Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою,
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами
Позже, в поэме «Бахчисарайский фонтан», он сказал:
…ее очи
Яснее дня,
Темнее ночи».
Такое свидетельство самой Марии Николаевны, казалось, неопровержимо доказывало, что именно о ней думал Пушкин, когда писал свою элегию «Редеет облаков летучая гряда» и навеянную тем же эпизодом строфу «Евгения Онегина», что именно она вдохновила поэта и на создание «Бахчисарайского фонтана» и «Полтавы». Известный польский помещик граф Густав Олизар, впоследствии влюбленный в нее, отмечал в своих воспоминаниях, что Пушкин написал свою прелестную поэму для Марии Раевской. Более полувека назад известный пушкинист П. Е. Щеголев предпринял кропотливые «изыскания в области биографии и текста Пушкина», нашедшие отражение в его большом исследовании «Утаенная любовь». По его мнению «утаенной любовью» поэта, является, бесспорно, Мария Раевская. Такого же мнения придерживается и Т. Г. Цявловская.
Однако Л. Гроссман отметил в своей биографии поэта, что после строк «Коснуться милых ног устами!» имеются еще следующие строфы:
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленья;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал души моей!
«Они, со всей очевидностью, – отмечает Гроссман, – противоречат идиллической зарисовке Волконской, писавшей свои воспоминания после 30-летнего пребывания с мужам на каторге. Ярко выраженный эротизм картины столичных оргий и завершающий, полный чувственности возглас вряд ли можно отнести к 15-летней девочке». Сама княгиня Волконская поняла особенности характера Пушкина, отмечая в конце своих воспоминаний: «В сущности он обожал только свою музу и поэтизировал все, что видел». Мнение, что приведенная строфа из «Онегина» могла относиться к Марии Раевской, подтверждает своими изысканиями П. Е. Щеголев. В рукописях поэта за датой 16 августа 1822 года есть черновая стихотворная зарисовка, которая легла в основу XXXIII строфы «Онегина». В ней поэт любуется неизвестной женщиной:
За нею по наклону гор
Я шел дорогой неизвестной
И примечал мой робкий взор
Следы ноги ее прелестной —
Зачем не смел ее следов
Коснуться жаркими устами.
…………………………………………
Нет никогда средь бурных дней
Мятежной юности моей
Я не желал с таким волненьем
Лобзать уста младых Цирцей
И перси, полные томленьем.
Вряд ли можно предполагать, что именно 15-летняя девушка вызвала такой сильный взрыв полуэротических, полуплатонических чувств. Несомненно, Пушкин был очарован и даже чувствительно влюблен в милого подростка. «Он встретил ее, когда уже прошел сквозь ранний, но бурный любовный опыт, – отмечает А. Тыркова-Вильямс, – уже был умудрен в науке страсти нежной, в умении не только читать в женских сердцах, но и играть ими».
Утверждения П. Е. Щеголева о том, что Мария Раевская была предметом страсти поэта, прошедшей через всю его жизнь, – просто нелогичны с точки зрения психологии Пушкина. Никакие изыскания в черновиках поэта, никакие приемы, типа «медленного чтения» его произведений (методика Гершензона), не дадут полной картины истинного отношения Пушкина к той или иной женщине. Только поняв характер поэта и его подсознательные корни, вырастающие из детской и юношеской «эдиповой» ситуации, мы можем правильно оценить все чувственные и чувствительные порывы его сердца. По правде говоря, имя Марии Раевской нигде и никогда не было упомянуто, ни в связи со стихами Пушкина, ни в связи с его любовными признаниями. Поэтому ошибочно относить только к ней многочисленные строки поэта, в которых он говорит о своей мучительной любви, «отверженной и вечной».
В последнее время появилось довольно обоснованное предположение, что во время своего путешествия Пушкин был сильно увлечен компаньонкой Марии, крестницей генерала Раевского Анной Гирей. Это увлечение завершилось близостью, к которой поэт стремился со всей жаждой своего темперамента. Воздержанность претила ему, а возвышенные чувства к Марии, еще совсем неуклюжему подростку, сочетались с сексуальными отношениями с более свободной и раскованной девушкой. Эта гипотеза была высказана еще в 1923 году Д. С. Дарским (Люсый А. «Ангел утешенья» // Октябрь. 1997. № 6. С. 171–174). Пушкину было свойственно увлекаться сразу несколькими женщинами. «Многолюбивое сердце поэта, – отмечал П. К. Губер, – было для этого достаточно просторно». Двойственное психосексуальное состояние постоянно бросало поэта от романтической влюбленности к плотским страстям, а в данном случае эти противоположные чувства были удачно совмещены. Анна Ивановна Гирей стала любовницей Пушкина на долгие годы. Поэт часто приезжал в Крым, чтобы встретиться с ней – прелестной получеркешенкой, умной, образованной и полной южной страсти девушкой.
3
В Гурзуфе поэт познакомился со старшими дочерьми генерала Раевского Екатериной и Еленой, с которыми поэта связало литературное общение. «Пушкин часто разговаривал и спорил с старшей Раевской о литературе. – писал П. И. Бартенев, – Стыдливая, серьезная и скромная Елена Николаевна, хорошо зная английский язык, переводила Байрона и Вальтер Скотта по-французски, но втихомолку уничтожала свои переводы. Брат (Николай Раевский-младший. – А. Л.) сказал о том Пушкину, который стал подбирать клочки изорванных бумаг и обнаружил тайну. Он восхищался этими переводами, уверяя, что они чрезвычайно верны». Екатерина Раевская – это скорее всего Катерина III из «Донжуанского списка». Она так же заронила в сердце поэта чувство, большее, нежели простое восхищение. Позже, в стихотворении «Таврида», поэт писал
Мир вам, тревоги прошлых лет!
В ту пору мне казались нужны
Пустыни, волн края жемчужны,
И моря шум, и груды скал,
И гордой девы идеал,
И безыменные страданья…
Екатерина и вправду была горда, умна, обладала твердой волей. Поэт любил беседовать с ней, восхищался ею, но было одно обстоятельство, которое препятствовало их сближению. Екатерине было тогда 22 года, Пушкину – 21, и по тогдашним строгим понятиям общение между девушкой на выданье и совершеннолетним мужчиной не очень-то поощрялось. Вскоре после Крымской поездки к Екатерине посватался Михаил Орлов, блестящий генерал, принявший капитуляцию Парижа в 1814 году, в будущем декабрист. Сообщая Вяземскому о предстоящей их свадьбе, А. И. Тургенев напоминал: «это та самая, по которой вздыхал поэт».
Конечно, Пушкин увлекался интересной девушкой, но уже тот факт, что он в письме к Вяземскому сравнивает характер созданного им в «Борисе Годунове» образа Марины Мнишек с «Катериной Орловой», ясно говорит о простом восхищении ее сильным характером, нежели о глубокой любви. Стоит только посмотреть на портрет Екатерины Раевской, что бы понять – такая женщина не могла воспламенить чувства поэта. Для этого она слишком холодна, разумна, горда. Выйдя замуж, Екатерина держала своего мужа, боевого генерала, в узде, как простого мальчишку. Позже, когда Орловы поселились в Кишиневе, Пушкин был частым гостем в их доме. «Пушкин больше не корчит из себя жестокого, – пишет Екатерина в письме, – он очень часто приходит к нам курить свою трубку и рассуждает или болтает очень приятно». В 1822 году она родила сына Николеньку. В дальнейшем их пути разошлись, и только изредка Екатерина Николаевна и Пушкин упоминают друг о друге в письмах к своим друзьям.
Зато болезненной, но особенно романтической Елене поэт посвящает нежные и трогательные строки:
Увы! зачем она блистает
Минутной, нежной красотой?
Она приметно увядает
Во цвете юности живой…
Увянет! Жизнью молодою
Не долго наслаждаться ей:
Не долго радовать собою
Счастливый круг семьи своей,
Беспечной милой остротою
Беседы наши оживлять
Страдальца душу услаждать…
Некоторые исследователи относят это стихотворение к Екатерине Раевской. Однако, если внимательно отметить в нем черты характера – «тихой, ясною душою», – той девушки, о которой поэт скорбит, и сравнить их с гордым характером Екатерины, то сразу станет ясно, кому посвящено данное стихотворение. Вообще следует отметить, что все произведения, написанные на Юге, в период общения поэта с девическим цветником Раевских, не заключают в себе ни любовного, ни тем более эротического смысла. Напрасно пушкиноведы ищут в них какие-то намеки на страстные чувства. Поэт старался скрыть даже тот романтический элемент влюбленности, который с неизбежностью присутствовал в общении с обаятельными и порядочными девушками.
В конце 1820 года, уже находясь в имении Раевских-Давыдовых, Каменке, Пушкин написал прелестную элегию «Редеет облаков летучая гряда». Появление «звезды печальной, вечерней звезды» – Венеры, будит в поэте воспоминания о недавнем путешествии по Крыму.
* * *
Редеет облаков летучая гряда
Звезда печальная, вечерняя звезда!
Твой луч осеребрил увядшие равнины,
И дремлющий залив и черных скал вершины.
Люблю твой слабый свет в небесной вышине,
Он думы разбудил уснувшие во мне.
Я помню твой восход знакомое светило,
Над мирною страной, где все для взоров мило:
Где стройны тополи в долинах вознеслись
Где дремлет нежный мирт и темный кипарис,
И сладостно шумят полуденные волны.
Там некогда в горах, сердечной неги полный,
Над морем я влачил задумчивую лень…
И завершает поэт свою элегию тремя строчками: