усский командир Ромодановский. Сговорился с казаками, они разобрали дома в ближайших деревнях, в ночь на 18 сентября навели через протоки переправу из бревен. Без шума перерезали польские караулы, а воевода немедленно бросил через переправу все имеющиеся силы – остальных казаков, солдат полковника Гротуса, дворянскую конницу.
Потоцкий сперва не понял, что происходит. Узнал о появлении каких-то казаков и выслал лишь отряд кавалерии. Ее сразу же опрокинули. Побитая шляхта прискакала в главный лагерь и заразила его паникой. Русские обходят! Вот-вот выйдут в тыл и прижмут к озеру! Поляки бросили понастроенные ими укрепления и хлынули к Слонигородку.
Ромодановский погнался за ними, приказывал не отставать. Стражники пропустили свое воинство через ворота, а закрыть их не успели, русские влетели в город. Началась потасовка на улицах, вспыхнули пожары. Потоцкий стал выводить свои части из города через другие ворота, начал строить их в поле. Ромодановский тоже провел полки насквозь через город и развернул к бою. Поляки приходили в себя. Как и под Минском, оказалось, что русских меньше. Потоцкий подбодрил свое войско и велел атаковать. Теперь туго пришлось царским солдатам и казакам. На них навалились пехотные роты, раз за разом бросались хоругви панцирных гусар. С трудом осаживали врага огнем, сходились в рукопашных. Но Ромодановский сберег в резерве конницу. Дождался момента, когда его ратники дрогнули, подались назад. Поляки воодушевились, кинулись «дожимать», их строй сломался, и тут-то по флангам ударила дворянская кавалерия.
Враг смешался, натиск захлебнулся. А недавняя паника и бегство не прошли бесследно. Шляхту снова охватил прежний ужас – обходят, окружают. Она покатилась назад. В это время на помощь Потоцкому спешило ополчение из Перемышля, оно вполне могло переломить ход битвы. Куда там! Поляков ослепил страх. Едва вдали показалось облако пыли и какие-то отряды, пронесся крик: «Свежее войско идет на нас!» Это подхлестнуло удирающих. Они уже не слушали сигналов трубы, команд Потоцкого и офицеров, бросали знамена, оружие. Перемышльский отряд увидел, что творится, повернул коней и тоже ринулся наутек. Русские и казаки преследовали, рубили противников, не давая им остановиться. Польская армия была рассеяна, только темнота спасла ее от полного уничтожения.
Это была первая блестящая победа Григория Ромодановского – воеводы, которому суждено будет сыграть важнейшую роль в сражениях за Украину. И который за всю свою жизнь не потерпит ни одного поражения. Хотя Хмельницкий, которого прикрывал Ромодановский, не стал брать Львов. Он, как и раньше, не хотел развивать наступление на польские земли, не хотел задерживаться в Галиции – опасался, как бы хан без него не погромил Украину. Вступил в переговоры, взял с города большой выкуп и снял осаду. Ян Казимир не преминул воспользоваться переговорами, прислал своих представителей, сулил Хмельницкому любые милости, если он разорвет отношения с Россией. Богдан, по своему обыкновению, вел себя весьма самостоятельно, от беседы с королевскими послами не отказался. Ответил не без иронии, что казаки готовы даже стать союзниками Речи Посполитой, если она «признает русский народ свободным, как 10 лет назад признал испанский король голландцев». То есть навсегда откажется от претензий на Украину. А гетман пояснил, что связи с царем он расторгнуть никак не может – если паны этого хотят, пускай ведут переговоры с самим Алексеем Михайловичем.
Но вести переговоры с Россией полякам было совсем не просто. Она была неоспоримой победительницей. Отхватила у Речи Посполитой всю Белоруссию, Литву. Уступать их Алексей Михайлович не собирался. Рассматривал их не как завоевание, а как возвращение исконных русских земель в состав своей державы. В дополнение к имеющимся титулам государь принял новые – «всея Великия и Малыя и Белыя Руси самодержец» и «великий князь Литовский». Мало того, прислал посольство господарь Молдавии Стефан Георгица. Русские победы настолько впечатлили его, что он тоже заключил договор, признав себя вассалом России.
Кстати, как раз в это время внедрился в обиход термин «Малая Русь». Уже было понятно, что обозначать всю Украину «Войском Запорожским» не очень корректно. «Запорожским Войском», или Кошем, называла себя Сечь. А остальная Украина, 16 полковых областей, – это была «Гетманщина», к Сечи она не относилась. Сами себя украинцы именовали «русскими». Но отличались и по административному подчинению, и по наречию, и по обычаям от жителей Московской Руси. Чтобы как-то разделять их, в официальных документах стали указывать «Малая Русь», «малороссы». А для сношений с ними в правительстве был создан Малороссийский приказ.
Удар в спину
Казалось, что поляков остается только добить. В сентябре 1655 г. царь писал сестрам: «Постояв под Вильно неделю для запасов, прося у Бога милости и надеяся на отца нашего великого государя святейшего Никона патриарха молитвы, пойдем к Варшаве!» Но в схватку вмешалась новая сила. Шведский король Карл Х Густав. В ходе Тридцатилетней войны Швеция значительно увеличила свои владения. К ней отошли северные области Германии, она захватила изрядный кусок земель и ряд островов у Дании. Складывалась могущественная Балтийская империя. А разгромленная Польша выглядела чрезвычайно соблазнительным куском. Карл X заключил союзы с Трансильванией, Пруссией и вторгся с армией в Речь Посполитую. На словах он демонстрировал дружбу к Алексею Михайловичу, предлагал стать союзниками, действовать вместе.
Но тайно король вел переговоры с панами, переманивая их под свое покровительство и обещая защиту от русских. Возникла значительная партия во главе с Радзивиллом, стоявшая за то, чтобы передать польскую корону Карлу X – а он побьет и выгонит царские войска. Свежие шведские полки принялись теснить русских, захватывать литовские и белорусские города, уже присягнувшие Москве. Карл отправил своих послов даже к Хмельницкому, соблазнял выйти из-под власти царя и перекинуться к нему. Конечно, такая лживая политика никак не могла понравиться Алексею Михайловичу. А шведские оккупанты в Речи Посполитой зверствовали. Они были воинствующими лютеранами, поэтому разоряли и католические, и православные святыни, изощренно истребляли священников и монахов. Среди польских и литовских панов образовалась и другая партия, обращалась с просьбами о заступничестве к русскому царю.
В сложившейся ситуации Алексей Михайлович оценил, что в первую очередь надо прогнать обнаглевших шведов, а с Речью Посполитой можно будет разобраться и позже. С поляками заключили Виленское перемирие. В 1656 г. царь объявил войну Карлу X и двинул свои армии в Прибалтику. Шведам тоже всыпали изрядно. Не удалось взять только Ригу из-за отсутствия флота. Но русские овладели Дерптом (Тарту), Мариенбургом, Динабургом, Кокенгаузеном, заняли половину Эстонии и Латвии. В этой кампании отличились донские казаки. Они вместе с отрядом Петра Потемкина спустились на лодках по Неве, с налета захватили крепость Ниеншанц, на месте будущего Санкт-Петербурга. Вышли в Финский залив и возле острова Котлин одержали морскую победу, уничтожив отряд шведских кораблей.
А в Польше из-за погромов католических храмов и монастырей против интервентов поднялись и шляхта, и крестьяне, гнали и истребляли шведов. Карл X оказался в затруднительном положении, и с ним удалось заключить перемирие на три года. Часть Прибалтики, занятая царскими войсками, осталась у русских. Польский король Ян Казимир тоже вроде бы не горел желанием продолжать войну. Условились в Вильно начать переговоры о мире. Таким образом, два главных противника были нейтрализованы. Остался третий, Крым. На 1657 г. было намечено нанести решающий удар против хана. Но начали сказываться совершенно иные факторы. Ведь на самой Украине отношение к воссоединению с Россией оставалось очень неоднозначным.
Для простых крестьян, горожан, казаков этот вариант получался самым наилучшим: быть вместе с русскими, а сильная власть царя обеспечит законность и порядок. Но смута на Украине, как и всякая гражданская война, вынесла волну всякой мутной пены, разбуянившейся вольницы, противящейся любому порядку, – для нее было главным погулять и пограбить. А в том административном и военном устройстве, которое ввел Хмельницкий, возвысилась казачья старшина: полковники, сотники. Они быстро превратились в «удельных князьков» в своих владениях, содержали воинские части, привыкавшие повиноваться лично им. Старшина основательно поживилась землями и богатствами панов, угнездилась в их замках и чувствовала себя новыми панами. Вот ее-то российские порядки совсем не устраивали. Многие полковники и сотники прикидывали, что для них было бы куда выгоднее под властью ослабевшей Польши – если их уравняют в правах с польской верхушкой и они станут неограниченными хозяйчиками в собственных полках и сотнях. Лидером старшины стал Иван Евстафьевич Выговский. Он был киевским шляхтичем, королевским ротмистром, под Желтыми Водами попал в плен к Хмельницкому, но перешел к нему на службу. Заслужил его доверие, занял пост генерального писаря – начальника штаба.
Ставка Хмельницкого превратилась в клубок интриг. Старшина пыталась поссорить царя с гетманом, слала на Хмельницкого доносы в Москву, кляузничала послам. Одновременно Выговский и полковники юлили перед посланцами Алексея Михайловича, выклянчивали, чтобы государь утвердил «корысти» и «маетности», которые они себе нахватали. Царскому уполномоченному Василию Бутурлину приходилось стыдить их за такую жадность. Но старшина силилась и Хмельницкого настроить против русских, подорвать симпатии жителей Малороссии к России и царю. Распускались слухи, что Алексей Михайлович собирается примириться с Польшей ценой Украины, вернуть ее панам. Эти слухи не имели под собой никакого основания, но во взбаламученной среде многие верили. Не сидели сложа руки и поляки. Наводили мосты со старшиной, распространяли клевету.
Хмельницкий и без того был недоволен Москвой. Возмущался, что государь присылает мало войск для защиты Украины. А уж с Виленским перемирием с Польшей гетман так и не согласился. Нарушил Переяславский договор, самостоятельно вступил в переговоры со шведами и их союзником, трансильванским князем Ракоци. Заключил с ними союз, обещал помочь Ракоци получить польскую корону, выделить ему 12 тыс. казаков. Русским воеводам, прикомандированным к Хмельницкому, приходилось трудновато. Лавировали, уговаривали, разъясняли. Доносы на гетмана Алексей Михайлович и бояре оставляли без последствий. Альянс с Карлом X и Ракоци с юридической точки зрения квалифицировался однозначно – измена. Но даже в этом случае государь подошел к вопросу взвешенно и внимательно. Он оценил поступок Богдана совершенно правильно – как ошибку вождя, привыкшего видеть события только с украинской «колокольни», сбитого с толку сплетниками и клеветниками.