось передергивать войска, собранные под Можайском, на новое направление. Но тем самым выпустило из ловушки армию Владислава. Ну а против запорожцев, останавливать их на Оке, был переброшен Пожарский. Но лучшего полководца свалила болезнь от старых ран, его увезли. Командовать остался воевода Волконский, куда менее опытный. Сагайдачный обвел его вокруг пальца. Начал переправу возле устья реки Осетр, Волконский тут же блокировал плацдарм. А гетман заранее послал часть сил в обход, форсировал Оку выше по течению. Узнав, что неприятель в тылу, Волконский отступил и заперся в Коломне, открыв дорогу на Москву.
К столице Владислав и гетман подошли одновременно. Правительство мобилизовало жителей, готовило оборону. Ходкевич предложил внезапный ночной штурм. В ночь на 1 октября поляки и казаки подкрались к воротам внешних укреплений, Земляного города, взорвали их и двумя колоннами ринулись вглубь Москвы. Но караулы подняли тревогу, сбежались ратники, москвичи, остановили их огнем. А когда рассвело, навалились на них с разных сторон. Из тех, кто проник в город, спаслись немногие. Урон понесли большой, штурмовать больше не отважились. А стоять возле такой мощной крепости было бессмысленно. Наступали холода, к Москве могли подойти подкрепления.
Владислав и Сагайдачный решили где-нибудь перезимовать, а по весне дождаться подкреплений. Но в одном месте прокормить объединенную армию было невозможно, двинулись в разные стороны. Гетман хотел остановиться в Калуге. Попробовал взять город, но на помощь гарнизону и жителям подоспели 2,5 тыс. донских казаков, запорожцев отразили. Среди них пошли разброд и раскол. Полковник Ждан Коншин со своим полком объявил, что уходит на службу к московскому царю. Сагайдачный отступил от Калуги, повел свое воинство дальше и захватил крепость Белую. Но русские преследовали его, стягивали свои отряды и обложили. Гетман с частью соратников вырвался, других пленили. Больше испытывать судьбу Сагайдачный не стал, направился на родину.
А королевич с Ходкевичем попробовали захватить Троице-Сергиев монастырь. Нахрапом, авось получится. К нему выплеснулась польская рать и потребовала открыть ворота. Но монастырь ответил залпом орудий. Осаждать его даже не стали. Знали, что ничего не выйдет. Отправились дальше и остановились в старом лагере Ходкевича в селе Рогачево. Положение поляков стало совсем незавидным, они застряли в глубинах чужой страны накануне зимы. В такой ситуации наконец-то согласились на переговоры. В декабре 1618 г. было подписано Деулинское перемирие на 14,5 лет. К Польше отходили Смоленщина, Черниговщина, Северщина. Но Россия за 14 лет Смуты и войн была совершенно измучена. Потеряла, по разным оценкам, от четверти до трети населения, города и села лежали в пепелищах. Возвратить свои захваченные области она была не в состоянии. Мир ей нужен был как воздух. Она его получила. Устояла, уцелела в чудовищной катастрофе. Бог помиловал.
Хотин и Кураковский договор
Война в России прекратилась, но в это же время началась другая. В Чехии против императора взбунтовались протестанты. Их поддержали протестанты в Венгрии, Австрии, присоединилась Трансильвания. Этой войне суждено было стать Тридцатилетней, охватить почти всю Европу. Хотя пока она только разгоралась. Но изменилась обстановка и в Турции. Султан Ахмед I, взошедший на престол в 1603 г. в возрасте 13 лет, нарушил давний свирепый обычай, не стал убивать братьев. Вместо этого придумал держать их в особой благоустроенной тюрьме, ее назвали «клеткой». Там были прекрасные условия, но к узникам никого не допускали, кроме наложниц, заведомо бесплодных. В 1617 г. Ахмед умер, его дети были еще малолетними.
Старшим по возрасту в «клетке» был брат Ахмеда Мустафа. Его и возвели на престол. Но выяснилось, что за долгие годы изоляции он повредился умом. На заседаниях дивана (государственного совета) вдруг начинал сбивать с вельмож чалмы, дергать их за бороды. Хотя сановникам очень хорошо подходил как раз такой властитель. От его лица стали править мать Мустафы Халиме-султан и великий визирь Далмат Халил-паша. Невиданно развилась коррупция, дела пошли наперекосяк. В войне с Персией сыпались неудачи. Нарастало недовольство, бурлили янычары.
Среди вельмож сформировалась оппозиция временщикам и, когда запахло крупным бунтом, добилась смены султана. Мустафу по-тихому отправили обратно в «клетку» – он, кстати, обрадовался, обязанность участвовать в совещаниях и церемониях утомляла и раздражала его. На трон посадили сына Ахмеда I – Османа II. Молодого, умного, решительного. Затянувшуюся войну с Персией он прекратил, Закавказье поделил с шахом пополам. Стал приводить в порядок армию, финансы.
Для Речи Посполитой это было уже опасно. Но и от Молдавии отступаться не хотелось. Здесь запустили очередную «троянскую лошадку», князя Гаспара Грациани. Он в Стамбуле изображал себя вернейшим подданным султана, подкупал взятками вельмож и был назначен господарем Молдавии. А тайно сносился с Варшавой, выжидая момента перекинуться под власть Сигизмунда. В Тридцатилетней войне польский король, конечно же, принял сторону Габсбургов. Посылал им подмогу. Заодно это способствовало решению некоторых собственных проблем. Одну из них создал летучий корпус, сформированный полковником Лисовским. Он показал высочайшие боевые качества, но отличался и дикой жестокостью. Сам Лисовский уже умер, его преемник Чаплинский во время похода Владислава погиб под стенами Троице-Сергиева монастыря.
А корпус «лисовчиков», возвратившийся в Польшу, был размещен в коронных владениях. Но он и здесь начал безобразничать, грабить. Тогда его быстренько отправили в помощь Габсбургам. Аналогичным образом вербовали казаков, превращая их в обычных наемников. Но обещания, которые надавали Сагайдачному, польское правительство спустило на тормозах. Гонения на веру возобновились с новой силой. Полоцкий униатский епископ Иоасаф Кунцевич позакрывал православные храмы в Восточной Белоруссии. А у короля не было денег, за долги он расплачивался с магнатами бенефициями – православными епископиями, монастырями, даже отдавал их в приданое за дочерьми. Паны-католики становились владельцами этих бенефиций, закрывали храмы, передавали униатам.