Ну а беглецы напоследок переругались. Запорожцы с запозданием сообразили, куда их завела измена. Удирают на чужбину, и ждет их участь жалких изгнанников. Они взбунтовались против Мазепы. Намеревались разграбить телеги с имуществом, которые гетман сумел сохранить. А кто-то подбросил идею выдать Мазепу царю. Это понравилось, зашумели, что Петр за такой подарок наверняка простит их, еще и наградит. Но судьбой союзника обеспокоился Карл. С ним находился посол Лещинского, Понятовский, король поручил ему заступиться за гетмана. Дипломат с задачей справился, ловко оплел казаков речами. Внушил, что сейчас не подходящий момент для разборок, надо держаться вместе. В результате запорожцы упустили свой шанс.
А нового им уже не представилось. Карл и Мазепа быстренько перемахнули через Буг, турецкий паша города Бендеры предоставил им убежище и охрану. Тут как тут появились и русские драгуны. Налетели, порубили шведов, не успевших уйти за реку, – спаслось всего 350 человек. Запорожцев и мазепинцев уцелело гораздо больше. Они разбежались кто куда, посыпались в воду, форсируя Буг вплавь.
А в России и на Украине праздновали победы, награждали героев. Для Мазепы учредили особую награду, «Орден Иуды». Он был изготовлен из серебра весом 10 фунтов (4 кг) на цепи весом 2 фунта (800 г). На нем был изображен Иуда, повесившийся на осине, рядом мешочек с 30 сребрениками и надпись: «Треклят сын погибельный Июда, еже за сребролюбие давится». Предполагалось «наградить» изменника, когда он попадет в руки государя. Турки Мазепу тоже презирали. Он остановился в шатре возле Бендер, просил пашу выделить ему какой-нибудь дом. Тот ответил – если гетмана не удовлетворили дворцы, которыми жаловал его царь, то здешние дома ему и подавно не подойдут.
Поэтому русские дипломаты полагали, что османские власти не будут держаться за него. Петр назначил за его выдачу 300 тыс. руб. Посол в Стамбуле Толстой подтверждал – перед такой суммой вряд ли устоят. Опасались лишь, как бы предатель не «обрезался». То есть не прошел через обряд обрезания, не принял ислам. Единоверцев Турция не выдавала. Но для бывшего гетмана обрезание не понадобилось. Крушение планов, утрата блестящего положения и богатств стали для него слишком болезненными. На чужбине он прожил меньше трех месяцев, 22 сентября 1709 г. он умер.
Кстати, именно тогда был впервые использован безграмотный оборот «в Украине» вместо «на Украине». Он родился в шведской пропагандистской реляции о Полтавском сражении. В Стокгольме плохо представляли, что речь идет об «окраине». Только слышали о некой далекой стране под таким названием. Для шведского народа было составлено воззвание, что «в Украине произошел не слишком удачный бой». Русские навалились огромнейшими силами, 200 тыс. человек, поэтому «среди шведских солдат было много убитых и раненых. Но король жив и здоров, так что не произошло ничего страшного, надо благодарить Бога!..».
Запорожцы в изгнании
В конце 1708 г. Петр I разработал губернскую реформу. Изначально губернии были гораздо больше, чем в последующие времена. Царь разделил всю страну на шесть частей, и в составе одной из губерний, Киевской, он впервые объединил несколько разнородных частей Украины – «Киевщину», Гетманщину, Слобожанщину и Запорожье. Хотя, конечно же, еще никто не мог предполагать их будущего выделения в одно государство. Наоборот, они объединялись под властью русского губернатора и Гетманщина прочнее привязывалась к России.
А Полтавская битва не только ознаменовала перелом в Северной войне. Она перетряхнула весь мир, невиданно подняла престиж России. Наша страна одолела «непобедимых», уничтожила армию, которую боялась вся Европа! Англичане, голландцы, немцы ошалело освобождались от штампов, которыми сами же ослепили себя, – о «слабости» русских, «позоре Нарвы». Обхаживали царских дипломатов, будто еще вчера не корчили презрительных гримас. Теперь льстили, изображали лучших друзей. У французов одним махом рухнули надежды, что Швеция, разобравшись с русскими, придет им на помощь. Они начали прощупывать почву для замирения, и война за испанское наследство покатилась к концу.
Польшу словно выдуло порывом сквозняка. Шведский корпус Крассау не стал дожидаться, пока его раздавят. Ушел в свои пределы. Вместе с ним исчез Лещинский. Откуда ни возьмись, вынырнул Август. Что ж, Петр не отбросил блудного союзника. К этому времени царь стал уже опытным и мудрым политиком. Он видел, что оптимальным решением для Польши будет восстановить Августа на троне. Встретился с ним, не обвинял в измене. Только выразительно поддел. Поинтересовался, почему он не надел богатую шпагу, украшенную драгоценностями, – подарок Петра. Август стал врать, что забыл ее в Дрездене. Государь утешил, что это не беда: «Я дарю тебе другую, точно такую же». И принесли шпагу – ту же самую. На самом деле Август преподнес ее Карлу XII, а под Полтавой в вещах короля ее нашли…
Был возобновлен союз с Польшей и Саксонией, к нему примкнули Дания, Пруссия. Но условия сейчас диктовали русские. Август отправил к Петру своего министра Флемминга, чтобы подтвердить старые договоры: царь возьмет земли возле Невы и Карелию, а Лифляндию отдаст Речи Посполитой. Но государь откровенно заявил – прежние соглашения перечеркнул сам Август: «Все мои союзники меня покинули в затруднении и предоставили меня собственным силам. Так вот теперь я хочу также оставить за собой и выгоды и хочу завоевать Лифляндию, чтобы соединить ее с Россией, а не за тем, чтобы уступить ее вашему королю или Польской республике». Эти задумки блестяще были исполнены. В конце 1709 – первой половине 1710 г. русские войска один за другим брали оставшиеся прибалтийские города. Пали Рига и Ревель (Таллин).
А у Польши царь наметил забрать Правобережную Украину. По крайней мере, ее часть, прилегающую к Днепру. Здесь было семь казачьих полков, Корсунский, Белоцерковский, Богуславский, Брацлавский, Уманский, Чигиринский и Могилевский. Они подчинялись тому же гетману, что левобережные казаки, – Скоропадскому. Петр продолжал поддерживать Палия, настроенного на воссоединение с Россией. В городах стояли русские гарнизоны. А царским дипломатам давались указания уклоняться от обсуждения статуса Белой Церкви, Фастова, Корсуни и других правобережных городов. Их надеялись закрепить за собой постепенно. Поставить панов перед фактом – отнять все равно не сумеют.
За границей в это время очутилось несколько казачьих общин, не похожих друг на друга. Одной из них стали некрасовцы на Кубани, спасшиеся участники восстания Булавина. Большая часть этого отряда была не из казаков, а из бурлаков и волжской вольницы. Но во время мятежа они объявили себя казаками. А сам Некрасов был хорошим организатором и ярым раскольником. Он сплотил своих подчиненных, ввел казачьи воинские порядки и общую идеологию, она определялась «Заветами Игната Некрасова». Согласно этим «Заветам», требовалось строго хранить старую веру, язык, обычаи – но никогда не возвращаться в Россию. С Отечеством они порывали навсегда. Ведь по раскольническим понятиям, государство и Православная церковь признавались уже окончательно погибшими, значит, против них не грешно было воевать даже вместе с «басурманами». Уже в 1709 г., когда русская армия сражалась под Полтавой, крупный отряд некрасовцев появился на Верхнем Дону, пограбил, пытаясь раздуть новый мятеж.
В 1703 г., когда поляки громили восстание Самуся и Палия, часть беженцев с Правобережья тоже подалась в крымские и турецкие земли. Одни из них потом вернулись, другие остались, хотя называли себя «палиивцами». А в 1709 г. добавилсь запорожцы и мазепинцы. Всего во владениях хана и султана набралось около 20 тыс. казаков, и турки предлагали отдать их Польше. Но паны отказались от подобного «подарка». Кость Гордиенко позвал запорожцев, к нему присоединились и некоторые «палиивцы», ушли на Днепр. Построили «новую Сечь» на ханской территории, у впадения в Днепр речки Каменки (недалеко от современного Никополя). Гордиенко созывал вчерашних соратников, скрывавшихся на Украине, принимал дезертиров, беглых.
А «гетманом в изгнании» после смерти Мазепы стал Филипп Орлик. Вот он-то боялся, что турки выдадут его. Чтобы застраховаться от подобной участи, «обасурманился» – перешел в ислам, женился на турчанке. Хотя среди казаков вероотступничество не афишировал, об этом известно только из донесения французских дипломатов. Орлик стал первым идеологом либеральной «самостийной Украины». Он составил «Пакты и Конституции прав и вольностей Войска Запорожского» (то есть Украины). Причем действовал точно так же, как будут действовать все украинские либеральные самостийники. Добывать «свободу» для «казацкого» государства он намечал сугубо с помощью иностранцев. Свою «конституцию прав и вольностей» представил для утверждения торчавшему в Бендерах Карлу XII и отирался около него.
Ну а Карл прилагал все усилия, чтобы подтолкнуть против России Османскую империю. Засыпал письмами султана и великого визиря, в Стамбуле постоянно крутились посланцы короля. Возы золота и серебра, награбленные шведами в Саксонии, достались под Полтавой русским. Но султан назначил Карлу и его воинам довольно неплохое содержание. Однако все деньги уходили на взятки и подарки турецким вельможам. Рядовые шведы голодали, и посол в Стамбуле Петр Толстой докладывал – ради пропитания им приходилось даже подрабатывать «метресками» у турок, то есть заниматься мужской проституцией.
Но усилия увенчались успехом. Короля поддержали французские, польские дипломаты. Султанскому правительству напоминали об утраченном Приазовье. Пугали, что распространение царского влияния на Правобережье Днепра и выход русских к турецким границам вызовут восстания на Балканах. А Лещинский за свое возвращение на трон пообещал отдать султану Подолию. По мере нагнетания напряженности турки обратили повышенное внимание и на Орлика, признали его «законным» гетманом Украины. Гордиенко тоже признал его гетманом и объявил, что запорожцы будут подчиняться ему. Возникшие вдруг симпатии османских властей к Орлику были отнюдь не случайными. Потому что в готовящейся войне они наметили разыграть «казачью карту».