Не дойдя, увидела машину неизвестной марки, припаркованную у остановки. «Импортная, крутая», — подумала я. Приблизившись, прочитала: «Форд». (Чтобы прочитать марку, подошла впритык, так как зрение у меня плохое.) Из окна машины высунулся парень и, осмотрев меня с ног до головы, сказал:
— Девушка! А вы не можете посидеть в моей машине, пока я отлучусь на десять минут. У меня просто замок в двери сломан, и окно не закрывается.
— А почему бы и не посидеть? Посижу. Идите, — обрадовалась я.
И вот сижу я в машине, выглядываю постоянно из окна и жду, чтобы хоть один знакомый, хоть кто-то из института прошел мимо и увидел, какая я крутая. У нас и автобусы-то ходили плохо, а троллейбусы вообще не выходили в холод на линию, машин было мало. А тут на самом виду, в центре города, я сижу в шубе, в иномарке. Мама, не дождавшись меня, вышла на перерыв с работы и прошла мимо машины, хотя я торчала в открытом окне и думала, что меня трудно не заметить. Я вылезла, окликнула ее, и она чуть не упала, увидев меня. Парень, вернувшись, в мороз с открытым окном довез меня до дома. И опять во дворе нашей пятиэтажки никого не было. Было жалко, что это представление никто не увидел.
Вторая шуба оказалась из енота, мех был редкий и какой-то облезлый. Шуба из кролика оказалась обрезанной от длинной шубы. Но с этого дня у меня оказались сразу две натуральные шубы, в которых, если поддеть под них побольше одежды, и не холодно. В них я стояла в бесконечных очередях за «синими, как из реанимации» курицами, котлетами — один десяток в руки — и выглядела очень даже ничего. Носила года два, потом шубу из енота вывесила к помойке — ее забрали тут же, а шубой из кролика, у которой почему-то начал сильно лезть мех, мама потом накрывала картошку, чтобы она не померзла. Пояс из парчи я так ни разу и не надела, не зная, что делать с резинками и вообще с чем его комплектовать.
Галина Фунтикова
Сочи
В 90-е годы работала в автотранспортной компании. Последние 10 лет — преподаватель ПДД в автошколе.
Смерть в синем атласе
Когда заходит разговор о проблеме неконтролируемого пития, я обязательно вспоминаю такой стишок:
Все может быть, все может статься,
Машина может поломаться,
Собака может потеряться,
Девчонка может разлюбить!
Но бросить пить? Не может быть!
Ну вот нет у загадочной русской души культуры потребления спиртных напитков! Читаешь, к примеру, Хема или Ремарка, так там друзья-товарищи за вечер пройдут с десяток кабачков — где абсент, где коньячок, где шампань…
А потом еще с собой в номер, вместе с девушкой, бутылочку легкого яблочного сидра в состоянии прихватить!
А у нас что?
В первой же ресторации надо нахлебаться водки и в финале либо целоваться с официанткой на брудершафт, либо традиционно уснуть в салате!
Впервые мне такая практика надоела лет 20 назад, и я твердо решила «зашиться»! Тогда делалось это нелегально и стоило по тем временам бешеных денег — 500 безусловных единиц! Для примера — цена нового легендарного «Запорожца» составляла 4000 рублей. Устроил мне эту процедуру по великому блату родственник — муж младшей сестры. К слову сказать — «зашиваться» мы пошли дружной парой. Помню как сейчас, дело было поздно вечером, в психдиспансере. Собрали по «пятихатке», завели в процедурный кабинет, сделали укол местной анестезии в правую ягодицу. Через несколько минут, лежа на животе на холодной кушетке, я услышала отчетливый треск, как будто рвут плотную материю (это рассекли мягкие ткани).
А еще спустя минут десять мне вручили маленький пустой пузырек с надписью «ESPERAL», что в переводе с французского означает — НАДЕЖДА. Именно в нем хранились 5 маленьких ампул, которые и перекочевали в известное место.
Никаких письменных обещаний и подписей с меня не брали, по понятным соображениям, просто предупредили устно — если выпью, я умру. Вот так — коротко и ясно! И это на 5 лет!
И пошли мы с родственником солнцем палимые.
Скажу честно, первый год я чувствовала себя особенным человеком! Все-таки какое-то инородное тело в твоем организме, на окружающих смотришь свысока, ну героиня, одним словом!
И вот на втором году моего «зашитого» периода случился у меня бурный курортный роман. Я работала диспетчером на товарном дворе станции Сочи, он отправлял контейнер в Москву, ну и, как это бывает, обменялись взглядом, словом, искры, флюиды…
Вечером ресторан в гостинице «Москва» (все по теме), песня на заказ:
Что сапфиры и алмазы?
Жемчуга и бирюза?
Все отдать не жалко сразу
За любимые глаза… Али Баба…
Короче, стали мы жить на два города, меня чуть с работы не выгнали за очередной уезд (точнее, улет), я даже кровь сдала, чтоб получить два отгула…
И вот прилетаю я в очередной раз — прямо перед Новым годом, 25, кажется, декабря, в аэропорту меня «нихто» не встречает! Мобильников еще не было, еду я на «запасной аэродром», к знакомым девчонкам, оттуда посылаем гонца. Приезжает мой Али Баба, потупив глазки, заявляет, что он «нашел родственную душу»…
Ну что тут будешь делать?
— Ладно, — говорю я, — с каждым может случиться — «душу, так душу». Но ты меня устрой где-нибудь на ближайшую ночь, а то ведь из общаги меня в 23.00 попрут.
— Хорошо, будь по-твоему, — говорит Али Баба, — есть у меня одна шикарная хата, правда, в коммуналке, но там прикид — сама увидишь!
— А хозяева-то где? — робко поинтересовалась я и при этом чувствую холодок почему-то в коленках.
— Да какие там хозяева? Одна девчонка там живет, а сейчас она на аборте.
Ну не слабо, а? Мне очень хотелось спросить — не та ли это «родственная душа» загремела по-платонически в абортарий?
Оказалось, что «шикарная хата» совсем недалеко — несколько остановок на трамвае. Посадили меня в трамвай, вручили ключи и… помахали ручкой!
По пути в указанную квартирку я приобрела в ближайшем ларьке бутылку легендарного «Абрау Дюрсо», иду и чувствую холодок… опять же в коленках. «Прикид» в хате был действительно классный — проигрыватель «Арктур», фирменные диски, я тут же поставила Кена Хенсли. На полке обалденная косметика, я тут же надушилась «Черной магией». А дальше, вы можете догадаться, — открыла я бутылку, налила полный фужер и… выпила. Легла в роскошную постель из синего атласа, потихоньку допивала шампусик и думала:
— Вот умру я сейчас в этой роскошной чужой постели, утром найдут труп без признаков насильственной смерти. И будут гадать — что же случилось-то?
А при этом холодок…
Но вот ведь не умерла я ни на утро, ни на вечер, а приехав домой в Сочи, попала прямо на новоселье к друзьям. И на глазах у изумленной публики осушила большую кружку пива. Больше всех этому факту обрадовался кто? Ну конечно, мой родственник! Видя, что у меня «за воротник» летит спиртное, он недолго думая, тоже припал к бокалу.
Так закончилась первая попытка.
Вторая последовала через несколько лет, надоели загулы, причем соблазны были на работе, опять захотелось покончить со всем этим безобразием одним махом! ESPERAL надежд не оправдала, и я нашла объявление (дело стало легальным бизнесом) о загадочной «ТОРПЕДЕ». Пришла по указанному адресу — какой-то закуток в заводской больничке, доктор в мутных очках объяснил, что надо будет пройти «предварительно-подготовительный» период. Он будет давать мне стакан разбавленной водки (видимо, в целях экономии), и тут же таблетки, и тут же возникнет рвотный рефлекс. Ладно, это, как говорится, полбеды, а вот потом я должна буду принести… живого хомячка.
После этого заявления мне заранее стало дурно.
— Вы что? Зашьете мне хомячка??? — в ужасе спросила я у «доктора».
— Да нет же, хомячок примет таблеточку, затем я дам ему понюхать водочки… и он на ваших глазах помрет, — и исцелитель сделал страшные глаза под мутными очками! Мне стало жаль ни в чем не повинного хомячка, удалось договориться обойтись без душераздирающей сцены. Процесс «торпедирования» оказался довольно страшной процедурой — мне в вену влили целую ампулу какой-то мерзской жидкости. Кровь моментально прилила к лицу, видимо, поднялось кровяное давление, состояние такое, будто меня окунули в котел с кипятком, как того молодящегося царя из русской сказки! Не помню, сколько длилось ощущение, что по жилам течет раскаленная смола! После такой «торпеды» я честно не пила целый год…
А потом… как говорит старик Хайям:
Вино — ведь мира кровь!
А мир наш — кровопийца!
Так как же нам не пить
Кровь кровного врага!
Александр Шабанов
Москва
Мобила
Сотовый телефон, или, «по-пацански», «мобила», — предмет редкий и элитный. Самые первые аппараты показывали в американских фильмах «Смертельное оружие» и «Эль Марьячи»: на вид вроде радиоприемника с трубкой на шнуре, и особой реакции они не вызывали — видали мы такие штуки, только с наушниками, в кино про военных и разведчиков. А вот когда под малиновыми пиджаками на поясах повисли мобилки более привычного нам сегодня вида… Сначала человек, который громко разговаривал сам с собой, держа руку возле уха, издали казался сумасшедшим. Позже черный прямоугольник с коротенькой коленчатой антенной и откидной крышечкой внизу — признак немыслимой крутости.
На дворе девяносто восьмой год, и «труба» есть только у шефа и его первого зама, на случай крайней необходимости. Да, это первые аппараты, с прошивкой номера прямо в телефон, без съемной карты; а компании сотовой связи пока что предоставляют время разговоров в кредит, рассчитывая, что мало кто будет выбрасывать запредельно дорогой прибор, который компания может отключить от Сети за неуплату. Однако же несколько телефонов, самых первых, массивных и тяжелых, как кирпичи, пылятся у секретарши в ящике стола. Я как-то спрашиваю на голубом глазу, нельзя ли, если они все равно валяются без дела, раздать их сотрудникам. Зам шефа, он же младший брат его жены, с кривой усмешкой отвечает: «Ну, возьми, если хочешь. На сколько-то сот баксов долги на нем, только заплати сначала — и пользуйся». Стоимость «бесплатных» разговоров у ребят настолько перекрыла сумму, уплаченную за телефон, что им стало дешевле забыть про аппарат со «спалившимся» номером.