Вернувшись в Москву, царь расследовал дело стрельцов. Покарал их круто (впрочем, по закону – согласно Соборному уложению Алексея Михайловича, вооруженный мятеж и злоумышления на государя однозначно заслуживали смерти). Петр казнил половину бунтовщиков, остальных помиловал, заменив казнь каторгой и ссылками. Софья и ее сестра Марфа, передававшая письма, были пострижены в монахини. Но и в других полках московских стрельцов, находившихся под Азовом и Воронежем, были бунты, волнения. Царь счел их ненадежными и решил расформировать. Стрельцов из Москвы расселяли по разным городам (сохранили лишь один полк, Стремянной, он во всех восстаниях оставался верным царю).
А вместо стрельцов Петр решил создавать новое войско. В Пруссии, Саксонии, Нидерландах, Австрии он видел западноевропейские части. Видел только на парадах, но они были прекрасно вымуштрованы, четко маршировали, исполняли перестроения и разные приемы. Молодому царю очень понравилось, и он задумал у себя завести такую же армию. На базарах зазывали всех желающих, обещая высокую плату. Бояре по приказу государя распустили свою многочисленную дворню: лакеев, псарей, конюхов, ловчих. Объявили набор рекрутов из крестьян. Из этих разношерстных контингентов создавалось 29 пехотных и 2 драгунских полка. Их нарядили в немецкие мундиры, командовать наняли иностранных офицеров.
Между тем на мирном конгрессе в Карловацах державы «Священной лиги» упрямо пытались надуть Россию, сговориться с турками за ее счет. Если русские прорвались к Черному морю, они будут распространять влияние и дальше – на Балканы. Можно ли было это допустить? Но и не считаться с Петром было нельзя, посол Возницын настаивал на царских требованиях. Наконец, союзники нашли выход. Просто плюнули на все соглашения с Москвой, и в январе 1699 г. вместо общего мира каждая держава заключила с Турцией отдельный договор. Австрия урвала себе Восточную Венгрию, Трансильванию, Хорватию, Славонию, Венеция – часть Далмации и Греции, Польша вернула утраченные украинские земли. А турки, высвободив руки на западе, воспрянули духом, отказывались уступать русским. Возницын сумел заключить не мир, а лишь перемирие на два года.
Тогда Петр пригрозил султану внушительным кулаком – морским. Сам отправился в Азов и вывел к Керчи 10 кораблей с 360 орудиями. Навел ужас на Крым и Турцию, а думный дьяк Украинцев на 46-пушечном корабле «Крепость» отправился прямо в Стамбул, поприветствовал турок выразительным артиллерийским салютом. Султан Мустафа II сразу призадумался, и его правительство согласилось возобновить переговоры, хотя они были долгими и трудными.
Во время поездок царя на юг перед ним всякий раз старался появиться Мазепа, он и в Москву приезжал. О, украинский гетман умел преподнести себя. Мог подольстить – не грубо, а тонко, как бы искренне. Увлечение царя западными обычаями и науками он учел. Демонстрировал собственное великолепное образование, высокую культуру, сверкал эрудицией – в общем, «европеец». Да и достижения не забывал показывать. Блестящую победу над турками у Кызы-Кермена и Тавана обеспечил героизм русских солдат Бухвостова и запорожцев Григория Яковенко. Мазепы там даже близко не было. Но он преподнес поражение Али-паши как собственную заслугу. Его доклады всегда попадали к царю раньше, чем донесения других начальников, были самыми яркими и убедительными. В заграничном турне Петр перенял еще одно новшество – учредил первый в России орден св. Андрея Первозванного. Первым награжденным стал дипломат Федор Головин, а вторым – Мазепа.
После этого он подправил свой титул. Отныне он звучал: «гетман и кавалер царского пресветлого величества Войска Запорожского». «Войско Запорожское» сохранялось в титуле традиционно, с Богдана Хмельницкого. Правда, мы уже упоминали, что Брюховецкого переименовали в «гетмана Русского». Но смысл нового титула перечеркнулся его изменой. А в условиях разделения гетманов менять титул сочли нецелесообразным. Назовешь одного из них «Русским» – а у соперников старый титул, «Войска Запорожкого». Они получались как бы «настоящими», продолжателями традиций, а свой – всего лишь подручным царя. «Пресветлое величество» в титул добавил сам Мазепа, лишний раз показывая свою преданность. А после награждения орденом приписал еще и «кавалера».
Хотя сигналы о его измене начали поступать в Москву уже с 1690 г. Царю и его правительству поступали челобитные, анонимные письма. Но Мазепа в таких случаях разводил руками – конечно же, у него есть враги, копают под него. Он даже придумал оригинальное «противоядие». Сам составлял на себя доносы. Причем такие, чтобы ложь легко опровергалась. Царь привыкал – жалобы на Мазепу не более чем злопыхательство. Но на Украине гетмана не любили. Он правдами и неправдами набрал себе огромные владения. Присоедилил то, что принадлежало Самойловичу. Присваивал конфискованные села изменников, выморочные владения и стал богатейшим землевладельцем. Такого магната и в Польше не было. Множество крестьян трудились на него, несли оброки. Несмотря на титул «гетмана Войска Запорожского», Сечь его хаяла и презирала, а его распоряжения в грош не ставила и принципиально ему не подчинялась.
А Петр, часто бывавший на юге, обратил внимание и на Слобожанщину. Напомню, она была заселена украинскими казаками, но ее земли никогда полякам не принадлежали и осваивались Россией, казаки подчинялись воеводе Белгородского разряда. Петр распросил у Мазепы, как у него налажено управление, и административную систему полков счел разумной. Повелел распространить ее на слободских казаков. Территорию Слобожанщины разделили на соответствующие области, и были созданы Харьковский, Изюмский, Сумской, Ахтырский, Острогожский слободские полки, Чугуевская казачья команда. Руководство этими полками со стороны белгородского воеводы царь отменил. Но и Мазепе их не дал. Острогожский полк получил задачу охранять судоверфи в Воронеже, и Петр подчинил его воронежскому воеводе. А остальные части – харьковских, изюмских, сумских, ахтырских, чугуевских казаков – передал под начало русского воеводы Киева. Таким образом, киевский воевода тоже получил в распоряжение значительные казачьи силы и территорию нынешних Харьковской и Сумской областей.
Но у правобережных казаков в это время возникли серьезные проблемы. И связаны они были как раз с подписанием мира с Турцией. До сих пор с существованием автономии на Киевщине и Брацлавщине Польша мирилась, заигрывала с четырьмя оставшимися полками и их полковниками. Сейчас повторилось то же самое, что во все времена было характерно для Речи Посполитой. В январе 1699 г. в Карловацах подписали договор. Турецкие чиновники выехали из последних оставшихся у них городов Правобережной Украины. А всего через полгода польский сейм принял постановление: в течение двух недель ликвидировать казачьи полки. Мотивировали откровенно: война закончилась, и надобность в них отпала.
Однако наказной гетман Самойло Самусь, полковники Семен Палий, Захар Искра и Абазин отказались подчиняться. Что ж, поляки оказались готовы к такому повороту. Ведь у них и войска освободились. Их двинули на казачью область. Занимали города, расставляли гарнизоны. Под прикрытием сабель и ружей сразу же обозначились новые хозяева здешнего края. Некоторые паны и шляхтичи выжидали полвека, когда же получится вернуть наследственные имения. Другие спешили поживиться тем, что «плохо лежит». Но казаки с крестьянами не уступали, начались стычки. Палий засел в Фастове, к нему стекались отряды. Полковники попытались урегулировать конфликт мирным путем. Вступили в переговоры с коронным гетманом Любомирским, направили протест в Варшаву, ссылались на прежние обещания правительства. Да где уж там! Сейм напрочь отверг их притязания.
А король Август очутился в очень щекотливом положении. Он всего два года назад уселся на трон Польши, наобещал шляхте золотые горы, а сейчас готовился воевать со Швецией. Восстание в тылу было ему абсолютно некстати. Но и шляхта грозила мятежом, если он не отдаст Киевщину и Брацлавщину на поживу. Август взвесил, какие неприятности серьезнее, и выбрал сторону шляхты. Продолжал ублажать ее, раздавать «привилеи» на украинские земли. Ну а казаков решил обмануть. Опять по старой схеме, как всегда поступали польские короли. Обратился к ним, что они должны верой и правдой послужить на войне. За это получат деньги, награды. А после победы будет гораздо удобнее поднять вопрос о казачьих правах, сослаться на их подвиги, заслуги. Сейм, конечно же, примет это во внимание. Гетман Самусь и полковники согласились.
Тем временем продолжались переговоры между Данией, королем Августом и Россией. Обсуждались планы, сроки ударов. Причем новые союзники нашей страны тоже вели себя совершенно не искренне. Дипломаты Августа наметили составить договоры так, чтобы «крепко связать руки могущественному союзнику», Петру. Отдать ему только то, что отняли у России в Смуту, Ингрию и Карелию. Царь хотел захватить Нарву – чтобы получить порт на Балтике. Партнеры не возражали, пускай берет, отвлечет на себя шведов. Но заранее условились – потом окрутить русских теми же договорами и Нарву у них оттягать. Всю Лифляндию (Эстонию и Северную Латвию) Август собирался прибрать к собственным рукам.
Впрочем, он жульничал и в Речи Посполитой. Возвращение Лифляндии было одним из его предвыборных обещаний, которые он надавал панам. Сейчас он доказывал сенату и сейму, что хочет выполнить свое обещание, надо готовить войска. А между тем с лифляндскими баронами он заключил тайное соглашение, совсем другое – что Прибалтика отойдет не к Речи Посполитой, а станет наследственным владением Августа. Однако польские паны настолько разболтались, что утерли нос ему самому. Раскошеливаться на войну и рисковать в боях они нисколько не желали. Объявили – раз обещал нам Лифляндию, то и отвоевывай ее для нас. Предложения Августа сейм провалил. Речь Посполитая в войну не вступала. Вести ее предстояло только королю со своей саксонской армией – и с казаками, которых он соблазнил.
Но свою закулисную политику вели и Англия, Голландия. Они-то готовились сражаться с Францией. А Северная война позволяла отвлечь Швецию, самую сильную союзницу Людовика XIV. Британцы и голландцы узнали о формировании коалиции Августа, Дании и России. Взялись подталкивать их к драке, изображали друзей. Но обратились и к Карлу XII. Предупредили, что против него готовится война, и предложили помочь, заключили союз с ним. Однако и Францию Северная война вполне устраивала! Людовик XIV рассуждал, что Польша вырвалась из-под его опеки, отвергла французского принца. Вот пусть шведы и погромят ее, восстановят там французское влияние. А потом из Польши ударят на его противников в Германии. Союз со Швецией Людовик сохранил, продолжал платить ей большие субсидии. На эти деньги Карл XII стал усиливать свою армию.