Инженеры облегченно вздохнули и проводили недобрыми взглядами небритых архаровцев. Вернулись в кабинеты. Дружно написали заявления на увольнение и на следующий день не вышли на работу. Насколько я знаю, бандюкам пришлось забрать недоделанный проект из опустевшей конторы и отдать его в другие руки. Надеюсь, что там они вели себя уже более сдержанно.
Астрелина Любовь Михайловна
Пермь
До 1988 года — инженер учета газа в ООО «Севергазпром». В 1988–1994 годах — инженер снабжения стройтреста.
Зеленый шарфик
В конце 80-х в продуктовых магазинах на всех полках стоял только березовый сок, в тканях выдавали сатин по справке на похороны, а в столовых на подносах стояли банки из-под майонеза вместо стаканов. Не было ничего и всего хотелось. Живые же люди!
В стране начался бартер, только там, где можно было задарма вычерпать ресурсы, достояние страны, но это не сегодняшняя тема. И тем не менее. Мы узнали, что в леспромхозах можно купить импортные товары в обмен на сушеную ягоду. Скупая в аптеках все запасы черемухи, рябины и уже не помню какой ягоды, мы там сдавали по весу, на талоны. На видеомагнитофон мы не набирали, а пуховики-кроссовки-блузки купить вполне могли. Пары килограммов было достаточно для того, чтобы прилично отовариться.
В глухом леспромхозе никому и в голову не приходило поменять свой ватник на пуховик, а еще там были украшения из финифти, мельхиоровые наборы и несколько коробок, именно коробок с флагами СССР. Крепдешиновые и нейлоновые. Они давно лежали мертвым грузом, сменились цены, их не переоценивали, и стоили они сущие копейки, но были на балансе магазина.
А вот мысль их купить появилась только за полчаса до отправления поезда. Сначала она не промелькнула даже близко. И вот, что-то клюнуло! За три копейки купить несколько десятков метров высококачественного материала, которого нет в магазине!
— И что с ними будешь делать? — спросили у меня дома. На тот момент я и сама, честно говоря, не знала. Но ответ был очень скоро найден.
Из Польши начали возить жатые черные длинные юбки, они стоили баснословные деньги, и мы начали им подражать. Кроили, шили, красили, сушили в чулках, придавая жатую структуру.
Потом у нас началась погоня и охота на все злачные места, где могли еще сохраниться заветные для нас и никому не нужные коробочки с флагами. Я сшила себе алую юбку в глубокую складку, несколько шарфов и долго носила с удовольствием.
Юбки мы шили из крепдешиновых флагов, но были еще нейлоновые и сатиновые. Нейлоновые были с различными полосами разных республик, сатиновые — только РСФСР с серпом и молотом в углу.
Сейчас думаю, стыдно это или нет за то, что мы делали? Дали вторую жизнь символу страны, ведь первую не мы уничтожили.
Из нейлоновых флагов начали шить спортивные костюмы. В самый цвет! Тогда началась мода на них, а у нас такие красивые, с разными полосками, на подкладке из сатиновых флагов, смотрелись по тем временам неплохо, коли раскупалось тогда все, на что денег хватит.
Закончилось лето, юбки и спортивные костюмы уже не грели. Надо бы куртки шить, мы даже научились красить нейлон, но где взять легкий утеплитель, которого тогда еще и в помине не было, а из Польши уже везут теплые куртки.
Вопрос разрешился сам собой. Я же из бывших, из газовиков, знакомый начальник ГРС сказал, что у них ревизия станции, замена пылеуловителей, размер метр на метр, сейчас можно сравнить с пеленками для лежачих больных, только плотнее и внутри больше слоев, так они же были использованные, потому распушились! Мой муж носил такую куртку несколько лет, пока не сжег кислотой.
Куртки шили, продавали, носили сами.
Пришло время, рынок внес свои коррективы. Конкуренция отсеивала некачественный товар, от этого никуда не деться.
Остались только воспоминания и зеленый шарфик, который я вырезала из полотнища Литовской ССР, аккурат в тон моим новым брюкам.
Наталья Дзе
Санкт-Петербург
В девяностые — студентка, в настоящее время — исполнительный директор компании.
Курьер, газовый пистолет и «Анкл Бэнс»
Однажды летом, в девяностые, мой приятель Дэн завез на нашу общую родину — на Чукотку — тонны картофельного порошка «Анкл Бэнс».
В тот год на Севере случились перебои с поставками, народ остался без картошки. Растворимый порошок в пачках с физиономией дядюшки Бэнса пришелся очень кстати.
Дэн старался изо всех сил: сделал небольшую наценку, бегал по магазинам и убеждал продавцов, активно проводил мероприятия по продвижению. Приходит, например, на вечеринку или на день рождения со словами: «А я вам закуску принес!», вытаскивает из карманов оранжевые пачки и рассказывает, как варить, сколько воды и чем полезна американская картошка.
А ему всего-то было двадцать два года. Прирожденный бизнесмен и маркетолог. Уважаю.
В итоге северяне начали сметать «Анкл Бэнс» с прилавков.
За полтора месяца он заработал хороший капитал.
В августе я собралась в Москву, меня ждал второй курс университета. Накануне отъезда мы с Дэном встретились на улице, и он поинтересовался как бы между прочим:
— Натаха, перевезешь деньги в Москву, а? Мне надо передать другу долю. Он в аэропорту тебя встретит, сразу и отдашь.
— Сколько?
— Пять миллионов.
По тем временам деньги еще не так сильно обесценились, и на эту сумму можно было купить машину. Не иномарку, конечно, но «Москвич» — легко. То есть сумма внушительная.
— Давай! — согласилась я.
— Пойдем, посчитаем, чтобы ты знала точно.
Мы пришли к нему домой, он открыл один потрепанный чемодан, второй потрепанный чемодан, третий… А там — деньги-деньги-деньги.
Он вывалил их, мы уселись на пол и принялись считать. Возились долго.
В какой-то момент я сгребла их в кучу и подкинула вверх. Разноцветные бумажки кружились и падали нам на головы.
— Правильно, Натах, долго деньги в руках не держи, а то золотая лихорадка начнется, страшная болезнь, — хмыкнул Дэн. — Перевязывай и клади. Только маме не говори, что везешь в Москву.
Наконец мы закончили. Перевязали пачки бечевками и запихали в целлофановый пакет «Мальборо».
В полупустом самолете я села у окна, бросила пакет с пятью миллионами на соседнее кресло и заснула.
В Норильске была дозаправка. Я вышла из самолета, благополучно забыв пакет на кресле. И даже как-то не побеспокоилась, разве что лениво подумала: «Да что там случится! Меньше трясешься — меньше проблем». Вернувшись, удовлетворенно кивнула самой себе — деньги лежали на прежнем месте.
В московском аэропорту встала у выхода из зала прилета и завертела головой в поисках «друга». Вскоре ко мне подошел темноволосый мужчина в яркой футболке.
— Вы Наташа? — вместо приветствия спросил он.
— Да.
— Я за деньгами.
— А вы кто?
— Алексей, друг Дэна.
И тут до меня дошло, что Дэн не описал человека, которому я должна отдать драгоценный пакет. Кто он, как выглядит — я не имела ни малейшего представления.
— Я не могу вам отдать вот так вот! — подбоченилась я. — Я вас не знаю.
— И что? — растерялся темноволосый.
— То! — рявкнула я. — Как зовут маму Дэна?
— Татьянванна, — пробормотал тот.
— А собаку?
Замялся.
— Лесси, — назидательно сказала я. — А какой пистолет Дэн купил недавно?
— Газовый! — заулыбался темноволосый. — Мы вместе с ним брали!
— Правильно! — кивнула я. — А кого он больше любит: Томаса Андерса или Дитера Болена?
— Дитера, конечно!
«Одна ошибка из четырех, — подумала я. — Отдам деньги. Что уж. Наверняка это тот самый».
Мы направились к черной машине с тонированными окнами, и там, в салоне, я передала деньги. Вот так просто: пачку за пачкой, из рук в руки, даже не пересчитывая.
— Спасибо! — Алексей пожал мне руку. — Ты серьезный партнер и настоящий друг. — И он любезно предложил довезти меня до метро.
Я не отказалась.
Спустя много лет я рассказала эту историю маме и мужу. Мама охала: как ты могла, как Дэн мог поручить такое, это же опасно!
Муж покачал головой и спросил:
— А процент за риск и за перевозку тебе Дэн выдал?
— Нет, — засмеялась я.
И подумала: ну, Дэн, ну, хитрец, процента-то до сих пор нет, а уж сколько времени прошло!
Ну, может, выдаст когда-нибудь.
Я все-таки серьезный партнер. И настоящий друг.
Александр Мовчан
Харьков
С2Н5ОН
Цэ два аш пять о аш — химическая формула этанола, чей водный раствор безмерно почитается нашим народом. В 1865 году Д. И. Менделеев защитил докторскую диссертацию по теме «Соединения спирта с водой», отмечая идеальную для употребления крепость водки в 38 градусов; впоследствии для удобства расчетов — в том числе прибыли — округлили до сорока.
В процессе ликбеза по химии Николай Андреевич отмерял пропорции смешиваемых жидкостей градуированным стеклянным цилиндром:
— Хотя я предпочитаю соотношение трех частей воды к двум частям этилового спирта. Удобно — как раз на пол-литра.
Колб, реторт, пробирок и ректификата у начальника цеха водилось в изобилии.
— Кто знает, почему надо вливать спирт в воду, а не наоборот?
Провинциальное оканье и нравоучительный тон сидели в печенках. А что делать? Если б не Николай Андреевич, нашу фирму, учрежденную комсомольским молодежным центром и двумя физлицами, можно было бы закрывать.
— Нагреется, — оживился Саня, еще недавно мой непосредственный начальник, завотделом райкома ЛКСМУ.
— Помутнеет, — нехотя сказал я (у меня мама химик). — Как ни разбавляй, все равно нагреется — экзотермическая реакция.
Николай Андреевич кивнул, будто довольный учитель на уроке. После развала СССР, когда повсеместно останавливалось производство, он фасовал силами родного цеха медпрепараты, правда, не с неизменным заводским логотипом, а преимущественно с товарными знаками заказчиков, в названиях которых главенствовали новые буквосочетания: СП, ООО, ЧФ. Попутно почти полностью списал немецкую упаковочную линию и вывез основные узлы в гараж, где стояла его новенькая «девятка». В общем, чувствовал себя неплохо.