Но и казаки связывали с Владиславом надежды на улучшение! Обрадовались, что к власти пришел «их» король! Добавились перемены и в Киеве. Умер митрополит Иов Борецкий, друг России, просившийся под власть царя. На его престол верхушка духовенства и украинские магнаты провели Петра Могилу – из рода «польских» господарей Молдавии. Он к русским относился более чем прохладно, а вот к панам очень уважительно. Отстаивать православие он намеревался через короля и законодательные органы. Украину призывал к послушанию властям. Масштабное восстание не состоялось. А Владислав, казалось, оправдывал ожидания, связанные с ним. Повел переговоры с казачьими начальниками и делегатами, выдал диплом за своей подписью и печатью об обеспечении их прав, свободе вероисповедания. И… толкнул на русских. Запорожцы забыли о запрете, наложенном патриархом Феофаном, никогда не ходить на Россию. Да и митрополита, принимавшего этот запрет, больше не было. Казаки поднялись поддержать «своего» короля, заслужить его милости и поблажки.
В помощь Шеину в 1633 г. царь и патриарх Филарет собирали вторую армию. А поляки, как у них водилось, организованностью не блистали. У них формирование войска затягивалось. Но они предприняли диверсию, крымскому хану отвезли 200 возов, нагруженных деньгами (деньги-то были еще не бумажными, а металлическими, тяжелыми). Впоследствии литовский гетман Радзивилл комментировал: «Не скрою, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике это вышло очень хорошо». Уже с весны на русские границы посыпались нападения татарских отрядов, а в начале лета на нашу страну двинулись 30 тыс. всадников царевича Мубарек-Гирея.
Владислав обратился к казакам, призвал идти вместе с татарами – они откликнулись! Соединились с Мубарек-Гиреем, проломили русские пограничные кордоны, подступали к Туле. Их отразили. Но запорожцы переправились через Оку, безобразничали под Серпуховом, а татары рассыпались загонами, опустошая Оболенский, Тарусский, Алексинский, Калужский, Каширский, Зарайский, Рязанский, Пронский, Белевский, Болховский, Ливенский уезды. Вместо Смоленска русские рати перебросили против них, кого-то побили, другие ушли, угоняя пленных, оставили пепелища на местах деревень. Отправка подкреплений под Смоленск была сорвана.
После того как татар и запорожцев отогнали, царское правительство предприняло ответный удар. Из драгун, казаков, дворян был собран конный корпус Волынского, брошен в глубокий рейд на Украину. При этом малороссийские крестьяне принимали сторону русских! Встречали их как освободителей, брались за косы, вилы и топоры, полыхали панские усадьбы. У поляков это вызвало панику. Но запорожцы к мятежам не примкнули, они сражались за «своего» Владислава. Корпус Волынского промчался стремительным метеором, а бунты неорганизованных крестьян было подавить не так уж сложно. С этим справлялись сами паны – налететь на одно село, другое, третье. Порубить сопротивляющихся, перевешать зачинщиков, остальных выпороть, и все.
Часть польских сил это все-таки отвлекло. Владислав привел армию к Смоленску в августе. Но у него набралось всего 23 тыс. воинов, а у Шеина оставалось 20 тыс. В первых боях он побил поляков, и король остановился в сторонке. Однако 3 сентября к нему прибыли 15 тыс. (по другим данным – 20 тыс.) реестровых казаков и запорожцев под командованием Тимофея Орендаренко. Владислав получил почти двукратное превосходство. А войско Шеина стало уменьшаться. Ведь у него было много иностранцев. Они взвесили соотношение сил и начали переходить к противнику. Владислав постарался стимулировать этот процесс, хорошо принимал перебежчиков, платил жалованье.
Русским перекрыли дороги, зажали между армией короля и Смоленском. Шеин героически отбивался. Ждал, что пришлют свежее войско, выручат. Но в Москве умер патриарх Филарет. В правительстве начались перемены, перестановки, помощь задержалась. Известий и новых инструкций Шеин не получал, запорожцы перехватывали царских гонцов. Изнемогая и голодая, воевода согласился капитулировать. Хотя врагов тоже серьезно потрепали, они понесли тяжелые потери, и Владислав согласился на почетные условия. Остаткам русской армии позволили свободно уйти со знаменами и ручным оружием. Но обозы и вся артиллерия, 160 орудий, достались победителям.
Король решил развивать успех, двинулся по знакомой ему дороге – на Москву. Однако у него ничего не получилось. Сражения под Смоленском измотали поляков, паны и шляхта стали разъезжаться. А навстречу выдвигались свежие войска, не успевшие к Шеину. Под Дорогобужем враги потерпели тяжелое поражение. Сам король был в опасности, царские ратники прорвались к его ставке, вот-вот могли захватить в плен. Выручил его казак. Будущий гетман Богдан Хмельницкий. Отчаянно рубился, прикрывая Владислава, сразил нескольких русских, позволив королю ускакать к своим воинам. Богдана за этот подвиг Владислав наградил золотой саблей.
Но воевать после таких приключений у короля уже отпало желание. Он предпочел заключить мир. Россия войну все-таки выиграла, хотя с минимальным результатом. Она возвратила только город Серпейск с уездом, и Владислав отказался от царского титула, вернул русским избирательную грамоту Земского собора. С «опозданием» в 22 года признал Михаила Федоровича законным царем. Но Смоленщина, Северщина, Черниговщина остались под властью поляков. Вот так легкомыслие и доверчивость запорожцев снова спасли Речь Посполитую, а освобождение Украины значительно отсрочили и навлекли на нее страшные беды.
Пожар Украины и заселение Слобожанщины
Казакам, поддержавшим Владислава, очень быстро пришлось кусать локти. Потому что диплом, полученный от короля, был по польским законам ничего не значащей бумажкой. А Владислав должен был расплатиться с магнатами за свое избрание, влез в долги на войну. Если Сигизмунд еще пытался вести какую-то самостоятельную линию, то его сын стал вообще марионеткой в руках панов. Им вертели, как хотели. Даже доходы с коронных владений он собирал порой тайком от собственных старост, чтобы под каким-нибудь предлогом не отобрали. Готовясь к войне, король заложил часть имений. Но литовский магнат Радзивилл даже после возврата денег не возвратил заложенное ему Тухальское староство. А когда вежливо напомнили, оскорбился и стал возмущать против Владислава послушные ему сеймики. Королю пришлось смириться, махнуть рукой на потерю. Но Радзивилл еще и публично надсмеялся над ним, заявил ему при встрече: «Я разослал сеймикам направленные против вас письма. Я поступил так лишь потому, дабы показать, что имею возможность повредить вам».
За долги, за какие-то услуги, в попытках приобрести сторонников, Владислав расплачивался за счет Украины, раздавал последние «свободные» земли. Впрочем, паны и сами не стеснялись. Если что-то понравилось и считали «бесхозным», прихватывали. Могущественные частные хозяева фактически поделили Малороссию. Вишневецким принадлежала почти вся Полтавщина, Потоцкому – Нежинское староство и город Кременчуг, Конецпольскому – 170 городов и местечек и 740 сел на Брацлавщине, Заславскому – 80 городов и местечек, 2760 сел. Теперь они себя чувствовали прочно, уверенно. А порядки в своих владениях определял хозяин. Выжимание крестьян усиливалось. Если в 1588 г., когда на всех «хлопов» распространили крепостное право, барщина в Поднепровье была установлена 1 день в неделю, то в 1630-е гг. крестьянин со своей лошадью должен был трудиться на землевладельца уже 3 дня в неделю.
Сверх того он платил налоги государству (в год – 10 % стоимости всего своего имущества), сдавал пану оброк. Дополнительно надо было платить очковое (с ульев), рогатое (со скота), ставщину (за ловлю рыбы), спасное (за выпас скота), желудное (за сбор желудей), сухомельщину (за помол), дудок (при рождении ребенка), поемщизну (при заключении брака). А если у пана возникала нужда, он вводил новые, разовые поборы. Французский инженер Боплан, побывавший в эти годы на Украине, писал о крестьянах: «Их владельцы пользуются безграничной властью не только над имуществом, но и над жизнью своих подданных… положение их бывает хуже каторжников на галерах».
Новые обороты набирали гонения на православие. Униатский митрополит Рутский запросто послал в 1635 г. людей, захватил в минской церкви Святого Духа чудотворную Минскую икону Пресвятой Богородицы и поместил в униатском монастыре. Отстаивать религиозные права на сейме могли только магнаты. После Острожского православную партию возглавлял крупный украинский землевладелец Адам Кисель. Но по своему весу, богатству, размерам имений он до Острожского далеко не дотягивал.
А Киевский митрополит Петр Могила надеялся удержать позиции православия через просвещение. На базе школы, созданной гетманом Сагайдачным, учредил Киево-Могилянскую академию. Она стала центром ученого богословия, готовила квалифицированных священников, проповедников. Но с панами Могила предпочитал не ссориться, а находить общий язык. Активную борьбу с католиками и униатами считал вредной – чтобы, с одной стороны, не спровоцировать их ударов, а с другой – не подтолкнуть верующих к мятежам. Вместо этого Могила с Киселем повели переговоры о «новой унии». Подчинить украинскую церковь папе, но сохранить ее автономию, православные догматы и богослужение. Но даже такие попытки компромиссов не встречали взаимопонимания католических иерархов. Зачем какая-то «новая уния», если старая есть?
Зимой 1634/35 г. на раде реестровых казаков в Каневе появился предводитель прошлого восстания Тарас Федорович. Призвал подниматься против поляков и католиков. Но старшина, верная правительству, удержала казаков в повиновении. К Тарасу присоединились немногие, он понял, что выступление обречено, и увел свой отряд на Дон. Однако после окончания войны с Россией поляки решили прижать к ногтю и Запорожскую Сечь. На Днепре рядом с ней началось строительство крепости Кодак, которая взяла бы под контроль здешний дикий край, перекрыла выходы к морю. Казаки расценили появление крепости совершенно правильно. Сечи и их независимой жизни приходит конец. Поляки будут надзирать за ними, наладят систему дозоров, разведки, а потом в любой удобный момент приведут крупные силы и прихлопнут. Комендант Кодака стал вести себя как начальник всей окрестной области. Передавал запорожцам свои предписания.