и Карла. Но Август не испытывал желания сразиться со шведами, а Речь Посполитая была обширной державой. Король сбежал из западных областей и снова очутился на востоке. А паны перекидывались туда-сюда, к кому выгоднее. Когда шведы ушли из Литвы, там оживились сторонники Августа, коронный гетман Сенявский, его помощник Вишневецкий и литовский гетман Огинский.
Гоняться туда-сюда за Августом Карлу надоело. Он решил просто сменить польского короля. В конце 1703 г. опять повернул к Варшаве. Потребовал от сенаторов созвать сейм. Он открылся в январе 1704 г., и послушные делегаты приняли решение, продиктованное Карлом. Объявили Августа низложенным. Вместо него Карл XII задумал посадить такую фигуру, чтобы убить двух зайцев – отработать субсидии Людовика XIV, удовлетворить его, но соблюсти и свои интересы, чтобы новый король слушался шведов. Сперва намечал Якуба Собеского. Сын покойного Яна Собеского, победителя турок! Узнав об этом, окрылилась его мать пани Марысенька, устроившаяся в Риме. Повела в Ватикане агитацию за своего сына и шведских покровителей. Но о Собеском болтали слишком много. Сторонники Августа схватили его и увезли в Саксонию.
Карл XII предложил корону его брату Александру. Поразмыслив, тот отказался. А вести переговоры, оценивать, взвешивать было совсем не в натуре шведского короля. Одержанные победы кружили ему голову, он уже чувствовал себя распорядителем европейских судеб. Карл рубанул сплеча, приказал сейму избрать Станислава Лещинского. Хотя этот кандидат не имел абсолютно никаких заслуг, в Польше он не пользовался мало-мальски весомым авторитетом. Раньше он принадлежал к «французской» партии, сейчас заглядывал в рот Карлу. То и другое в полной мере устраивало шведского короля. Но он, будучи отличным воином, оказался никудышным политиком и дипломатом.
Август только и мечтал о сепаратном мире! Да и для шведов это стало бы куда более выгодным! Заставить польского короля примириться, как датчан, а то и принудить к союзу. Однако Карл перечеркнул такую возможность. А поляков он глубоко оскорбил. Силой низверг одного короля и навязал другого. Одних возмутило, что чужеземец нарушил их «свободы»! Другие негодовали, что поставили Лещинского – чем он лучше их самих? От шведов отпали многие из тех, кто поддержал их. Недовольные паны созвали в Сандомире конфедерацию, объявили делегатов Варшавского сейма изменниками, а их решения – незаконными. Польшу расколола гражданская война.
Мятежные казаки на Правобережье увидели в этом новые перспективы. Самусь и Искра самолично отправились к Мазепе. Доказывали, что польская держава разваливается, и они со своими городами готовы перейти под протекторат царя. Однако Мазепа сделал все, от него зависящее, чтобы переговоры зашли в тупик. А царю опять послал отписки, полные клеветы. Между прочим, сам гетман установил контакты с Лещинским в 1703 г. – когда Станислав еще не был королем и мало кто догадывался, что он вообще может стать королем. Но ведь гетман был связан с иезуитами, а в ордене знали то, что недоступно «простым смертным».
Однако и Петр I, узнав о низложении Августа, внес новый поворот в украинские дела. Он решил вмешаться в польскую смуту. Киевскому воеводе князю Голицыну царь отправил 11 пехотных и кавалерийских полков. Повелел вести их к Августу, поддержать союзника. А Мазепа получил приказ перейти границу, занять своими казачьими частями Правобережье Днепра. Вожди повстанцев явились к Мазепе. Самусь передал ему свои регалии – булаву, бунчук, королевскую грамоту на пост гетмана. Палий безоговорочно согласился сдать Белую Церковь.
А местное население радостно встречало мазепиных казаков, видело в них освободителей! Разлетались слухи, что Россия наконец-то пришла спасать единоверцев – точно так же, как во времена Богдана Хмельницкого. Забурлили и заполыхали области, которые паны считали уже замиренными: Подолье, Брацлавщина. Взбунтовались против поляков жители Немирова. Палий, услышав об этом, не выдержал. Самовольно поскакал туда с отрядом, ворвался в город. Но Мазепа переполошился. Издал универсал, что гетманские казаки прибыли на Правобережье вовсе не для поддержки смутьянов. Они явились защищать Польшу от шведов и их сообщников. Поэтому требовал покориться законным польским властям, угрожая жестокими карами.
Мазепа разослал отряды сердюков, своих личных гвардейцев, занять центры мятежной области – Белую Церковь, Фастов, Корсунь. Немиров возвратил полякам. А судьба предводителей восстания была различной. Самусь проявлял полное послушание, Мазепе это понравилось. Бывшего правобережного гетмана он поставил полковником Богуславского полка. Но Палия арестовал. Царю налгал, будто тот сносился со сторонниками Лещинского. Хотя действительная вина Палия была иной. Он был подлинным, народным лидером. Он мешал Мазепе играть собственные игры и устанавливать собственную власть.
А властвовать «гетман и кавалер царского пресветлого величества» нацелился серьезно. Он даже в очередной раз подправил свой титул. Стал называться «Гетман и кавалер царского пресветлого величества Войска Запорожского обеих сторон Днепра». То есть Левобережной и Правобережной Украины! Он деятельно взялся перестраивать местную администрацию. На Правобережье оставалось четыре казачьих полка, Корсунский, Белоцерковский, Богуславский и Брацлавский. Мазепа учредил еще три – Уманьский, Чигиринский и Могилевский.
Но при этом он поддерживал и поляков. Под эгидой гетмана дворяне Подольского воеводства в декабре 1704 г. созвали местный сеймик и приняли постановление – свободные крестьяне, три года прожившие на панской земле, становятся пожизненными и наследственными крепостными. Это коснулось тех людей, которые заселили брошенные поместья в период смут и под казачьей властью. Подобные постановления начали принимать паны и в других воеводствах. Мазепа ничуть не препятствовал закрепощению. Наоборот, поощрял его. Потому что он сам под шумок захватил на Правобережье обширные владения! А вместе с теми землями, которые он уже имел на Левобережье, гетман стал владельцем 100 тыс. крестьян!
Таким образом, в 1704 г. Украина объединилась. Объединилась под властью Мазепы. Ему подчинялись как левобережные, так и правобережные области со своими казачьими частями. Но эти области оставались в разных государствах, и даже собственные владения гетмана лежали в двух державах. Самусь, Искра и Палий уже неоднократно предлагали такое же объединение – в составе России. Мазепу подобный вариант не устраивал. Объединившуюся Украину требовалось оторвать от России. Что касается Палия, то он почти год просидел в подземелье гетманского замка в Батурине. Там обрывалось немало жизней. Но о нем помнил Петр, и Мазепа не рискнул убить полковника. А царь все-таки не считал Палия врагом. В его мнимую переписку с противником царь поверил, но представлял ее не слишком опасной. Зато Палий был сторонником воссоединения с Россией. Петр затребовал его в Москву и сослал в Сибирь. Причем недалеко, в Тобольск. Когда он пригодится, возвратить будет нетрудно.
Царь продолжал успещные операции в Прибалтике, были взяты Дерпт (Тарту), Нарва и еще ряд городов. Русские войска заняли почти всю Эстонию. Под Нарвой Петр принял делегацию поляков, была достигнута договоренность о помощи Августу. В следующем году царская армия одержала победы в Латвии, захватила Митаву. По приказу Петра его полки стали продвигаться в Литву и Белоруссию.
А на Украине на историческую арену выпорхнула вдруг княгиня Анна Дольская. Она дважды была замужем. В первый раз – за князем Константином Вишневецким, второй раз – за литовским маршалом Дольским. Оба супруга оставили вдове сказочные состояния, и больше она браками не интересовалась. Окружала себя 16-летними «пажами», тасовала и меняла их более «свежими» по мере надобности. Ее страстью стали политические интриги. Польский главнокомандующий Сенявский был поклонником княгини, его заместитель Вишневецкий – родным сыном, а король Лещинский – дальним родственником и одиним из прежних «пажей». Однако сила Дольской состояла не только в богатствах и сохранившихся дамских прелестях. Она была одним из лучших агентов иезуитов. Заодно это позволяло решать некоторые собственные дела. Чтобы состояния двух мужей не разделились и не уплыли на сторону, Анна сумела получить от католической церкви разрешение на брак сына, Михаила Вишневецкого, с собственной сводной сестрой, Катажиной Дольской.
Княгиня приезжала в русскую армию, завела знакомства с фельдмаршалом Шереметевым, генералами. А в 1705 г. она устроила крестины своей внучки. Почему-то понадобилось организовать их на Украине, в Белой Церкви, и на церемонию Дольская пригласила Мазепу. Авторы XIX в. породили романтическую легенду, будто очаровательная княгиня вскружила голову гетману и любовь довела его до измены. Это полная чепуха. Мазепе стукнуло 60, да и Анна была уже бабушкой. Действительно, в распутстве оба стоили друг друга, без амурных развлечений встреча не обошлась. Но Дольская приехала не за этим. Она передала устное обещание Лещинского – если Мазепа изменит, его ждут великие награды. В дальнейшем княгиня еще несколько раз наведывалась к гетману или присылала связного, иезуитского ксендза Заленского. Они привозили письма Лещинского. Король предложил сделать Мазепу князем Черниговским и гарантировать «вольности» запорожцам. Гетмана это не удовлетворило, он запрашивал больше. Обсуждали и вопрос, как втянуть в союз крымского хана.
Что же касается пылкой любви, то Мазепа с молодых лет сохранял повышенную слабость к «прекрасному полу» и в данное время закрутил роман с юной Матреной, дочкой генерального судьи Василия Кочубея. Поначалу они были близкими друзьями, старшая дочь Кочубея вышла за племянника Мазепы Обидовского. Но гетман принялся ухлестывать за младшей и посватался к ней. Кочубей с женой в ужасе отказали – пожилой жених приходился Матрене крестным, такой брак считался кровосмесительным. Но Мазепа продолжал обхаживать ее. А девчонке льстило, что у ее ног оказался первый человек в Малороссии! Да еще такой обходительный, готовый завалить подарками. Она настолько потеряла голову, что сбежала к гетману. Опозоренный отец взывал к совести Мазепы, писал ему, но тот делал вид, будто не понимает, о чем идет речь. Через какое-то время дело утряслось. Как и каким образом, остается неизвестным. Переписка показывает, что Матрена почему-то охладела к любовнику, вернулась к родителям. Мазепа звал ее, она не отвечала. А ее отец продолжал служить под началом обидчика, пытался выдать замуж оскандалившуюся дочку.