Удивился мужик.
— Да на что тебе такой жеребеночек? Куда он годится?
А Илья все свое: отдай да отдай.
Подумал мужичок и отдал Илье жеребенка. И даже не взял с него никакой платы.
Привел Илья Муромец жеребенка к себе на двор, поставил в стойло и давай поить и кормить, как учили странники.
В скором времени стал жеребенок от такого ухода расти да хорошеть. А как минуло ему три года, сделался он сильным, здоровым конем.
Илья Муромец начал его выводить в поле чистое и учить скакать через рвы широкие, через тыны высокие.
Да только нет для коня ни рва глубокого, ни тына высокого: все ему нипочем. Илья Муромец и сам удивляется, что за конь богатырский из жеребеночка шелудивого вырос.
Стал Илья подбирать себе колчан со стрелами, лук тугой и меч вострый. Все разыскал по силе своей да по росту и пошел к отцу с матерью.
Поклонился и говорит:
— Дорогие мои родители, Иван Тимофеевич и Ефросинья Яковлевна, давно мне хотелось по белому свету погулять, людей посмотреть, себя показать. Благословите меня. Я поеду.
— А куда поедешь-то? — спрашивает отец.
— А в стольный Киев-град, послужить князю Владимиру Красное Солнышко.
Отец с матерью заплакали и стали говорить:
— Ах ты, милый наш сын, Илья Муромец, думали мы выкормить, вырастить тебя себе на утешение. Да, видно, не удержишь сокола в тесной клетке. Делать нечего, поезжай ко князю Владимиру, людей посмотри, себя покажи.
Опоясался мечом Илья Муромец, оседлал коня, вывел его, сел и поехал.
Едет путем-дорогою. Ехал, ехал, доехал до города Чернигова.
Глядит — вокруг города Чернигова стоит войск тьма-тьмущая. Подступили к городу три царевича. А у каждого царевича войска по триста тысяч.
Заперт город, со всех концов окружён, со всех сторон обложён. А крестьян, черниговских мужичков, голодной смертью томят.
Жалко стало Илье Муромцу мужичков черниговских.
Подтянул он потуже седельце свое, взял меч булатный и налетел на врагов, будто ветер с неба. Начал рубить их, как все равно траву косить. Видят они — не устоять им, — и пустились в бегство. Кто куда мог — врассыпную.
Оглянулся Илья — пусто кругом, некого бить. Подъехал он к полотняным шатрам, что средь поля белелись, а там стоят три царевича — басурманские. Стоят ни живы, ни мертвы, сами белей полотна, — как осиновый лист трясутся.
Поравнялся с ними Илья. Упали они на колени — пощады просят.
И сказал им Илья Муромец:
— Вы зачем людям черниговским обиду творите? Были бы вы постарше, снял бы я ваши буйны головы. Да больно молоды вы! Оставлю я вас в живых по счастью вашей молодости. Возвращайтесь домой да скажите своим родителям: есть еще кому постоять за землю Русскую.
Взял он с них клятву, что ни с войском, ни без войска на землю нашу не ступят, — и отпустил их. Они рады, что живы остались, вскочили на коней, и пустились во весь скок свои войска догонять!
А мужички черниговские смотрят с крепостной стены. Смотрят и видят: стал на их сторону неведомый богатырь и разогнал войска басурманские.
Открыли они ворота, подносят богатырю ключи города Чернигова на золотом блюде.
«Владей, мол, нашим городом. Что полюбится, то и бери».
А Илья Муромец и не глядит на серебро да на золото. Ничего ему не надобно.
Тогда люди черниговские стали звать Илью хоть в гости к ним заехать, пожить, погостить.
Но и тут Илья Муромец не соглашается. Жалко ему понапрасну время терять — душа у него на простор просится.
— А куда же ты поедешь теперь, удалой богатырь? — спрашивают мужички черниговские.
Отвечает Илья Муромец:
— Поеду я в стольный Киев-град, ко князю Владимиру.
А черниговские мужички говорят:
— Смотри, не езди прямоезжею дорогою.
Илья Муромец стал их спрашивать:
— Почему нельзя ездить прямоезжею дорогою?
— А потому, что засел там давно Соловей-Разбойник. И бьет он не силою-оружием, а своим молодецким посвистом. Как заревет по-звериному, как зашипит по-змеиному, так все люди наземь падают.
Простился Илья Муромец с черниговцами и поехал, слова не сказав, той дорогой прямоезжею.
Едет путем-дорогою и высматривает, где гнездовье Соловья-Разбойника?
Долго ли, коротко ли — видит: стоят двенадцать дубов. Верхушки воедино срослись. Корни толстым железом скованы.
Не доехал Илья три поприща, как вдруг среди тихого времени слышит свист соловьиный, рев звериный, шип змеиный.
И от того свиста соловьиного, рева звериного, шипа змеиного споткнулся конь у Ильи Муромца и пал на передние колена.
Говорит Илья Муромец своему коню:
— Что ты, конь мой ретивый, спотыкаешься? Или не ездил по дремучим лесам? Или не слыхал рева звериного? Не слыхал шипа змеиного, не слыхал свиста соловьиного?
Стыдно стало коню богатырскому, поднялся он на свои ноги сильные.
А Илья Муромец снимает с плеч тугой лук, накладывает на тетиву стрелу каленую и пускает в Соловья-Разбойника.
Взвилась стрела и ударила Соловья в правый глаз, да так ударила, что вылетел Соловей-Разбойник из гнезда своего и упал наземь, будто сноп овсяный.
Поднял его Илья Муромец, привязал к стремени и поехал дальше.
На пути стоят палаты Соловья-Разбойника. Окна в них растворены, и глядят в те окна дочери соловьиные со своими мужьями-разбойниками.
Старшая дочь и говорит:
— Смотрите, сестрицы, наш батюшка едет, незнамо какого богатыря у стремени везет.
Посмотрела младшая дочь и заплакала:
— То не батюшка едет, а едет незнамо какой богатырь. Нашего батюшку у стремени везет.
И закричали они мужьям своим:
— Мужья наши милые! Берите мечи тяжелые, копья острые. Отбейте нашего батюшку, не кладите наш род в таком позоре.
Собрались зятевья и пошли тестю на выручку.
Кони у них добрые, копья острые, и хотят они Илью на копья поднять.
Как только увидел Соловей-Разбойник зятьев своих, так и закричал громким голосом:
— Спасибо, зятья мои, что хотите меня выручить, а только лучше не дразните понапрасну богатыря сильномогучего. Уж коли он меня одолел, так вам с ним и подавно не управиться. Лучше зовите его в горницу, кланяйтесь с покорностью, потчуйте вином и яствами, да спросите — не возьмет ли он за меня какого ни на есть выкупа.
Стали зятья Илье кланяться, звать его в палаты свои островерхие. Уж он, было, коня поворотил, да вдруг и видит: поднимают дочки разбойничьи железную на цепях подворотню, чтобы пришибить его.
Усмехнулся он, хлестнул коня и поехал своей дорогой, не оглядываясь.
Долго ли, коротко ли — приехал Илья Муромец в Киев-град на княжецкий двор. Входит он прямо в палаты белокаменные, видит — сидит за столом Владимир-князь со своей княгиней Евпраксеюшкой, — угощают они знатных гостей, удалых богатырей.
Заметила Илью княгиня и говорит:
— Вижу я еще одного гостя.
Повернулись все к Илье Муромцу, и стал князь Владимир его спрашивать:
— Как зовут тебя, добрый молодец? Откуда едешь? Куда путь держишь?
Отвечает Илья Муромец:
— Зовут меня Илья, Иванов сын, а еду я из-под города Мурома, из села Карачарова в стольный Киев-град, ко князю Владимиру Красно Солнышко.
А Владимир-князь спрашивает:
— А долго ли ехал ты и какой дорогою?
Отвечает Муромец:
— Ехал я дорогой прямоезжею, ехал недолго, не коротко — заутреней молился в селе Карачарове, а обедню у вас стоял.
Как услыхали это богатыри, начали они говорить меж собой:
— Уж больно этот детина завирается! Разве можно ехать прямоезжею дорогою? Ведь уж тридцать лет залег там Соловей-Разбойник, не пропускает ни конного, ни пешего.
Услышал эти слова Владимир-князь и говорит Илье Муромцу:
— По той дороге ни зверь не пробегает, ни птица не пролетает. Как же мог ты проехать мимо Соловья-Разбойника? Видно, нельзя тебе верить, добрый мо́лодец.
Не стал тут Илья Муромец долго разговаривать, а только поклонился и спрашивает:
— А не хочешь ли ты сам, князь-батюшка, посмотреть на Соловья-Разбойника? Я привез его на ваш двор, и висит он сейчас привязан у моего стремени.
Тут и князь, и княгиня, и все богатыри сильномогучие подымаются с мест, и ведет их Илья на широкий белый двор.
Смотрят все — пасется по двору ретивый конь, а к стремени Соловей-Разбойник приторочен. Правый глаз у него стрелой пробит, левый глаз на свет не глядит. Удивилися богатыри, удивилися князь со княгинею, и говорит князь Владимир такие слова:
— А ну-ка, Соловей-Разбойник, вор Рахматович, засвисти по-соловьиному, потешь меня с княгинею, потешь моих богатырей могучих.
Отвечает ему Соловей-Разбойник:
— Не тебе служу, Владимир-князь, а тому богатырю, что полонил меня. Ему служу, его и слушаю.
Тогда говорит Владимир-князь Илье Муромцу:
— Ну, удалой богатырь, заставь этого разбойника засвистеть по-соловьиному, потешить меня с моей княгинюшкой и богатырями могучими.
Приказал Илья Муромец Соловью-Разбойнику свистнуть в полсвиста соловьиного, прореветь в полрева звериного и прошипеть в полшипа змеиного. А сам подхватил князя со княгинею под руки.
И тогда стал натужаться Соловей-Разбойник. И свистнул он, да не в полсвиста соловьиного, — а в целый свист.
Повисли князь со княгинюшкой на руках у Ильи Муромца, а богатыри — ни один на ногах не выстоял, так и попадали все. С белокаменных палат покатились цветные маковки, с теремов златоверхих вся позолота осыпалась.
Тут закричал Владимир-князь Красное Солнышко:
— А ну, Илья Муромец, уйми ты этого вора-разбойника! Не по вкусу нам такие шуточки!
Схватил тогда Илья Соловья-Разбойника и подбросил его могучей рукой, да так, что взлетел Соловей чуть пониже облака ходячего, ударился с высоты о белый камень и дух испустил.
Приказал Илья Муромец костер развести и сжечь на том костре Соловья-Разбойника, а пепел его развеять по ветру.
Как приказал он, так все и сделали. И князь с княгинею, со всеми богатырями могучими пошли опять в палаты белокаменные, сели за столы дубовые, принялись за яства сахарные, за питва медвяные.