— Драпают, выходит, — сказал Кайда.
— Выходит, что так.
И тут показалась ещё одна группа. Люди продвигались, делая перебежки. Лычагин предупредил:
— Это свои. Не стрелять.
Он поднялся из-за укрытия и радостно закричал:
— Эй, братки! Смелее продвигайтесь!
— А ты кто такой? — раздался настороженный голос.
— Мы куниковцы. Третьи сутки тут.
— Выходите, посмотрим.
Матросы вскочили и вышли на дорогу. Им навстречу шагнули двое — офицер и солдат.
— Это вы стреляли? — спросил офицер.
— Наша работа, — ответил Лычагин.
— Молодцы! Здорово помогли нам. Спасибо. — Офицер крепко пожал ему руку.
Подошли остальные солдаты. Они обнимали матросов, жали им руки.
Офицер спросил Лычагина:
— Как тут обстановка?
Лычагин показал рукой вперёд:
— Метров двести по дороге можно двигаться спокойно. Ну, а вот дальше что — неведомо. — И спросил в свою очередь: — А как вообще обстановка? Мы ведь тут ничего не знаем.
Оказалось, в эту ночь в помощь стрелковому полку высадился ещё один полк. Причалы снова отбиты у немцев, полк занял электростанцию, цементный завод. Сопротивление врага ослабевает.
Было темно, но Кайда всё-таки разглядел, сколько звёздочек на погонах офицера. Спросил:
— Товарищ капитан, а как наш батальон?
— Точно не скажу. Знаю только, что штаб батальона во главе с командиром капитан-лейтенантом Василием Ботылёвым всё ещё в окружении — в клубе портовиков, без пищи и воды. Пока доблестно отбивают все атаки. Рота автоматчиков заняла железнодорожный вокзал и водрузила на нём красное знамя. Но гитлеровцы нажали на роту, и ей пришлось засесть в башнях элеватора. В трудное положение попала и бригада, которая высадилась левее вас. Словом, обстановка ещё сложная.
Матросы переглянулись.
— Да и завтра придётся не сладко, — заметил Кайда. — Ну что ж, ещё туже подтянем пояса.
— Да вы, ребята, видно, голодны! — спохватился капитан и повернулся к солдатам:
А ну-ка, товарищи, поделитесь с матросами кто чем может.
— Нам бы патронов, — сказал Лычагин. — Братки, пусть каждый из вас даст по десятку патронов.
— Поможем, поделимся, — раздались голоса.
Матросские карманы наполнились сухарями и патронами.
Капитан приказал продвигаться вперёд. Матросы пошли с пехотинцами. Действительно, метров двести шли спокойно. Но вот их встретил плотный огонь противника. И на дороге и вокруг неё рвались мины и снаряды. Пришлось залечь.
…Прошло больше часа. Огонь противника не утихал. Пехотинцы вступили в перестрелку. Матросы не стреляли — они знали цену каждого патрона. Ведь неизвестно, что их ждёт утром. Может быть, фашисты перейдут в контратаку, попытаются опять завладеть причалами.
Ещё день, ночь и утро
Лычагин подполз к капитану и сказал:
— Ставим вас в известность: братва решила идти на выручку Ботылёву, в клуб портовиков.
— Да как вы пройдёте? — удивился капитан. — Видите, какой плотный огонь. А у клуба ещё больше немцев.
— Смелость города берёт!
— Это верно, — согласился капитан. — Покажите, в каком направлении вы двинетесь. Мы отвлечём противника.
— Вот за это спасибо.
— Лихие вы парни, — сказал капитан и обнял Лычагина. — Как это по-морскому говорится — семь футов под килем и попутного ветра!
…И вот матросы двинулись в путь. Они взяли правее дороги. Шли шагах в двадцати друг от друга. Впереди — командир отделения сержант Лычагин, позади — его заместитель старший матрос Кайда.
От камня до камня, от воронки к воронке, по водосточной канаве, где ползком, где перебежками продвигались они вперёд. Так добрались до здания костёла. Зашли в него — пусто.
Решили передохнуть. До клуба портовиков оставалось метров семьсот. Там шёл бой — строчили автоматы, рвались гранаты, мины.
— Густо обложили, — заметил Кайда, прислушиваясь.
— Скорее! — заторопил матросов Лычагин.
К клубу подошли на рассвете. Притаились в каком-то разрушенном здании, стали наблюдать. Три танка стреляют по окнам клуба. Позади танков множество немецких автоматчиков. Вот-вот начнут штурм клуба.
— Сейчас к нашим не проскочить, — сказал Кайда. — Ударим с тыла по автоматчикам.
— Подбираемся ближе и рассредоточиваемся. Первым открою огонь я. Стрелять длинными очередями! — приказал Лычагин.
Подобрались почти вплотную. Стрельбу открыли из немецких автоматов. Гитлеровцы не сразу сообразили, что стреляют по ним с тыла. А пока разбирались, матросы уничтожили больше сотни фашистов. Уцелевшие гитлеровцы разбегались, прятались за стенами домов.
«Вот что значит неожиданность, — подумал Кайда, продолжая стрелять. — Но если танки развернутся, нам будет не до шуток».
А немецкие танкисты вдруг прекратили стрельбу. Они повели танки в сторону вокзала.
Матросы облегчённо вздохнули. Не ожидали, что победа окажется сравнительно лёгкой. Ясно, вражеских танкистов сбило с толку исчезновение автоматчиков. Или дух гитлеровских солдат сломлен, или они решили, что с тыла наступает большой отряд десантников. Так или иначе, но от клуба они откатились.
Теперь надо самим прорваться в клуб. Кайда вышел из укрытия и крикнул:
— Братва, не стреляйте! Свои!
И он бросился к дверям клуба, увлекая за собой товарищей.
Кайду в батальоне знали все. Когда он влетел в клуб, раздались радостные возгласы:
— Малютка объявился!
— Откуда ты взялся, Володя?
— Не иначе — из пекла! Гляньте, какой вид!
Обрадовался и командир батальона капитан-лейтенант Ботылёв, увидев шестерых матросов. Он удивлённо спросил:
— Так это вы дали фашистам жару? Да откуда вы появились?
Он внимательно посмотрел на них и, замолчав, покачал головой.
Да, бравого вида, надо сказать, у ребят не было. Щёки ввалились, глаза запали, губы и брови обгорели, а обмундирование превратилось в грязные закопчённые лохмотья. У Кайды на одном ботинке оторвалась подошва, и он обмотал его проволокой и бинтами; ходить было неудобно, приходилось ковылять, да и старая рана болела.
Когда Лычагин обо всём доложил, командир батальона распорядился:
— Идите в подвал, отдохните. Когда понадобитесь, поднимем.
Но не успели матросы спуститься, как кругом загрохотало, заухало.
— Отдыхать некогда, ребята! — крикнул Лычагин, и все снова помчались наверх.
Почему-то на этот раз гитлеровцы предприняли атаку без танков, а только при поддержке артиллерии.
Кайда залёг у окна. У всех пробоин и окон лежали матросы и вели огонь по врагу из автоматов. У многих были перебинтованы руки, головы. Вдруг Кайда почувствовал острую боль в левой руке у самого плеча. Рукав покраснел от крови. «Зацепило», — с досадой подумал он, продолжая стрелять.
А капитан-лейтенант Ботылёв шагал по залу, пригнувшись, сжимая в руке пистолет, и громко повторял:
— Спокойнее, братва, спокойнее! Больше выдержки! Бить точно в цель, беречь патроны. Помните: не в последний раз фашисты лезут. Сегодня предпримут ещё не одну атаку.
На этот раз матросы отбили врага быстро. Когда стрельба затихла, Кайда спустился в подвал — там находились раненые. Снял гимнастёрку и тельняшку. Рука опухла. Пуля застряла в мускуле. Вытащить бы её, как занозу… И вот Кайда, морщась от боли, бранясь и словно пританцовывая, стал двигать мускулом и сжимать пальцами опухшую руку.
Все с недоумением и участием смотрели на Кайду, негромко переговаривались:
— Жаль Малютку, видно, помешался…
— Выскочила, проклятая! — вдруг крикнул Кайда. И отшвырнул ногой пулю, упавшую из раны на цементный пол.
Все облегчённо вздохнули, раздались шутки, смех:
— Без хирурга обошёлся! Ну и силён! Малютка у нас врач-самоучка! Талант!
Кайда добродушно улыбался:
— Вот я вас и развеселил, братки! А теперь помогите-ка перебинтовать. У кого руки целы?
Рану перевязали лоскутом тельняшки.
Послышалась стрельба, и Кайда побежал наверх. А через минуту — воздушный налёт. Вражеские бомбардировщики начали пикировать на здание клуба. По приказу Ботылёва все матросы спустились в подвал. Бомбардировщики улетели, так ни разу и не попав в здание.
И снова — опасность. Двенадцать танков подошли к клубу и открыли огонь. Матросы забросали их противотанковыми гранатами, но фашисты продолжали вести яростный огонь.
И вдруг на танки обрушились тяжёлые снаряды.
— Это наша тяжёлая морская артиллерия бьёт, — сообщил всем Ботылёв. — Бьёт по танкам с правого берега Цемесской бухты.
Оказалось, это командир вызвал огонь по радио. Вызывая огонь, Ботылёв верил в мастерство наших артиллеристов. А они знали, что в клубе держат оборону отважные матросы, и били по фашистским танкам с безукоризненной точностью, не допустив ни малейшего просчёта. Били мастерски: ни один снаряд не задел здания.
Уцелевшие танки уползли, и наши артиллеристы закончили обстрел. Матросы выбежали из подвала и заняли свои боевые посты.
Снова начали стрелять вражеские автоматчики. Взвод гитлеровцев ринулся к дверям клуба. Но врага встретили десятки гранат.
До темноты матросы отбили три атаки.
Ночью фашисты не атаковали клуб, зато вели по нему артиллерийский и миномётный огонь. Под утро огонь усилился. Командир батальона снова приказал всем спуститься вниз. Но Кайда медлил. В подвале тесно, раненые стонут, просят пить, а воды нет. Легче быть под огнём, чем слушать их стоны, — ведь помочь ничем не можешь.
Начало светать. И неожиданно наступила тишина. Она настораживала — ведь от неё все отвыкли. Матросы заняли свои боевые посты. Все наготове, ждут: вот-вот гитлеровцы начнут атаковать. Но прошёл час, а ни единого выстрела не раздалось.
Ботылёв подозвал Кайду:
— Пойдёте в разведку. Возьмёте с собой ещё четырёх ребят.
Пошли впятером. Никто в матросов не стреляет. Противника нигде нет.
— Драпанули фашисты! — весело сказал Кайда.