Алька глянул в окно — уже темновато было:
— Эх, народищу полно.
— А что это, Алька? Покажи.
— Не хочу тебя впутывать. Длинный дал. Ты знаешь, кто он?
— Кто?
— Ну, неважно. С ним не поспоришь.
— Ты его раньше знал, да, Алька?
— Если б не знал, и разговору бы не было. — Опять взгляд в окно.
— Разбрелись пенсионеры. Дай-ка газету.
Что-то маленькое, с трехкопеечную монету, золотисто блеснуло сквозь папиросную бумагу. Алька захоронил блеск в складках газеты.
— Пошли.
Об этом отцу как скажешь? А про Длинного? Что он, Володя, сам передал Альке «не позже восьми». Об этом придется. Ушла бы только тетя Лида. Вот сейчас она скажет:
«Засиделась я… Умаяла тебя…» Ну, скажи, скажи! Куда там!
— А потом — ну ты слушай, Коля, стали им делать прочищение мозгов… — Да она, похоже, кинофильм рассказывает. Был такой про шпионов «Совершенно секретно». Ну короче, короче, тетенька Лидочка! — И все мысли, Коль, можно узнать с помощью этой машины. Ты бы хотел такую машину иметь?
— Какую, Лидуша?
— Чтоб узнавать мысли?
— А…
И почему отец не крикнет:
— Я устал! У меня есть единственный сын! Уходи, болтушка!
— Ты понимаешь, Коля, мы были маленькими и этих тигров испугались.
Ага! Уже перескочила! Прямо испорченный проигрыватель с долгоиграющей пластинкой. Чтоб ты сломался!
— Особенно я испугалась. Ведь в детстве пять лет разницы очень заметны.
— А Лёля говорила, что не испугалась. — Папа будто проснулся. Ну, конечно, — про маму ему интересно. И Володя помнит эту историю, как ее рассказывала лама. И ничего она не испугалась. Хорошо, что папка тоже вспомнил.
Пять лет разницы!
— Зато мама красавица! — очень громко говорит Володя. Но они или не слышат, или делают вид.
— …Конечно, заходи, Лидуша. — Неужели отправляется? Ну, ну, родная, не задерживайся! Сейчас Володя позовет:
— Папа!
И отец сам спросит: «Ну, как твои дела?»
Вот сейчас… Они уже возле двери:
— До завтра, Лидуша.
А Лидуша начинает хохотать. Нарочно время тянет. С этим хохотом ведь не выпустишь на лестницу — весь дом поднимет.
И вдруг — звонок. На кнопку нажали и не отпустили.
Истошный звон! Сигнал тревоги!
— Кто? Кто это? — у отца вздрагивает голос.
— Милиция.
Все. Теперь уже и говорить не о чем. Сами скажут.
Володя лежит на диване, руки вдоль одеяла, глаза в потолок. «Пусть. Пусть забирают. Альку не выдам. Ничего не знаю. Пусть. Их несколько там, в коридоре. Наряд целый, что ли»?
— У вас подросток проживает?
— Кто именно?
— Ну мальчишка лет пятнадцати?
— У меня сын тринадцати лет.
— Он дома?
— Дома.
— Разрешите посмотреть.
— Я же говорю: дома.
— Нет, вы простите, нам опознать нужно.
Володя похолодел под своим одеялом.
— Пройдите, пожалуйста. — Отец зажигает свет в Володиной комнате. — Встань, сынок, не пугайся. — Папка! Добрый… Ничего не знает.
Володя приподнимается на диване.
Два человека — повыше и пониже, запакованные в милицейскую форму, глядят во все глаза. Ну, сейчас…
— Нет, не тот. Простите, папаша. И вы, мамаша, простите за беспокойство.
Дальше была песня. Нет, симфония с главной темой: «яжеговорила», Боже мой, она, оказывается, все заранее знала.
— Я сразу сказала — ты с этим парнем не дружи. Говорила я, Володя?
— Говорила.
— А почему, Лидуша, ты думаешь, что именно его ищут?
(Надо было, надо было сказать отцу. Лучше бы он злился, чем вот так — ничего не знает!)
— Да что ты, Коля? Кого же еще. Сроду во дворе этого не было.
(А сама уже десять лет не живет здесь. Может, за эти десять лет и было!)
— Я тебе, Коля, говорила — нахальный мальчишка, курит, не стесняется.
(Ну и курит. Себе хуже делает, не тебе. А при всех] потому, что не хочет тайком.)
— Ну, у того родители пьяницы, а наш — из хорошей семьи все же… Вот, помалкивает лежит. Ведь знаешь, в чем дело? А?
— Не знаю.
— И откуда только врать научился.
(А ты не умеешь? «Мамаша». Небось не сказала милиционеру: «Никакая я не мамаша. Я болтушка. Не даю вот отцу с сыном поговорить».)
— Лёля просто ахнет! (И это ей известно. Даже что ахнет.)
— Ладно, завтра поговорим, — мягко прерывает отец. Гасит у Володи свет. Из соседней комнаты долго еще несется надрывный шепот тети Лиды. Володя старается не заснуть, дождаться папы. Он закрывает глаза и сразу видит тополь. Как тот тянется ко второму этажу. А оттуда ему:
— Спрячь, старик.
Володя силится разглядеть, что это? Что спрятать? Круглое сквозь папиросную бумагу просвечивает золотом.
«Длинный дал. Ты знаешь, кто он?!»
Холодные пальцы проходят Володе за воротник. Они так же спокойно касаются чужой руки повыше кисти… Неслышно разнимают золотую браслетку часов. Часы… Вот оно что!
«20 мая. Мы с Алькой спрятали краденые часы.
В. Ч.»
8
Володя проснулся рано, но не вставал. Не хотелось день начинать. Двор был полон воробьев, солнца и соседкиных голосов.
— Охо-хо. Слышали? У нас-то во дворе милиция когой-то ищет.
— Кого?
— Я и знаю, да молчок в кулачок. Ихнее осиное гнездо только тронь!
Володя усмехнулся: осторожная тетя-то Шура! Как это в песенке:
Не мучай кошку
Даже чужую,
Ведь кошка может,
Ведь кошка может,
Может тебя оцарапать.
А там свое:
— К Черныхам заходила милиция.
— В тихом омуте…
— Вот такие-то тихие — самые и кровожадные. Убьют, разрежут и в чемоданчике увезут.
Под окном заспорили — увезет ли Володя в чемоданчике. В этом не все были уверены.
И что за двор такой? Звукоулавливатель прямо! Нужны ему эти вздохи.
— Охо-хо. Ну, с вами хорошо, а ковер надо выбить. — Запылишь нас.
— Откуда у меня пыль-то?
Голоса сменились хлопками — есть такая специальная лопаточка, вроде ракетки. Тетя Шура, соседка, ею выколачивает ковер. Каждое утро.
Лучше всего бы сейчас забежать за Алькой в школу. Вдруг правда искали его? Но Володе известно — Алька не хочет, чтобы к нему заходили. Хоть об этом и разговору не было.
Вот дружба: это друг другу все рассказывать или не обязательно?
Алька сказал: «Не хочу впутывать». Это — по дружбе, или нет? Да ведь и Володя не все рассказывает. Про тетю Аиду, например. Про свою тетрадку «В. Ч.».
Ему захотелось взглянуть на ту — самую первую — запись. Он перевернулся на живот, дотянулся, открыл ящик стола.
Тетрадки не было.
Он сразу вскочил. Перерыл все вещи — да что там рыть! — гвозди, молоток, складной нож, самодельная маска еще с лета, из лагеря. Вот тут, в дальнем правом углу, была тетрадка. Тетрадки нет. Нет, и все.
9
Как все же человек устроен! Просто удивительно. Случилось у него такое — и не придумаешь.
Вору помог.
Друга лучшего — выдал. Не нарочно — а выдал с записями своими! И еще… как это сказать?
Вообразить тетю Лиду, как она крадется к столу, можно. Но рядом поставить еще тень — большую, неуклюжую… Папа!.. Прямо как ножом по стеклу.
И вот идет человек из школы, будто так и надо. Даже тройку по физике в дневнике несет. Думает, правда, не самое веселое. Думает вот про что:
Можно ли жить за счет людей, которых не уважаешь? Нет.
Даже если очень голоден: утром не ел и не взял гривенник, оставленный на школьный завтрак?
Нет.
Во всяком случае, пока не будет ясно, кого именно не уважаешь.
И как теперь вообще?
Сдадут их с Алькой в милицию? Пусть. Раз виноваты — пусть. И потом, там кормят.
Вот как думает человек. А так, поглядеть из окна, например, — обычный мальчик, обычно идет из школы.
У ворот встречает другого. Тот совсем уверенно шагает. Протягивает руку.
— Здорово!
— Привет.
Благополучная картина.
А дальше они говорят — если слушать из окна — то немного непонятно:
— К вам приходили, Алька?
— Нет.
— А у нас были. Надо что-то делать.
— Сам знаю. Сегодня последний разговор. Ровно в пять будь у ворот. — И вдруг совсем уже не так уверенно: — Придешь, Вовка? — Всем, значит, людям, даже очень сильным, нужна поддержка.
В темном коридоре — раскрытый чемодан. А из комнаты — тети Лидино пение взахлеб:
— Ой, прямо красавица! Неужели там жарко? А уж Коля так скучал!
И в ответ — радостное, с распевом:
— Правда? — Да это же мама.
Мама приехала!
У мамы самые теплые руки.
У мамы самый родной запах.
И когда мама ставит дыбом твои волосы — не обидно, а почему-то весело.
За это время она стала меньше — вот открытие!
— Да ты перерос меня, сынок.
— Ну, это нетрудно.
У них дома принято подсмеиваться над маминым малым ростом. За дерзость — щелчок в нос. Как давно никто его не щелкал!
— Ну как они тут, Лидуша?
— Отлично.
Тетя Лида с ее красными щеками и могучими плечами кажется нелепой рядом с мамой. «Отлично»! Большая все-таки вруша!
— Я тебе что привезла! — Не тете Лиде, а ему, Володе. — Это шампур называется. Шашлык делать будем. — Этот шампур похож на завитую саблю, Взяли прямую саблю и завили под штопор. Отличная штука!
— И тебе, Лидуша.
Тетя Лида получает узенькую металлическую кружку с длинной ручкой — варить кофе.
— А это папке (что-то завернутое).
До чего же весело, когда приезжает мама! И просто прекрасно, что тетя Лида помчала в магазин. Хоть на минутку с мамой оставила. Можно ей сказать. Хотя момент, конечно, неподходящий. А тетя Лида даже не глядит на Володю. Ни словечка ему. Не хочет маму расстраивать? Или уже отнесла тетрадь в милицию и ждет, что будет?
— Ну, здоровущий сын, что у тебя тут? Двоек не нахватал?
— Троек немного.
— Тоже неплохо.
Ей сегодня все неплохо. Взять и сбить ее радость?
— Ну ладно. Зубри пока, а я искупаюсь.